Menschen und Leidenschaften - Лермонтов Михаил Юрьевич - Страница 12

Юрий. Итак ты не хочешь…

Любовь (твердо). Не могу и не должна!..

Юрий. Прощай. (Идет, но ворочается.) Дай мне последний поцелуй. (Берет ее руки.) Прощай, Любовь, прощай надолго!.. (Целует ее в губы.) (В восторге) Нет! нет! эти уста никогда не могли быть преступными, я б никому не поверил, если б… проклятое зренье!.. Бог всеведущий! зачем ты не отнял у меня прежде этого зренья… зачем попустил видеть, что я тебе сделал, бог!.. О! (с диким стоном) во мне отныне нет к тебе ни веры, ничего нет в душе моей!.. но не наказывай меня за мятежное роптанье, ты… ты… ты сам нестерпимою пыткой вымучил эти хулы… зачем ты мне дал огненное сердце, которое любит и ненавидит до крайности… ты виновен!.. Пусть гром упадет на меня, я не думаю, чтоб последний вопль давно погибшего червя мог тебя порадовать… (В отчаяньи убегает.) (Молчание.)

Любовь (оглядывается). (Жалобно) Он ушел! О, я несчастная девушка!.. (Упадает в слабости на скамью дерновую.)

(Занавес опускается.)

КОНЕЦ 4-го ДЕЙСТВИЯ

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

(Комната Николая Михалыча, сундуки и чемоданы готовы к отъезду.)

Васи Мих (входя, слуге, который идет за ним). Что? что? не может быть. Неужели это правда?

Слуга. Точно так-с…

Васи Мих. Так, так, мне самому это всё казалось… экой шельма… поди позови брата сюда моего… экое несчастное дело! (Уходит слуга.) Ну как объявить ему теперь — просто, да просто — надобно за один раз кончать эти сплетни. (Садится.) Надобно порядком распечь племянника моего, — экую он заварил кашу — однако я пощажу его немного.

Молодость! всё молодость! хотя это такой порок, от которого всякий день мы исправляемся, — может быть, он и не совсем так говорил, или что-нибудь да не так тут есть… впрочем, я не думал бы никак, чтоб Юрий дошел до такой низости, если б (в задумчивости опускает голову)… Ба! — что это за записка: Ма chère [Дорогая. (Франц.)]… это любопытно. (Подымает записку — вдруг вскакивает в изумлении и долго молчит, смотря на записку, потом с досадой говорит) Как… к Любови — к моей дочери любовное письмо — свидание… Юрий… нет, этого я не стерплю. (Молчание.) Видно это давно написано, потому что на полу валяется, как всё старое. (Молчание.) Ну, говори, что я несправедливо делал, любя дочерей моих неодинаково… Я наперед как предчувствовал это… вот Лизушка такой штуки не сделает… с братом двоюродным любовное свиданье — где это на свете видано…

О! я ему отомщу; будет теперь меня помнить. После этого чего нельзя от него ожидать, от обольстителя двоюродной сестры!.. (Ходит взад и вперед.) Однако припрячу записку до случая. (Кладет в карман.) Но вот и брат идет, кажется…

(Николай Михайлович входит.)

Ник Мих. Что это, брат, такое, что опять за важное дело. У меня, право, их теперь так много, что не знаю, куда с ними деваться.

Васи Мих. Да дело немаловажное, касающееся до тебя и до твоего сына.

Ник Мих. М Ив что-нибудь еще хочет сочинить, не правда ли?

Васи Мих. Нет, до нее тут ничего не касается.

Ник Мих. Эх, братец! так что же тут может быть важного. Ты меня только оторвал от занятья… об этом после можно поговорить.

Васи Мих. То-то нельзя…

Ник Мих. Что же это?

Васи Мих. Твой сын…

Ник Мих. Мой сын — лучший из сынов. Благороден, справедлив, хотя мечтателен, и меня любит, несмотря на все происки старух…

Васи Мих. Хм! хм! хм!

