Бешенство - Герритсен Тесс - Страница 47

— Я в жизни еще не встречала ни одного патологоанатома, который не был бы сдержанным, — заметила Тоби. — Вы все, что ли, такие непроницаемые?

— В смысле, у всех ли такой коматозный характер?

— Ну, я встречала только тихонь. Но при этом очень осведомленных, как будто им известно все на свете.

— Известно.

Она посмотрела в его бесстрастное лицо и рассмеялась:

— Отлично сыграно, Дэн. Вы меня убедили.

— На самом деле этому нас учат на стажировке. Как делать умный вид. Те, кто не справляется, идут в хирурги.

Запрокинув голову, она захохотала еще громче.

— Хотя то, что вы сказали, правда, — признался Дэниел. — В патологоанатомы обычно идут тихони. Наша специализация привлекает тех, кто предпочитает работать в подвалах. Кому больше нравится смотреть в микроскоп, чем общаться с живыми людьми.

— Вам тоже это больше нравится?

— Я бы сказал, да. Я не слишком разбираюсь в людях. Что, возможно, объясняет мой развод.

С минуту они шли молча. Ветер нагнал облаков, и теперь солнечные пятна перемежались с тенями.

— Она тоже была врачом?

— Тоже патологом. Блестящим и тоже очень скрытным. Я даже не заметил, как что-то между нами разладилось. Пока она не ушла от меня. Думаю, это доказывает, что мы оба достаточно непроницаемы.

— Что не всегда полезно для брака, насколько я понимаю.

— Это верно. — Внезапно Дворак остановился и взглянул на свой ремень. — Кто-то меня вызывает, — сообщил он, хмуро глядя на индикатор пейджера.

— Там, дальше, есть таксофон.

Пока Дворак звонил, Тоби стояла возле будки, закрыв глаза и наслаждаясь солнцем, которое ненадолго пробилось сквозь череду облаков. Моментом радости лишь оттого, что жива. Она почти не различала слов Дворака. Только услышав «Казаркин Холм», она внезапно обернулась и посмотрела на него сквозь пластиковое окошко.

Дэниел повесил трубку и вышел.

— Что такое? — спросила она. — Это насчет Роби, да?

Он кивнул.

— Это детектив Шиэн. Он сейчас в клинике Виклин, беседует с персоналом. Они сказали, что доктор Брэйс заезжал вчера. Он заходил в справочную и в патологию, интересовался историей болезни одного из прежних обитателей Казаркина Холма. Человека по имени Стенли Маки.

Она покачала головой.

— Никогда о таком не слышала.

— Судя по данным Виклина, Маки умер в марте, разбив голову при падении. Что заинтересовало Шиэна, так это диагноз, поставленный при вскрытии. Болезнь, о которой он услышал только вчера вечером.

Солнце скрылось за тучей. Во внезапном сумраке лицо Дворака показалось серым. Отчужденным.

— Болезнь Крейцфельда-Якоба.

Из окна зала совещаний на двадцатом этаже Карл Валленберг видел затейливый свод Старого дома штата. А ниже — деревья на площади; их голые ветки тянулись к ослепительно-голубому небу. «Вот такой вид и предпочитают чинуши, — заметил он про себя. — Пока некоторые из нас занимаются настоящим делом в Ньютоне, окружая заботой клиентов Казаркина Холма, Кеннет Фоули и штат его бухгалтеров сидят в этом роскошном офисе в центре города и трясутся над денежками Казаркина Холма. И стремительно их приумножают. Облаченные в Армани клоны Фоули, подумал Валленберг, глядя на людей, которые сидели за столом. Он смутно помнил их имена и звания. Человек в синем полосатом костюме был главным вице-президентом; заносчивая рыжая женщина — финансовым директором. За исключением Валленберга и Расса Хардвея, адвоката корпорации, это было сборище бумагомарателей.

Секретарша внесла кофе, изящно разлила его в чашки китайского фарфора и расставила их на столе вместе с сахарницей и молочником. Одноразовым пакетикам на этом совещании нет места. Секретарь помедлила, предусмотрительно ожидая следующих распоряжений Фоули. Их не последовало. Пятеро за столом дождались, пока секретарша удалится и закроет за собой дверь.

