Леди в наручниках - Голдсмит Оливия - Страница 15

— Ты сидишь на моей кровати, — послышался тоненький голосок.

Дженнифер вскочила и увидела, что в дверях камеры стоит охранник Кемри, а рядом с ним — маленькая хорошенькая блондинка.

— Прости, пожалуйста, — пробормотала Дженнифер.

— Ничего, — ответила девушка.

Она испуганно смотрела на Дженнифер и чуть ли не прижималась к охраннику.

— Мисс Спенсер, это Зуки, — сказал Кемри бережно взяв девушку за локоть. — Вы будете соседками.

Дженнифер заметила, что Зуки смотрит на ее еще мокрый комбинезон.

— Это ты вчера засорила туалет в отстойнике? — спросила она, затем подошла к своей койке и увидела мокрое пятно, которое оставила новая соседка.

— Ничего я не засоряла, — проворчала Дженнифер и показала на комплект белья на своей койке — можешь взять эти простыни. Я все равно не собираюсь ими пользоваться.

— Почему? — удивилась Зуки.

— Я здесь не останусь, — ответила Дженнифер.

— А куда же ты пойдешь?

Дженни поняла, что еще немного, и она заплачет.

— Могу я позвонить? — спросила она, обращаясь к Кемри.

— Только после работы, — ответила ей Зуки.

— Но мне нужно позвонить сейчас!

— Мисс Спенсер будет работать с тобой в прачечной, — сказал Кемри девушке. — Ты ее проводишь туда?

— Конечно, Роджер… то есть, сэр, — сказала Зуки и покраснела.

Кемри неловко переминался в дверях, словно школьник на первом свидании. «Он что, собирается поцеловать эту девицу?» — подумала Дженнифер. Но охранник молча повернулся и ушел. Зуки смотрела ему вслед, пока он не повернулся и не помахал ей рукой.

Дженнифер не поняла, что все это могло значить, да и не хотела понимать.

Неожиданно прозвучал оглушительный звон, эхом отдающийся от бетонных стен.

— Пора на работу! — весело прочирикала Зуки. — Пошли, я покажу тебе, куда идти.

Дженнифер последовала за ней, не задавая вопросов. Может быть, в прачечной она найдет телефон-автомат.

9

МОВИТА УОТСОН

Я выполняю очень много функций в администрации тюрьмы, которые никогда не доверяют заключенным. Это благодаря мисс Ринглинг — вернее, благодаря ее лени. Она из тех государственных служащих, которые считают, что их основная обязанность заключается в том, чтобы класть в карман жалованье. Большинство тех заданий, которые требуют хотя бы минимальной сообразительности, мне дает сама Гвен. А остальное поручает мне Ринглинг. Но вот наконец я закрыла рабочую программу и собралась идти на ужин. И именно в этот момент Хардинг вышла из своего кабинета с таким равнодушным лицом, которое лучше всяких слов говорило, что у нее ко мне серьезное дело. Мы с ней знаем друг друга наизусть, и я сразу уловила ее беспокойство.

— Мовита… — начала она.

— Да? — пробормотала я в ответ, прекрасно понимая, что сейчас последует просьба, которую я не смогу не выполнить.

— Я подселила Спенсер к Зуки Конрад. Как ты думаешь, Зуки не будет возражать? — спросила Хардинг.

С какой стати первая леди Дженнингс интересуется тем, что я думаю?

— Почему я должна волноваться о том, что считает Зуки? — отрезала я.

Это прозвучало не слишком вежливо, поэтому я смягчила тон:

— Она ее нормально примет. Не о чем беспокоиться. Спенсер, кажется, не психопатка, если вас это волнует.

— Я просто подумала, что никто лучше тебя не знает, куда поместить новую заключенную. А я не хочу усложнять и без того скользкую ситуацию.

Я знала, чего она хочет. Хардинг хотела, чтобы я пригрела эту маленькую белую стерву на своей большой черной материнской груди. Это одна из самых противных особенностей тюрьмы: если ты хоть раз дашь слабину, тебе сядут на шею. Если я неизвестно почему взяла шефство над Зуки Конрад и приняла ее в свою семью, из этого не следует, что мне можно подсовывать любую дохлятину, которая не способна стоять на собственных ногах!

