Ярость неба - Зверев Сергей Иванович - Страница 39

Вот как здесь. Стоит утратить контроль за этой дорогой, вьющейся по краю горного ущелья, всего на несколько минут, и сразу пропустишь лазутчиков. Вроде они и ходят тут преимущественно ночью, но таковы правила дозора – нужно проявлять бдительность круглые сутки. Враги имеют привычку появляться именно тогда, когда ты пребываешь в расслабленном состоянии.

Старший сержант Михаил Родных контролирует свой участок и следит за работой разведгруппы. Все люди на своих местах, никто не теряет времени даром. Он время от времени бросает взгляд на позицию, которую занимают бойцы, проверяет их боеготовность. Но ребята не любят канцелярский язык. Им больше по душе крепкий матерок, сказанный от души.

В половине седьмого вечера, когда зной стал менее сильным, Косарь отправляет двух разведчиков наверх, к скалистому гребню, за которым проходит «духовская» дорога. Они отсутствуют слишком долго. По всем меркам, ребята должны вернуться минут через двадцать. Но уже проходит почти целый час...

Эти двое десантников – опытные бойцы, «деды», без пяти минут «дембеля». На них можно положиться! Именно так Родных говорит Косарю.

Капитан, прищурившись, смотрит вверх, туда, откуда должны вернуться разведчики.

– Их нет слишком долго, Родных, – произносит наконец Косарь, пристально вглядываясь в лицо старшего сержанта. – Мне это не нравится. Понимаешь?

Михаил Родных все хорошо понимает. Но медлит с ответом. Ответить – значит взять на себя ответственность.

– Разрешите мне?.. – наконец произносит он, прямо смотря в глаза командиру.

Лицо у Косаря широкоскулое, с ярко выраженными монголоидными чертами, бугристое, красноватое, обработанное, как рашпилем, сильными афганскими ветрами. У него странная судьба – родился в Праге в пятьдесят пятом году. Отец – калмык, майор Советской армии, мать – чешка (поэтому у него такое редкое, словно бы усеченное русское имя). Как любой метис, Косарь унаследовал черты двух национальностей не только во внешности. Западная сдержанность и восточное спокойствие органично сочетаются в характере командира. Но Родных знает, как Косарь может иногда сорваться – бешено, дико, не задумываясь о последствиях. Так происходит, когда он остро чувствует несправедливость. Говорят, что в глубине души Косарь ненавидит эту войну. Может быть, потому, что наделен способностью видеть белое белым, а черное черным. А тут часто смешаны краски бытия, превращая общий фон в какое-то грязно-серое полотно. Против кого воевать, за что? Мирный крестьянин неожиданно способен превратиться в озлобленного врага. Победить такую армию, рассредоточенную во всех населенных пунктах страны, почти невозможно. Это хорошо знает капитан Чеслав Косарев... Но никто никогда не смог бы обвинить его в том, что он пошел на попятный, смалодушничал, не выполнил приказ. И еще одно. Косарь всегда искренне переживает за каждого бойца, как отец многодетного семейства. Может, поэтому он и стал живой легендой.

– Я не могу позволить тебе этого, солдат, – наконец говорит капитан (хотя Родных давно уже не солдат, а младший командир, весомость этого обращения задевает за живое). – Сейчас твоя задача, Родных, командовать, а не ходить в разведку.

– Но «духи» могли их тихо «снять», – едва слышно произносит старший сержант. – В таком случае мы у них как на ладони. Хотите, я возьму с собой еще трех бойцов для подстраховки?

– Ну что ж, иди, – после минутного раздумья отвечает Косарь. Его глаза, и без того узкие, превратились в щелки, похожие на замаскированные бойницы в стене бастиона.

Родных быстро зовет троих оставшихся ребят из своего отряда. Они легко поднимаются из своих «засадных точек». Еще минута – и второй разведотряд исчезает среди циклопического нагромождения огромных камней.

С Родных идут трое – Тихий, Острый и Скарабей. В каждом из них командир уверен как в себе. Эти парни умеют правильно воевать – иначе не вошли бы в состав группы спецназовцев. Туда подбирали самых надежных, тех, с кем действительно можно пойти в разведку.

