Наследники - Голдинг Уильям - Страница 27

Девочка приблизилась, медленно, будто истощенная голодом, и села на расстоянии своего роста от Лику. Она ничего не сказала, но пристально вглядывалась. Некоторое время обе девочки молчали, потом Лику шевельнулась. Она сорвала что-то со ствола дерева и положила в рот. Худощавая девочка все смотрела пристально, меж бровями у нее появились поперечные морщинки. Она тряхнула головой. Лок и Фа переглянулись и отчаянно затрясли головами. Лику сорвала с дерева еще кусочек гриба и протянула девочке, но та отпрянула. Потом подошла опять, опасливо протянула руку и с ловкостью схватила еду. Она поколебалась, но все же положила еду в рот и стала жевать. При этом она беспрерывно озиралась по сторонам, особенно пристально поглядывая туда, где скрылись другие женщины, потом проглотила кусочек гриба. Лику дала ей еще кусочек, такой маленький, какой едят только дети. Девочка проглотила опять. Потом они молча стали глядеть друг на друга.

Девочка указала на малую Оа и задала вопрос, но Лику ничего не ответила, и на время наступило молчание. Лок и Фа видели, как девочка разглядывает Лику, всю, с головы до ног, и, быть может, хоть они и не могли видеть лица Лику, та делала то же самое. Лику сняла с груди малую Оа и положила ее себе на плечо. Девочка вдруг засмеялась, обнажив зубы, потом засмеялась Лику, и теперь уже смеялись обе.

Лок и Фа смеялись тоже. Чувство, которое владело Локом, стало теплым и лучезарным, как солнце. Он пустился бы в пляс, не мешай этому Лок-внешний, который настойчиво требовал прислушиваться к опасности.

Фа прильнула головой к его голове.

— Когда станет темно, мы заберем Лику и убежим. Сытая женщина спустилась к воде. Там она сбросила с себя мех и села, причем они увидали, что нового человечка на ней уже нету. Мех соскользнул с ее плеч, и она осталась обнаженной до пояса, волосы и кожа блестели при свете солнца. Она подняла руки к затылку, наклонилась и стала приводить в порядок свои волосы. Вдруг, совсем неожиданно, лепестки опали, извиваясь черными змеями по ее плечам и грудям. Она вскинула голову, как лошадь, черные змеи стремительно отползли назад, и они опять увидали ее обнаженные груди. Она вынула из волос длинные белые тернии и сложила их кучкой подле воды. Потом ощупала колено и достала кусок кости, разделенный, как пальцы на руке. Она подняла руку и стала водить костяными пальцами по волосам, покуда они не перестали змеиться и сделались черным, сверкающим водопадом, но по-прежнему белая черта аккуратно разделяла их точно посередине темени. Она перестала играть со своими волосами и теперь глядела на двух девочек, время от времени говоря им что-то. Худощавая девочка составляла на земле веточки одну к другой так, что они образовывали остроконечный деревянный холмик. Лику стояла на четвереньках и молча следила за ней. Сытая женщина опять принялась за свои волосы, она то и дело сучила руками, пропускала пряди меж пальцев, приглаживала, проводила то там, то здесь костяной рукой, наклонялась и пригибала голову почти к самой земле; и волосы обретали совсем иной вид, они теперь возвышались бугром, а наверху тесно сплетались.

Лок услыхал голос Туами. Сытая женщина поспешно подхватила свой мех, продела сквозь него голову и плечи, так что мех прикрыл ее пуп и широкий белый крестец. Теперь были видны только ее груди, покоившиеся средь меха, как в колыбели. Она глянула вбок, под дерево, и Лок знал, что она разговаривает с Туами. Она разговаривала и при этом смеялась без умолку.

Старик громко заговорил с прогалины, и теперь, когда внимание Лока было устремлено уже не только на девочек, он понял, как много других новых звуков витало вокруг. Где-то с треском ломали ветки, и в костре громко трещали дрова, а люди оглушительно колотили по каким-то штукам. Не только старик, но и все остальные повелевали птичьими голосами. Лок блаженно зевнул. Скоро наступит темнота, и он сразу же убежит отсюда, унося на спине Лику.

