Бешенство - Герритсен Тесс - Страница 25

— Но томограмма не показала инсульт.

— Возможно, ее сделали слишком рано. На ней можно и не увидеть инфаркт стволовой части мозга.

— Это лишь ваше предположение, доктор Валленберг.

— Чего вы от меня хотите? Чтобы я велел сделать сканирование мозга трупу?

Санитары с любопытством наблюдали за перепалкой, переводя взгляды то на него, то на нее. Сейчас они смотрели на Тоби, ожидая ответа.

— У Гарри Слоткина отмечались те же симптомы, — сказала она. — Острое нарушение сознания и нечто похожее на фокальные судороги. Оба жили в Казаркином Холме. Оба до этого были здоровы.

— У мужчин этой возрастной группы инсульты — не редкость.

— Но могло произойти и что-то еще. Определить это может лишь вскрытие. Есть какая-то причина, по которой вы от него отказываетесь?

Валленберг вспыхнул; его злость была столь очевидной, что Тоби отшатнулась. Их глаза на миг встретились, затем он, похоже, обрел прежнюю выдержку.

— Вскрытия не будет, — заявил он. — Его дочь отказалась. А я уважаю ее пожелания.

— Возможно, она просто не понимает, насколько это важно. Если я с ней поговорю…

— Даже не вздумайте, доктор Харпер. Это будет вторжением в частную жизнь. — Он обернулся к санитарам и высокомерным тоном заявил: — Можете забирать его вниз.

Метнув напоследок уничтожающий взгляд на Тоби, он вышел из палаты.

В наступившей тишине Тоби наблюдала за тем, как санитары подвозят каталку вплотную к койке и опускают стопор.

— Раз, два, три, взяли.

Они плавно переместили тело на каталку и стянули ремни на груди трупа. Делалось это не для безопасности, а скорее, из эстетических соображений. Каталка может налететь на другую, пандус — оказаться чересчур крутым, но ведь никому не хочется, чтобы покойник неожиданно свалился. Поверх тела положили матрас, который накрыли длинной широкой простыней, полностью скрывавшей перевозимый груз. Случайный свидетель, встретившийся в коридоре, подумал бы, что каталка пуста.

Санитары вывезли тело из палаты.

Тоби осталась в одиночестве, вслушиваясь в затихающий скрип колес. Она думала о том, что произойдет дальше. Сейчас внизу, в морге заполнят бланки и подпишут необходимые разрешения. Затем усопшего погрузят в машину для перевозки трупов и отвезут в похоронную контору, где тело освободят от естественных жидкостей и заполнят бальзамическим раствором.

«А может, его захотят кремировать», — вдруг подумала она. Стремительное превращение в угольное крошево и микроэлементы исключит возможность получения ответов на ее вопросы.

Этот момент — последний шанс узнать диагноз Ангуса Парментера. А возможно, и Гарри Слоткина. Тоби сняла трубку и набрала номер дочери Парментера.

На этот раз ответил тихий женский голос:

— Алло!

— Госпожа Лэйси? Это доктор Харпер. Мы встречались с вами неделю назад, в отделении неотложной помощи.

— Да, я помню.

— Примите мои соболезнования. Я только что узнала про вашего отца.

Женщина вздохнула — скорее устало, чем горестно.

— Наверное, мы этого ожидали. И чтобы уж быть совсем честной, это… э-э… некоторое облегчение. Звучит, конечно, ужасно. Но неделю смотреть на него вот в таком состоянии… — Она снова вздохнула. — Папа не захотел бы так жить.

— Поверьте, никто не захотел бы. — Тоби помедлила, подыскивая подходящие слова. — Госпожа Лэйси, я понимаю, что сейчас не лучший момент говорить об этом, но другого не представится. Доктор Валленберг сказал, что вы были против вскрытия. Но я действительно считаю: в этом случае оно крайне важно. Мы не знаем, от чего умер ваш отец, и может оказаться…

— Но я не была против.

— А доктор Валленберг сказал, что вы отказались.

— Мы даже не говорили об этом.

Тоби помолчала. «Почему Валленберг обманул меня?» Потом сказала:

— Значит, я могу получить ваше разрешение на вскрытие?

Госпожа Лэйси колебалась лишь несколько секунд, затем тихо сказала:

— Если вы считаете, что это необходимо. Да.

