Три дороги во Тьму. Изменение - Эльтеррус Иар - Страница 31

— Кажется, все, — с облегчением пробормотал он, — успел.

В отсек ворвались люди в тяжелых защитных скафандрах.

— Боже мой, да парень же в обычном комбезе! Как он работал в этой духовке?! Здесь мясо жарить можно! И дышать нечем… — эти слова Роман успел услышать…

А затем перед ним возник странный светящийся коридор, и юношу потянуло по нему куда–то. Вокруг завертелся хоровод разноцветных огоньков. Затем они вдруг сошлись в одну точку, и перед Романом возник белый медальон с символом инь–янь. Сам не зная, зачем, Роман протянул руку и крепко сжал этот медальон в кулаке.

— Не хочу умирать, — прошептал он, последним усилием воли борясь с надвигающейся тьмой. — Не хочу…

Какая–та липкая слизь довольно шустро ползла по своим делам, выбрав его руку в качестве моста через небольшой ручеек.

— Микель, прибью, — пообещал Роман. — Опять на какую–то вечеринку затащил…

Постепенно голова прояснялась, и до юноши начало доходить, что он не на вечеринке: возвращалась память о последних событиях. Вместе с памятью пришла боль. Спину жгло неимоверно. Синтетическая одежда, в которую был одет Роман, не горела, но нагревалась. Теперь он мог испытать на себе все прелести этого качества. Похоже, вся спина сейчас — сплошной ожог. В голове стучало и, казалось, весь мир вращается вокруг в безумном хороводе.

Роман застонал. Усилием воли подавив боль, он приподнялся. Здесь его ожидало новое потрясение, от которого юноша даже забыл про боль. Он находился в лесу. В настоящем лесу, но очень странном! Огромные деревья в три обхвата уходили ввысь, прелая листва вокруг, а на стволах деревьев — белесая плесень, от одного вида которой тянуло блевать. Такого леса на станции не было — это Роман мог сказать точно, в свое время излазил ее вдоль и поперек. К тому же, трудно представить дизайнера, способного придумать такую вот плесень. За подобный дизайн следовало просто бить морду!

Еще не понимая, что происходит, Роман встал и пошатнулся — боль в спине снова напомнила о себе. Чисто инстинктивно он поднял руку к затылку и тут же отдернул. Пальцы наткнулись на голый затылок — волосы сгорели, а кожа обожжена. Легкое прикосновение вызвало такую боль, что не спасала никакая блокировка. Но, хоть и не сразу, он сумел справиться с ней, а затем осторожно осмотрел себя — закопченная одежда, ожоги на руках, что творится на спине, юноша представлял, но думать об этом не хотелось. По всему выходило, что с такими ожогами не живут. Но о случившемся напоминала только боль, а ее можно было терпеть. С трудом, но можно.

— Да что же творится, черт возьми?!! — Роман осторожно лег на живот.

Взгляд упал на руки, и он замер — ожоги прямо на глазах затягивались, вместо сгоревшей вырастала новая кожа. Прислушавшись к своим ощущениям, Роман понял, что и спина болит уже не так сильно, да и затылок… Затылок? Он снова коснулся его. Боли не было, а под рукой обнаружились вновь проросшие волосы. Невозможно, только маги высочайшего уровня способны регенерировать, но это брало у них столько сил, что… Но ведь рядом никого нет! Что за идиотизм?

— Я что, в раю? — Роман недоуменно огляделся. — Скорее, в аду, — поправился он.

Это мрачное царство на рай никак не походило. Никаких тебе ангелов с крылышками и арфами, никаких тебе облачков. Даже неба не видно сквозь листву. Впрочем, на ад это место тоже не похоже. Здесь хоть и сыро, но не жарко. Серой тоже не пахнет. Да и чертей с котлами и вилами что–то не видно. Лес, просто очень странный.

В аду он или в раю, но что–то делать надо. Роман огляделся, пытаясь понять, как отсюда выбираться.

— А все–таки, где я?

Неизвестность и абсолютная непонятность происходящего действовали на нервы больше всего. Никаких вразумительных объяснений для себя Роман не находил. Недавно он накладывал заплату в секции Станции, огонь уже почти подобрался к нему, потом услышал, как ворвались спасатели и ремонтники, потом… что было потом, Роман помнил обрывочно. Медальон! Он схватил какой–то медальон! Но это, скорее всего, бред. Роман поспешно встал и тут, к собственному ужасу, увидел четкое изображение этого самого медальона на своей ладони. Но это же было в видении! Или нет? Он дотронулся до символа инь–янь на руке и вздрогнул, ощутив под пальцами что–то твердое — кажется, медальон каким–то образом врос в кожу, стал ее частью. И как его теперь оттуда выковыривать? Не сразу юноша обратил внимание, что символ медленно бледнеет, а затвердение рассасывается. Вскоре ничего не напоминало о медальоне, полученном столь странным образом.