Туами вернулся под дерево и заговорил со стариком. Хвощ появился на заднем конце бревна. Там же высокой грудой были навалены ветки, а в воде, чуть позади, виднелись тяжелые бревна с прогалины на острове. Тень Хвоща лежала теперь прямо перед ним, потому что солнце уже стало клониться к закату от высшей точки своего стремительного движения по небосводу. Солнце слепило глаза Лока своей яркостью, преломляясь в воде вокруг бревен и вынуждая его моргать. Хвощ и сытая женщина коснулись своих густоволосых голов и о чем-то коротко перемолвились. Потом прямо под Локом появился старик и замахал руками, говоря что-то громким голосом. Сытая женщина засмеялась, вскинув голову, поглядывая на него искоса, а отблески реки мельтешили и дрожали на ее ослепительно белой коже. Старик опять ушел.

Дети сошлись почти вплотную. Худощавая девочка наклонилась над своей пещеркой из веток, а Лику сидела на корточках подле нее так близко, как только позволяла узкая кожаная полоса. Худощавая девочка держала в обеих руках малую Оа, поворачивала ее так и этак и рассматривала с живым любопытством. Она заговорила с Лику, потом бережно уложила малую Оа в пещерке лицом кверху. Лику глядела на нее с обожанием.

Сытая женщина встала, приглаживая на себе мех. Она повесила на шею какую-то блестящую штуку, которая ниспадала меж ее грудей. Лок увидал, что это был один из тех красивых изогнутых желтых камней, какие люди иногда подбирали с земли, чтоб поиграть, а потом отшвыривали прочь. Сытая женщина подошла, покачивая бедрами, а потом скрылась из виду на прогалине. Лику что-то втолковывала худощавой девочке. Они тыкали пальцами друг в дружку.

— Лику!

Худощавая девочка засмеялась, расплывшись от уха до уха.

Она радостно хлопнула в ладоши:

— Лику! Лику!

Потом она ткнула пальцем себе в грудь:

— Танакиль.

Лику возразила серьезно:

— Лику.

Худощавая девочка трясла головой, и Лику трясла головой тоже.

— Танакиль.

Лику произнесла, выговаривая старательно и с трудом:

— Танакиль.

Худощавая девочка одним прыжком очутилась у самых ее ног, громко закричала, захлопала в ладоши и засмеялась. Одна из женщин с морщинистым лицом подошла и остановилась, глядя на Лику. Танакиль что-то сказала ей скороговоркой, указала пальцем, кивнула, потом отвернулась и опасливо сказала Лику:

— Танакиль.

Лицо Лику исказилось от напряжения.

— Танакиль.

Все три засмеялись. Танакиль подошла к мертвому дереву, осмотрела его, что-то приговаривая, отломила кусочек желтого гриба, того самого, которым ее угощала Лику. Она отправила этот кусочек в рот. Сморщенная женщина взвизгнула так пронзительно, что Лику со страху повалилась наземь. Сморщенная женщина злобно ударила Танакиль по плечу с визгом и криком. Танакиль поспешно запустила пальцы в рот и вытащила кусочек гриба, Женщина выбила его у нее из руки таким сильным шлепком, что гриб улетел прямо в реку. Она завизжала на Лику, и та проворно улизнула к дереву. Женщина нагнулась к ней, оставаясь, однако, на недоступном расстоянии, и неожиданно испустила свирепый звук.

— А! — вскрикнула она. — А!

Потом она в ярости напустилась на Танакиль, все время что-то приговаривая, и подталкивала ее одной рукой, а другую уперла в бок. Она все подталкивала и приговаривала, понуждая Танакиль выйти на прогалину. Танакиль брела неохотно, оглядываясь назад. Потом и она исчезла из виду. Лику подползла к пещерке, схватила малую Оа и опять улизнула под дерево, прижимая малую Оа к груди. Морщинистая женщина вернулась и пристально вгляделась в нее. Морщины на ее лице отчасти разгладились. Сперва она ничего не сказала. Просто нагнулась, все еще держась от Лику на расстоянии в длину кожаной ленты.

— Танакиль.

Лику не шевелилась. Женщина подобрала с земли ветку и с опаской протянула ей. Лику нерешительно взяла ветку, понюхала и швырнула на землю. Женщина заговорила опять:

— Танакиль?

Ответом было лишь воркованье лесных голубей, да еще блики света, отбрасываемые водой, играли на ее лице.

— Танакиль!

Лику не отвечала. Женщина ушла.