Родных коротко командует Скарабею, чтобы он занял наиболее выгодную огневую позицию. А сам вместе с Тихим и Острым движется вперед. Скарабей сквозь прицел снайперской винтовки будет отслеживать все пространство в радиусе нескольких сотен метров. А остальным предстоит выяснить, куда исчезла первая пара спецназовцев – сержант со смешной, как из детского мультика, фамилией Пуговко и позывным Самсон и младший сержант Сольцев, которому в качестве позывного оставили его подлинное, довольно редкое имя – Игнат.

Разведгруппа быстро преодолевает несколько высоких скальных уступов, которые препятствуют хорошей видимости, и, рассредоточившись, стремительно занимает несколько точек в двадцати метрах друг от друга: в центре – Родных, справа – Острый, слева – Тихий.

Вокруг не наблюдается никакого движения. Кажется, что здесь царствуют только солнце и камни. Яркие лучи слепят. В таких условиях требуется максимально сосредоточиться, подтянуть все сухожилия, как говорит Косарь. Спецназовцы стараются изо всех сил.

Первые пять минут проходят спокойно. Вокруг – насколько хватает глаз – только голые скалы, лишь в понижениях рельефа слегка укрытые чахлым горным кустарником.

Командир ничего не сообщает бойцам – они сами прекрасно знают, что нужно дальше делать. Их научила сама война, опыт многочисленных операций. Нужно находиться в засаде долго, лежать недвижимо. Притворись, что тебя нет – сама природа поможет! «Спецы» следуют этому немудрящему правилу. Они «растворились» в окружающей обстановке, неслышные и незримые...

Первым опасность замечает Острый. Он даже приподнимается на несколько сантиметров, осторожно выглядывает из-за края нависающего известнякового уступа. Он видит, как метрах в двухстах к юго-востоку прорисовалась на несколько мгновений фигура «духа». Очень быстро – словно тень скользнула по серым камням. Вот второй – двигается не так стремительно: можно заметить, как на мгновение блеснул под солнцем ствол автомата. Еще двое душманов не появляются в секторе обстрела, однако видно, как они метнулись в сторону – на несколько секунд их головы, укрытые белой материей, возникли среди нагромождения черных скал.

Острый не торопится стрелять. «Духи» очень осторожны. Преждевременная очередь заставит их затаиться. Пойди потом их найди...

Но Тихий рассуждает, видимо, по-другому. Вероятно, тоже отследил появление врагов и посылает в их сторону короткую очередь. Одновременно свое слово произнесла и винтовка Скарабея. Один из «духов», с перепугу метнувшийся на несколько метров в сторону, падает, сраженный прицельным выстрелом.

Теперь делать нечего – надо вести огонь. Острый засекает цель, делает небольшое упреждение, нажимает на спусковой крючок. Попал! Метнувшаяся вбок фигура падает на каменные ступени.

Душманы мгновенно демаскируют себя – от них в сторону засевших «спецов» летят веером пули, рикошетом отскакивая от каменных глыб.

Родных по рации тут же дает команду открыть массированный обстрел; уже метнулась вперед, не дожидаясь приказа, пара стрелков Ступишина. Но это они сделали зря! Душманская пуля цепко хватает первого бойца – он падает вниз, окропляя своей кровью каменную плиту.

Острый бежит вперед, Тихий следует за ним, на ходу сделав два одиночных выстрела в сторону засевших «духов».

А Родных понимает, что нужны дополнительные силы. Он требует по рации у Косаря как можно быстрее широко охватить позиции «духов». Сейчас уже не время скрываться и искать пропавших бойцов. К сожалению, сначала придется разобраться с отрядом душманов. Но сделать это так просто не получится. С разных сторон, из-за скальных уступов, где засели над караванным путем «духовские» снайперы, летят смертоносные пули. Одного из них метким выстрелом снимает Скарабей: успевает заметить, как на секунду мелькнул за гребнем белый тюрбан стрелка, и нажимает на спусковой крючок.

Родных рывком выбрасывает свое тело вперед. Ухватившись за край каменной глыбы, прыгает метра на три вниз, стремительно меняет огневую позицию. Прямо перед ним, метрах в пятидесяти, за огромным выступающим скальным уступом, засел душманский снайпер.