— Я схожу с ума, — решил Роман, хватаясь за голову.

Не сразу он сообразил, что ожоги совсем перестали болеть. Конечно, юноша знал, что у него, как прошедшего обучение у дзенн, повышенная регенерация, но не до такой же степени!

— Так, спокойно, спокойно. Всему есть логическое объяснение! Спокойно, Рома! Я брежу. Лежу в палате и просто брежу. Или это очередные глюки после пьянки. Нет, все же, скорее, бред.

Роман размахнулся и ударил кулаком по дереву. После чего, матерясь, долго очищал руку от противной белесой гадости, ощущая, к тому же, боль от удара.

— Значит не сон, — печально констатировал он. — Но что тогда?!

— Человек, ты сейчас умрешь! — услышал Роман за спиной чей–то шипящий, полный ненависти голос, говоривший на дзенн–анн, причем на дзенн–анн странном, с каким–то еще никогда не слышанным акцентом.

— Хоть какое–то разнообразие, — буркнул себе под нос Роман. — Одно утешает: если грозят убить, значит, я еще не умер.

Роман медленно поднял руки и повернулся, после чего замер, совершенно ошеломленный. Напротив него стоял дзенн. Обычный дзенн, к каким юноша привык за пять лет на Станции. Необычным в нем было то, что этот конкретный дзенн держал в руках копье. Самое настоящее копье с острым железным наконечником. И он явно знал, как с ним обращаться. А вот это уже ни в какие ворота не лезло. Насколько Роман знал, древние — ярые противники любого насилия. Увидеть вооруженного дзенна… Да невозможно это. Тем более, вооруженного столь архаичным оружием. Что, обучение не окончилось, и Учитель решил провести еще какой–то психологический эксперимент? Очень похоже на то… Дзенн с оружием. Надо же было такое придумать!..

— Что случилось, мудрый? — недоуменно поинтересовался Роман на дзенн–анн.

Дзенн замер. За время учебы Роман научился читать эмоции по обычно невозмутимым лицам древних, и теперь готов был поклясться, что тот ошарашен. Да не просто ошарашен, а изумлен до онемения. Судя по всему, произнося свою сакраментальную фразу, тот никак не ожидал, что его поймут, а тем более ответят.

— Человек, откуда ты знаешь наш язык?!

— Откуда знаю? — удивленно переспросил Роман. — Выучил. Я же на Станции учился…

Тут Роман вспомнил кое о чем, опустил руки и протянул их перед собой, сложив пальцы в древнем жесте просьбы о помощи. Конечно, у него только одна пара рук, но дзенны научили его подавать этот знак и с помощью двух рук. Впрочем, число рук тут играло далеко не первую роль. Можно сказать, вовсе не играло роли. На самом деле, секрет этого жеста заключался в коротком мысленном импульсе, как бы посылаемом с помощью рук. Но горе тому, кто прибегал к этому сигналу, затаив враждебные намерения по отношению к тому, кому адресован знак. Мысленный импульс резонировал с его враждебностью, скачкообразно усиливая ее и вызывая каскадное перенапряжение мозговых структур. Если человек после этого оставался жив, то мог позавидовать мертвым. Чаще всего такой просто сходил с ума, и вылечить его было уже невозможно.

При виде жеста просьбы о помощи дзенн вдруг мелко задрожал.

— Кто ты?! Откуда знаешь этот древний знак?! Отвечай, человек!

Роман начал понимать, что окончательно запутался. Ситуация одновременно была абсурдной, странной и абсолютно невозможной. Вооруженный дзенн, не узнающий обучающегося на станции. Это с их–то абсолютной памятью! Некоторое время они с древним молча смотрели друг на друга. Кажется, дзенн пытался понять, кто этот человек, стоящий перед ним, а Роман усиленно размышлял о своих галлюцинациях. Потом проклял про себя экспериментаторов, ставящих человека в столь глупую ситуацию. Не иначе, хотят посмотреть, как он выпутается. Ну–ну… И это сразу после ранения! Именно это и настораживало — его ранение. Роман знал, что гуманизм для дзенн превыше всего. Именно с раненым любые эксперименты были бы попросту невозможны. Но что тогда происходит?! Молчание затянулось, и Роман решился прервать его: