Наследники - Голдинг Уильям - Страница 16

— Значит, люди хотят есть.

Нил почесала спину об утес.

— Ты видишь плохо.

Старуха прикрикнула на них:

— Теперь только Лок!

И Лок вспомнил. Он опустил руки и уже не прикрывал лицо.

— Я видел другого. Он на острове. Он скачет со скалы на скалу. Залезает на высокие деревья. Он темный. И меняет свой вид, как пещерный медведь.

Люди поглядели на остров. А он теперь был весь залит солнечным светом и подернут дымкою зеленой листвы. Лок велел всем слушать.

— И я шел по его запаху. Он был вон там… — Лок указал на скат над отлогом, и все люди глянули вверх. — Там он стоял и глядел на нас. Он похож на большого кота, но это не кот. А еще он похож, похож…

На время Лок вовсе перестал видеть внутри головы. Он поскреб под нижней губой. Так много надо было сказать. Так хотелось ему спросить Мала, что значит, когда одно видение сливается с другим и в конце концов последнее вытекает из первого.

— Может, Ха не в реке. Может, он на острове вместе с другим. Ведь Ха был могучий прыгун.

Люди оглядели уступ вплоть до того места, где разбросанные скалы подступали от острова к берегу. Нил оторвала нового человечка от груди и пустила его ползать по земле. Вода обильно струилась из ее глаз.

— Это ты увидал хорошо.

— Я поговорю с другим. Как может он все время быть на острове? Я опять поищу запах.

Но Фа уже шлепала его ладонью по губам.

— А может, он вышел из острова. Как из чрева женщины. Или из водопада.

— Так я не вижу.

Только теперь Лок понял, как легко говорить слова другим, когда тебя внимательно слушают. Тут уж слова могут даже не иметь облика.

— Фа пускай ищет запах, а Нил, Лику и новый…

Старуха его не перебила. Вместо этого она схватила большую ветку и швырнула в огонь. Лок с криком вскочил на ноги и сразу смолк. Вместо него заговорила старуха:

— Лок не захочет, чтоб Лику ушла. Ведь больше нету мужчины. Пойдут Фа и Лок. Так говорит людям Лок.

Он поглядел на нее с изумлением, и глаза ее ничего ему не сказали. Он затряс головой.

— Да, — сказал он. — Да.

Фа и Лок вдвоем побежали к краю уступа.

— Не говори старухе, что ты видел ледяных женщин.

— Когда я спустился с горы по следу другого, старуха меня не видела.

Он вспомнил старухино лицо.

— Кто может сказать, что она видит, а чего не видит?

— Не говори ей.

Он попробовал объяснить:

— Я видел другого. Он и я, мы переползли через бок горы и незаметно подкрались к людям.

Фа остановилась, и оба глядели в пустоту меж ближайшей к берегу скалой и уступом. Она указала пальцем:

— Даже Ха разве мог бы перепрыгнуть это? Лок поразмыслил над пустотой. Стесненные там воды бурлили, и вниз по реке устремлялся переливчатый полосатый хвост. Зеленую поверхность баламутили горбатые водовороты. Лок стал выразительно изображать все, что видел внутри головы.

— При запахе другого сам я стал он, другой. Я крадусь, как большой кот. Я испуганный и жадный. Я сильный. — Он перестал изображать и проворно обогнал Фа, потом повернулся и поглядел ей прямо в лицо. — А теперь я стал Ха и другой. Я сильный.

— Так я не вижу.

— Другой на острове.

Он растопырил руки как мог шире. Захлопал ими, как крыльями. Фа ухмыльнулась, потом захохотала. Лок тоже захохотал, все веселей и веселей, ожидая, что его похвалят. Он обежал уступ, крякая, как утка, и Фа засмеялась над ним. Он хотел уже было побежать, хлопая руками, как крыльями, назад, на отлог, чтоб люди тоже оценили его шутку, но вдруг вспомнил. Он осадил себя и остановился.

— Теперь есть только Лок.

— Найди другого, Лок, и поговори с ним.

Теперь он вспомнил про запах. И стал обнюхивать землю. Дождь с тех пор еще не выпадал, и запах, хоть и очень слабый, остался. Лок вспомнил про смесь запахов на утесе над водопадом.

— Пойдем.

Они побежали назад по уступу, минуя отлог. Лику окликнула их и высоко подняла малую Оа. Лок крадучись обогнул поворот и спиной ощутил теплое прикосновение тела Фа.

— Бревно убило Мала.

Лок повернулся к ней и удивленно повел ушами.

— Я про то бревно, которого не было. Это оно убило Мала.

Он разинул рот, готовый заболботать, но она потребовала:

— Идем.