Признаться, я сама не очень понимаю, зачем мне понадобилась Зуки. Просто, когда я в самый первый раз увидела ее, такую жалкую, в приемной Хардинг, у меня сердце сжалось. Когда-то в детстве мне подарили на Рождество куклу с желтыми волосами и синими глазами. Как же я ее любила! Словом, я пожалела эту несчастную девчонку, да и все. Кроме того, в нашей компании не хватало ребенка.

Женщинам нужна семья. Неважно, кровная это родня или нет. В своей семье мы иногда как матери и дочери, а иногда — как сестры. А бываем и другими членами семьи, как сложится. Только не думайте, что мы никогда не ругаемся и не ссоримся. Но в нашем положении приходится держать себя в руках, иначе крыша съедет.

— Я прошу, чтобы ты мне сообщила, если с этим соседством будет что-то не так. Договорились? — спросила Хардинг.

Она смотрела мне прямо в глаза, и я понимала, что ей нужен не просто официальный отчет о нарушении режима, а гораздо больше. Она знала, как ко мне подобраться.

— Достаточно на сегодня, Мовита. Можешь идти ужинать. — Она немного помолчала. — Какие у вас планы на сегодня?

Я выключила наконец компьютер и выровняла несколько листов бумаги на столе.

— Сегодня ужин готовит Тереза, — ответила я, — так что нас всех ждет сюрприз.

Иногда у меня бывает странное чувство, что Хардинг завидует нашей семье. Или даже хотела бы быть в ней. Мне кажется, что, если бы она могла, она бы пришла ужинать к нам вместо того, чтобы идти к себе домой. Я мало что знаю о ее жизни на воле, только то, что она в разводе и почти все время торчит на работе. Не думаю, что у нее есть какая-то личная жизнь.

Когда я вернулась домой, Тереза уже резала морковь, которую почистила Зуки.

— Какой делать салат? Сладкий или острый? — спросила Тереза.

— Мне все равно, если ты его приготовишь, — ответила ей Шер. Нахалка бесстыдно развалилась на койке и смотрела картинки в журнале, ожидая, когда ее позовут ужинать.

Попадая в Дженнингс, понимаешь, что тебя приговорили не только к отсидке, но и к тому, чтобы есть дерьмо. Сколько бы Хардинг ни воевала с Беном Нортоном, нашим главным поваром, жратва здесь лучше не становится. Никто — даже самые голодные и неразборчивые — не хочет есть то, что дают в столовой. Это вонючая смесь жира, крахмала и тухлого мяса. Мы едим ее только тогда, когда нет другого выхода.

В столовке еду дают бесплатно. Так что, если ты нищий, или тратишь все, что у тебя есть, на контрабанду, или у тебя нет никого на свободе, ты будешь давиться стряпней старика Бена. Но если ты хоть что-то соображаешь и умеешь поворачиваться, то сможешь покупать продукты в той же столовке и готовить из них сама. Для этого нужно иметь немного денег и пару кастрюль и сковородок. В наших комнатах, конечно, нет кухонь, но Хардинг разрешает пользоваться электроплитками.

Конечно, особых разносолов тут не купишь, это не супермаркет, но обычно есть куры, а иногда даже мясо. Еще салат, овощи, картошка, рис. Бывают и фрукты. Тереза работает рядом, в аптеке, так что всегда знает, что привезли. Она припасает для семьи самое лучшее на деньги, которые Шер получает за вещи, украденные у новеньких. Жалко, нет холодильника, приходится обходиться льдом. Фрэнки повезло, что ее поставили на доставку льда, он здесь нужен как воздух, иначе все продукты очень быстро портятся.

— Дай мне эту кастрюлю с водой, Зуки, — попросила Тереза.

А я устроилась поудобнее и приготовилась слушать последние сплетни. По правде говоря, больше всего меня интересовала Спенсер. Я считала, что разговор о ней заведет Зуки, но Шер, как обычно, всех опередила.

— Говорят, что эта Спенсер ведет себя здесь так, как будто она купила эту тюрьму, — фыркнула Шер. — Бирд сказал старухе Крэнстон, что, если Спенсер еще раз спросит его про телефон, он посадит ее в карцер.

— Кстати, знаете, что говорят о просящих и получающих? — вмешалась Тереза, засыпая макароны в кипящую воду.

— Слушай, здесь тебе не воскресная школа! — огрызнулась Шер. — Между прочим, во всех фильмах показывают, что, когда заключенного приводят в тюрьму, он имеет право на один звонок.