Леди в наручниках - Голдсмит Оливия - Страница 18

Интересно, как они этого достигли? Уволили начальников, вышедших в тираж?

Гвендолин встала и прошла к стойке бара, которая отделяла столовую от кухни, сияющей чистотой. На плите гордо красовался чайник — единственный, в сущности, предмет утвари, который использовался для приготовления пищи. Он стоял на единственной конфорке, которая еще включалась в этом доме. Гвен взяла из шкафчика кружку, давнишний подарок сотрудницы из социальной службы. Такие кружки женщины с детьми обычно сами расписывают в специальных магазинчиках. На этой было выведено рукой ее подруги Лайзы Андерсон: «Потому что я начальник тюрьмы, вот почему!» Они с Лайзой тогда здорово посмеялись над реакцией женщин в том магазине, в котором подруга это писала.

Сейчас Гвен налила в кружку горячей воды и опустила пакетик с чаем. На самом деле больше всего ей хотелось выпить джина и закусить оливками, припасенными в холодильнике, но ей еще никогда так не требовалось иметь ясную голову. Дела «ДРУ Интернэшнл» прежде всего!

С дымящейся кружкой в руке Гвен прошла к мойке и выбросила заварочный пакетик в пустой мешок для мусора. «Теперь от меня даже мусора почти не остается», — тяжело вздохнула она. А ведь когда-то были другие времена. Она много готовила и часто принимала гостей, ее ценили как прекрасную хозяйку. Все обожали ее коронное блюдо — петуха в вине.

Интересно, готовит сейчас кто-нибудь петуха в вине? Она давно не встречала это блюдо в меню. «Впрочем, а когда мне в последний раз приходилось бывать на званом обеде?» — задумалась Гвен. Ничего не припоминалось, кроме сугубо официальных банкетов, на которых всегда подавали резиновых цыплят. Последним был банкет по случаю закрытия совещания руководителей исправительных заведений Восточных штатов. А вот в гостях у кого-нибудь она не была уже тысячу лет.

Гвен машинально отпила глоток горячего чая. Где-то сейчас Лайза Андерсон? Гвен улыбнулась. Им всегда было весело вместе. Когда Гвен развелась с мужем, Лайза как раз расставалась со своим. Каждую неделю они находили время, чтобы отправиться куда-нибудь поразвлечься. Гвен отставила кружку. Неужели с тех прошло уже шесть или семь лет? Так много? Она посчитала снова. Да, правильно. Они не виделись с тех пор, как она получила работу в Дженнингс.

Сначала Гвен была слишком занята, чтобы видеться со старыми друзьями или заводить новых. А потом, когда она уже освоилась на новом месте, оказалось, что у нее совсем не осталось друзей. С подчиненными Гвен дружить не могла. Сначала она сознательно держала дистанцию, потому что боялась, что иначе ей не удастся завоевать авторитет. Гвен надеялась, что со временем, почувствовав себя уверенно на новом посту, она подружится с кем-нибудь. Но теперь уже подчиненные держались отстраненно. Что ж, это можно понять. В конце концов, она всегда была замкнутым человеком.

Гвен присела за сверкающий обеденный стол, чистоту которого нарушал только отчет «ДРУ Интернэшнл». Сейчас она не будет думать ни о чем другом: от мыслей об одиночестве и пустоте жизни тянуло к оливкам, а вернее — к джину. Гвен упрямо придвинула к себе отчет, снова просмотрела текст и уныло вздохнула. Когда она начала работать в Дженнингс, ей казалось, что власть начальника тюрьмы огромна. Может быть, она тогда ошибалась, или просто многое изменилось с тех пор, но теперь она понимала, что от начальника почти ничего не зависит. Власть его настолько ограничена, а обязанности так обширны, что Гвен часто чувствовала себя как выжатый лимон. И теперь эта приватизация должна была отнять последние полномочия, которые у нее оставались!