Ник Мих. Что ты так смотришь? Неужели кто-нибудь может сказать нет?

Васи Мих. Нет! — не то, чтобы не любил совсем; а это еще подлежит сомнению.

Ник Мих. Как сомнению? что это! Неужели ты так об нем думаешь? — братец!

Василий Мих. Да думаю… и, может быть, ты сам скоро начнешь думать.

Ник Мих. По крайней мере он до сих пор не подал мне повода почитать его бесчестным человеком.

Васи Мих. Вот видишь: есть люди, которые умеют так скрыть цель свою и свои поступки, что…

Ник Мих.. Братец! Юрий не из таких людей…

Васил Мих. Человек неблагодарный не может быть хорошим человеком.

Ник Мих. В нем этого нет…

Васи Мих. А как есть? Разве Марфа Ивановна не воспитала его, разве не старалась об его детстве, разве не ему же хотела отдать всё свое имение, а он — оставим — ну, да это для отца, — да как поступает с ней; со стороны жалко смотреть, — груб с нею, как с последней кухаркою…

Ник Мих. Что же из этого всего ты хочешь вывесть?.. Ради бога объяснись!..

Василий Мих. А то хочу вывесть, что он, обманув ее, может обмануть и тебя. Видишь: тебе кажется, что он с ней так дурно поступает, ее оставляет, про нее дурно говорит… а, кто знает, может быть, и ей он на тебя бог знает как клевещет.

Ник Мих. Стыдись! — это всё одни несправедливые подозрения! — помилуй! что ты делаешь?

Васи Мих. Я хочу тебе открыть глаза из одной дружбы к тебе, и у меня, поверь, не одни подозрения — без доказательств не смел бы я говорить.

Ник Мих. Да тут нет доброго смысла, братец!..

Васи Мих. Отчего же?

Ник Мих. Ну ты верно согласишься, что Юрий умен!

Васи Мих. Глупый человек не может быть так лукав!..

Ник Мих. Итак согласен! Какая же тут цель? Он должен бы был понять, что эти сплетни, как ты говоришь, ни к чему не послужат!

Васи Мих. То-то и дело: он умен, потому-то я еще и не совсем дошел до цели. А в том, что я теперь тебе расскажу — я уверен.

Слушай же: вчерась, в ее комнате, он говорит своей бабке: довольны ли вы теперь моей привязанностию! вам тяжко присутствие моего отца! я ему про вас наговорил, он с вами побранился — и теперь вы имеете полное право ему указать порог…

Ник Мих. Ужасное бесстыдство…

Вас Мих. Да — но это не всё…

Ник Мих. Что еще может быть ниже этого!.. но нет, не верю… не верю… кто слышал это? (Берет его сильным движением за руки.) Отвечай, кто слышал?.. кто?

Вас Мих (в сторону). Беда! надобно солгать. (Ему) Я — я слышал… право я…

Ник Мих. Непостижимый случай. Сын… не могу подумать этого — изверг!..

Васи Мих. Успокойтесь!.. успокойтесь…

Ник Мих. Мне успокоиться? Ха-ха!.. (Звенит, человек входит.) Сына моего пошли. Сию минуту отыщи его, хотя б он был у самого чорта… слышишь. (Ходит взад и вперед по комнате.)

Вас Мих. Но я тебя прошу, братец, поменажируй, поменажируй его… пожалоста — ведь я так только тебе сказал, а не для того, чтобы сделать из этого целую историю… пощади его, ведь он еще молод, видишь ли… братец…

Ник Мих. (в бешенстве). Никогда— никогда — мне его пощадить — нет — я ему дам нагонку — кто б подумал — такое злодейство… хотя бы капля совести — ничего! До тех пор меня обмануть… О! он дорого мне это заплотит… (Ходит взад и вперед.)