Тоби повесила трубку. Затем стала набирать номер отдела медэкспертизы, но передумала. Даже с разрешением семьи никто из патологов больницы Спрингер не будет проводить вскрытие, если лечащий врач возражает.

«Почему Валленберг так решительно против вскрытия? Он боится, что мы что-то обнаружим?»

Она посмотрела на телефон. Решай. Решать нужно сейчас. Она снова сняла трубку и набрала справочную.

— Бостон, — сказала она. — Управление судмедэкспертизы.

Потребовалось некоторое время на поиск номера, еще немного — чтобы связаться с нужным отделом. В ожидании она рисовала в воображении, как тело Парментера продвигается к моргу. На лифте вниз. Дверь открывается в цокольном этаже. Коридор с завывающими водопроводными трубами.

— Управление судмедэкспертизы. Стелла слушает.

Тоби сосредоточилась.

— Меня зовут доктор Харпер, я из клиники Спрингер, что в Ньютоне. Можно поговорить с главным экспертом?

— Доктор Рауботем в отпуске, но я могу соединить вас с его заместителем, доктором Двораком.

— Да, пожалуйста.

Послышалось несколько щелчков, затем мужской голос, усталый и невыразительный, произнес:

— Доктор Дворак у телефона.

— У меня пациент, который только что скончался, — сообщила она. — Мне кажется, следует провести вскрытие.

— Могу я узнать причину?

— Он поступил неделю назад. Я осматривала его в отделении неотложной помощи, когда его привезла «скорая»…

— Были травмы, повреждения?

— Нет. Отмечалось спутанное сознание, дезориентация. Были мозжечковые симптомы. Сегодня утром у него наступила остановка дыхания, и он скончался.

— Вы подозреваете какие-то недозволенные действия?

— Не то чтобы, но…

— Тогда ваш больничный патолог наверняка может провести это вскрытие. Вам не следует сообщать о смерти в наше управление, если только она не наступила в течение суток с момента его поступления.

— Да, я понимаю, вы обычно занимаетесь теми случаями, которые поступают к вам от коронера. Но лечащий врач отказывается подписать направление, а значит, наш патолог делать вскрытие не будет. Вот почему я звоню вам. Семья уже дала согласие.

Она услышала тяжелый вздох, шуршание бумаг и ясно представила мужчину за столом, уставшего от переработок, окруженного бесконечными напоминаниями о смерти. Безрадостная профессия, подумала она, а у доктора Дворака голос несчастного человека.

— Доктор Харпер, — обратился он к Тоби. — Мне кажется, вы не вполне ясно понимаете роль нашего управления. Если это не касается неправомерных действий или вопросов здравоохранения…

— Это может касаться вопросов здравоохранения.

— Каким образом?

— Это второй случай за месяц в моем отделении. Два пожилых мужчины, оба с острым расстройством сознания, признаками мозжечковых нарушений и фокальными судорогами. И вот что меня беспокоит: оба эти пациента жили в одном и том же доме престарелых. Они пили одну и ту же воду, ели в одной столовой. Возможно, они были знакомы.

Доктор Дворак молчал.

— Я не знаю, с чем мы имеем дело, — призналась Тоби. — Это может быть что угодно — от вирусного менингита до отравления садовыми пестицидами. Мне бы очень не хотелось проглядеть то, что можно предотвратить. Особенно, если риску подвергаются и другие люди.

— Вы сказали, было два пациента.

— Да. Второго доставили к нам три недели назад.

— Тогда вскрытие первого должно было дать ответ на ваши вопросы.

— В первом случае вскрытие не делалось. Пациент исчез из больницы. Его тело так и не нашли.

Молчание в трубке сменилось долгим вздохом. Когда Дворак снова заговорил, Тоби различила в его голосе нотку интереса.

— Вы сказали, вы из больницы Спрингер? Как зовут пациента?

— Ангус Парментер.

— Тело все еще там?

— Я об этом позабочусь, — пообещала она.

Она промчалась четыре пролета вниз по лестнице и ворвалась в цокольный этаж. Одна из флуоресцентных ламп над головой ритмично мигала, и стремительный шаг Тоби казался быстрой чередой стоп-кадров. Вот и дверь с табличкой «Служебный вход». Она вошла в морг.