Гвен прекрасно понимала, что этот ублюдочный проект возник в ответ на жалобы налогоплательщиков на непомерные издержки по содержанию заключенных. Уже много лет население голосовало против расходов на школьное образование — не собираясь тратить свои кровные деньги на обучение своих же внуков. Что же говорить о расходах на чужих людей, да еще преступников! На это криминальное поколение! Однако количество преступников продолжало неуклонно расти. Многие исследователи видели только один выход из этой ситуации: строительство новых тюрем. Неэффективная «война наркотикам», боязнь судей показаться слишком мягкими к преступникам — все это вело к чудовищному увеличению числа заключенных, причем число женщин росло намного быстрее. Это происходит не потому, что женщины вдруг начали совершать тяжкие преступления, просто по всей стране людей стали чаще сажать в тюрьму за мелкие нарушения закона. В 1979 году женщин приговаривали к лишению свободы за преступления, не связанные с насилием, в сорока девяти процентах случаев, а в 1999 году — уже в восьмидесяти процентах.

Естественно, что приватизация казалась многим удобным и простым решением всех проблем. Крупные компании заявляли о своей готовности взяться за это, вложить средства и превратить тюрьмы в выгодные предприятия. На последней конференции начальников тюрем, в которой участвовала Гвен, разгорелся жаркий спор на тему приватизации тюрем. Кто-то заметил, что крупным корпорациям выгодно, чтобы число заключенных все больше росло, а они получали бы в свое распоряжение все больше и больше дешевой рабочей силы. «Как это похоже на новый вид рабства!» — подумала Гвен. Ей было ясно одно: выполнение этого чудовищного плана ни в коем случае нельзя допустить.

Гвен посмотрела на десяток страниц, которые она исписала. Многие фразы были по нескольку раз подчеркнуты, страницы пестрели восклицательными знаками. Похоже на записки сумасшедшего, и не только на вид, но и по содержанию. Каким-то образом ей нужно превратить эти крики души в хорошо аргументированный доклад.

Гвен раздраженно потрясла головой. О чем только думает администрация штата? Она отлично знала, что растущий бюджет ее тюрьмы доставляет чиновникам кучу неприятностей. В то время как ее расходы на содержание одной заключенной — питание, проживание, охрана и минимальные затраты на образование и медицинское обслуживание — дошли до пятидесяти пяти долларов в день, а в приватизированных тюрьмах все это составляет всего сорок девять долларов в день. Гвен знала, что она не может состязаться с ними в этом. Как, например, еще больше сократить ее минимальные затраты на медицинское обслуживание? Уволить медицинских работников? У нее их и так минимум.

Гвен дошла до утилизации помещения для свиданий и ужаснулась. В отчете предлагалось превратить эту комнату в зал для телемаркетинга. А где же женщины будут встречаться с родными? Кроме того, «ДРУ Интернэшнл» предлагала достроить тюрьму, превратив здание, имеющее форму буквы П, в букву О для того, чтобы получить дополнительные помещения. Это означало, что все камеры, выходящие во двор, станут темными. Где же будут гулять женщины? И где Веснушка будет сажать цветы?..

Наверное, она что-то пропустила в этом безумном отчете. Конечно, этих задавак из «ДРУ Интернэшнл» нельзя назвать приятными людьми, но они же не сумасшедшие! Зачем проявлять такую жестокость? Но чем больше Гвен углублялась в детали, тем больше ее пугал этот план. Они собирались принять в Дженнингс больше двухсот тридцати новых заключенных, а это значит, что в тесных, неудобных камерах Дженнингс будет размещено не по две, а по четыре женщины. Очевидно, эти люди настолько некомпетентны, что не поняли: там, где тесно даже двоим, четыре койки были установлены по ошибке.

Просто невероятно! Неужели эти шакалы из «ДРУ Интернэшнл» никогда не слышали об экспериментах с крысами? Нормальные спокойные животные, оказавшиеся в переполненных клетках, стали агрессивными и начали пожирать друг друга. Очевидно, «ДРУ Интернэшнл» смотрит на заключенных не как на людей, а как на рабочий скот. Но в таком случае как они собираются превратить этих несчастных в энергичных дилеров?

Гвен бросила ручку и начала ходить по столовой. Этот план не будет работать. Весь ее опыт говорил о том, что он обязательно провалится. И что будет тогда? Протесты? Бунт? В любом случае во всем обвинят заключенных, да и ее собственная голова окажется на плахе. И ведь когда все это взорвется, «ДРУ Интернэшнл» тут же бросит этот проект, оставив штату разгребать завалы!