Оба не могли сразу же не заметить признаков другого. Его дым подымался с середины острова. Много деревьев росло на острове, и некоторые из них клонились так низко, что окунали ветки в воду, и за ними люди не видели берега. Меж деревьев густился кустарник, такой девственный и дремучий, что он покрывал землю сплошь своей буйной листвой. Дым подымался густым облаком, которое расплывалось и исчезало. Здесь не оставалось сомнения. Другой имел свой костер и, должно быть, кидал в него такие толстые и сырые бревна, какие всем людям были бы невподъем. Фа и Лок разглядывали этот дым, ровно ничего не видя внутри головы, а потому и не сопереживая. На острове был дым, на острове был другой человек. Во всей своей жизни они не могли найти этому объяснения.

Наконец Фа отвернулась, и Лок увидал, что она дрожит.

— Почему?

— Мне страшно.

Он поразмыслил над этим.

— Я пойду вниз к лесу. Так ближе всего до этого дыма.

— Но я не хочу идти.

— Возвращайся на отлог. Теперь только Лок остался.

Фа опять глянула на остров. Потом, совершенно неожиданно, протиснулась за поворот и скрылась из виду.

Лок ринулся вниз с утеса, видя внутри головы, как продвигались люди, и вскоре добрался до опушки леса. Здесь реку можно было увидать лишь мельком, потому что кустарник не только нависал повсюду, где прежде был берег, но и воды прибыло, так что многие кусты стояли прямо в пене. По низинам струями сочилась вода, затопившая травы. Деревья же росли на возвышенности, и там ноги Лока оставили отпечатки, выражавшие разом его ужас перед водой и желание поскорей увидать нового мужчину или же всех новых людей. Чем ближе подходил он к месту на берегу, которое было прямо напротив дыма, тем сильней становилось его волнение. Теперь он даже дерзнул ступить в воду, она была ему по щиколотки, и он вздрагивая преодолевал ее скачками. Когда он обнаруживал, что не видит реку или не может подойти близко к берегу, он скрежетал зубами, брал правее и шел в обход. Под водой таилась трясина, и в ней засели бледные остроконечные луковки. При обычных условиях его ноги сразу же ухватили бы их и подали ему, но теперь эти луковки были только мгновенным твердым прикосновением к его дрожащим ступням. Меж ним и рекой были целые кущи с зеленым роем молодых почек. Теперь он доверял свою тяжесть пучкам веток, которые росли почти вплотную друг к другу и выгибались под ним, так что он в ужасе едва не падал с ног. Собственно, и не было сил у сочных веток, чтоб вынести такое бремя, и он, как орел с распростертыми крылами, висел средь почек и терниев. Потом он увидал под собой воду, не какую-нибудь пригоршню ее поверх бурой земли, но глубокую воду, куда прятались, теряясь из виду, комли кустов. Раскачиваясь, он спускался, и кусты стали ускользать от его хватки; мельком он увидал на уровне глаз сверкающую поверхность, вскрикнул и в мучительном броске выкарабкался на безопасную, хоть и омерзительную, трясину. Здесь никто из людей не мог бы пробраться к реке, это удавалось лишь хлопотливым болотным куропаткам. Он бросился бежать прочь, к низовьям реки, забирая к лесу, где земля была тверже, и выбрался на прогалину, где стояло мертвое дерево. Потом спустился на невысокий земляной бугор, под которым бурлила глубокая вода. Но по ту сторону воды из таинственной чащобы деревьев и кустов все еще подымался дым. Лок увидал внутри головы, как другой залезает на березу и глядит через реку. Он побежал по тропе, где еще слабо витал запах людей, покуда не очутился у болотины, но и новое бревно, недавно перекинутое через нее, тоже ушло. А то дерево, на котором он качал Лику, оставалось на прежнем месте, за болотиной. Лок огляделся и выбрал бук, такой огромный, что можно было подумать, будто облака и впрямь цепляются за его верхушку. Он ухватил ветку и проворно взобрался по ней наверх. Там была развилина, и в ней после дождя скопилась вода. Он взобрался по той стороне, которая была толще, ловко цепляясь руками и ногами, покуда не почувствовал предостерегающее качание самого дерева, которое гнулось под ветром и его тяжестью. Здесь почки еще не лопнули, и в их тысячекратно повторенной зелени была какая-то влажная смутность, будто слезы застилали глаза, и от этого Лок почувствовал досаду. Он полез еще выше, покуда не добрался до самой верхушки, а там стал гнуть и выкручивать ветки, которые мешали ему увидеть остров. И вот он уже глядел через просвет, который каждый миг изменялся, потому что рой почек все время то снижался, то отлетал прочь. Через просвет была видна часть острова.