Тогда заговорил Кеннет Фоули, исполнительный директор Казаркина Холма:

— Сегодня утром мне снова звонила доктор Харпер. Она еще раз напомнила, что Казаркин Холм плохо выполняет свою работу. Что другие жители рискуют заболеть. Это может обернуться гораздо более серьезной проблемой, чем я думал. — Фоули оглядел сидящих, его взгляд остановился на Валленберге: — Карл, ты заверил меня, что вопрос закрыт.

— Он закрыт, — подтвердил Валленберг. — Я обсуждал это с доктором Двораком. И встречался с людьми из министерства здравоохранения. Мы пришли к единодушному мнению, что повода для беспокойства нет. Наш пищеблок находится в полном соответствии с существующими требованиями. Воду мы получаем из города. А что касается инъекции гормонов, о которой все так настойчиво твердят, — у нас есть документы, что все они из последних партий. Абсолютно безопасны. Доктор Дворак убежден: эти случаи — чистое совпадение. Статистический кластер — так это называется по-научному.

— Вы уверены, что министерство здравоохранения и судмедэкспертиза удовлетворены?

— Да. Они согласились, что не стоит придавать это огласке, раз нет причин для тревоги.

— И доктор Харпер об этом знает. Нам нужно понять, как отвечать на ее вопросы. Поскольку то, что известно ей, может скоро стать достоянием общественности.

— Были какие-то запросы из СМИ? — поинтересовался Хардвей.

— Пока нет. Но мы можем оказаться в центре нежелательного внимания. — Фоули снова взглянул на Валленберга: — Поэтому подтверди еще раз, Карл, что нам незачем беспокоиться об этой болезни.

— Вам незачем беспокоиться, — отозвался Валленберг. — Говорю же, эти два случая не связаны. А совпадения случаются.

— Если всплывут другие случаи, это не будет казаться совпадением, — возразил Хардвей. — Это обернется катастрофой, потому что будет выглядеть так, будто мы не озаботились решением этой проблемы.

— Вот почему звонок доктора Харпер меня встревожил, — подхватил Фоули. — По сути, она поставила нас в известность о своей информированности и о том, что следит за нами.

— Похоже на угрозу, — заметил Хардвей.

— Это и есть угроза, — сказала финансовый директор. — Сегодня утром наши акции поднялись на три пункта. Но что произойдет, если инвесторы узнают: наши пациенты умирают, а мы ничего не сделали, чтобы это предотвратить?

— Тут нечего предотвращать, — возразил Валленберг. — Это просто истерия, совершенно безосновательная.

— Слова доктора Харпер показались мне разумными, — сказал Фоули.

Валленберг фыркнул:

— В том-то и проблема. Ее слова звучат разумно, даже когда не соответствуют действительности.

— И все-таки чего она хочет? — осведомилась финансовый директор. — Денег, внимания? Должен быть какой-то мотив, на который мы могли бы опереться. Ты не заметил чего-нибудь такого, когда говорил с ней сегодня утром, Кен?

— Мне кажется, это все из-за доктора Брэйса, — задумчиво проговорил Фоули. — И неудачного времени его смерти.

При упоминании Роби Брэйса все затихли и потупились. Никому не хотелось говорить о покойнике.

— Они с Брэйсом были знакомы, — добавил Фоули.

— А может, очень хорошо знакомы, — добавил Валленберг с ноткой отвращения.

— Каковы бы ни были их отношения, — заметил Фоули, — смерть доктора Брэйса расстроила ее до такой степени, что у нее возникли вопросы. И кажется, она сама расследует его смерть. Доктор Харпер откуда-то узнала о диагнозе доктора Маки. И о том, что он жил в Казаркином Холме. Ни о том, ни о том публично не сообщалось.

— Я знаю, как она выяснила, — сказал Валленберг. — От медэксперта. Она обедала с доктором Двораком.

— Откуда вам известно?

— До меня кое-что доходит.

— Черт! — выругалась финансовый директор. Только ей, единственной женщине в мужской компании, позволялось произносить бранные слова. — Значит, у нее есть имена и факты, которые она может придать огласке. И это когда у нас три пункта роста.

Фоули наклонился вперед, пристально глядя на Валленберга.

— Карл, ты — главный врач. До сих пор мы доверяли твоим суждениям. Но если ты неправ, если обнаружится еще один пациент с этим заболеванием, рухнут все наши планы. Черт возьми, рухнет все, что мы уже имеем.