Мир приключений 1983 г. - Беляев Александр Романович - Страница 50

— Деда, деда! — взволнованно крикнул Илья, осаживая мотоцикл около шалаша. — Браконьеры! Кажется, Колючий, второго не рассмотрел.

Дед ощупал мешок.

— Вот бандюги! Сколько рыбы… Кати к Саломатину.

— Он на реке, на островах… Колючин сам говорил.

— Тогда к участковому. А где энти бандиты?

— Прямо, под обрывом… Сбегут небось…

— Не сбегут. Я Колючина знаю. Пока сеть не выберет, не уйдет. Жадюга, каких свет не видывал…

И дед с неожиданной для его возраста резвостью припустился в сторону речки. Сип развернул мотоцикл и помчался к станице…

Когда они с участковым инспектором милиции прибыли к Манычу, их взору предстала живописная картина.

Оба браконьера стояли в воде, стуча зубами от холода. Дед Иван держал их на прицеле ружья.

— Здорово, Степан! — крикнул с берега инспектор. — Попался-таки. Сколько веревочке не виться, а конец будет…

— Кончай волынку… А ты, дед, опусти свой миномет, — прохрипел Колючин.

— Выпустить их, милиция? — спросил дед.

— Пусть выходят, — усмехнулся участковый. — Не то насморк схватят…

РЕШЕНО ЕДИНОГЛАСНО

Горна Илюха не слышал. Когда Володя стал его за плечо трясти, Сип с трудом открыл глаза.

— На зарядку, — сказал Гулибаба.

И тут только Саввушкин вспомнил браконьеров, бешеную гонку по степи, участкового инспектора и деда, которые уговаривали Илюху остаться на ночь в станице.

— Макар Петрович после отбоя приходил, — сказал Володя.

Сип опустил ноги на пол, сунул в сандалии. Голова была тяжелая, веки смыкались: до лагеря он добрался далеко за полночь.

— Ругался?

— Тебя спросил. А где это ты мотался?

— Потом расскажу, — пообещал Илья.

Он еще окончательно не проснулся. И вчерашнее тоже казалось сном.

Но поведать о том, что произошло вчера на реке, Сип не успел. Гимнастика, столовка… Потом Андрей всех пригласил на сбор. Пионервожатый торопился.

Собрались в беседке. Саввушкин смотрел на эту затею обреченно — не было третьего поручителя. Плюс ко всему он вернулся поздно, нарушил слово, данное Макару Петровичу.

Илья оглядел ребят. Ваня Макаров подмигнул ему: помню, мол, не отступлюсь.

Пионервожатый открыл сбор. Объявил, что должны решить пионеры. Попросил высказаться. Не успел Володя подняться с места, как к беседке подошел директор школы с инспектором рыбнадзора Саломатиным.

— Саввушкин здесь? — спросил Макар Петрович.

У Ильи упало сердце.

— Да, — ответил Смирнов. — Вот…

— Прошу, товарищ Саломатин. Как раз весь класс в сборе…

Саломатин снял фуражку, вышел на середину беседки.

— Кто Саввушкин? — Он оглядел седьмой «А».

Илья встал:

— Я.

Инспектор рыбнадзора приветливо улыбнулся.

— Ну, спасибо, Илья. — Он протянул Сипу руку. Тот робко вложил в нее свою пятерню. До него дошло, почему улыбается Саломатин, улыбается Макар Петрович. А инспектор уже обращался ко всем, не выпуская Илюшиной руки: — Молодец ваш Саввушкин, настоящий герой…

Ребята недоуменно переглянулись. А Саломатин торжественно произнес:

— От имени рыбнадзора выражаю благодарность Илье Саввушкину за поимку злостных браконьеров… А также ему будет вручен подарок…

Тут Илья вспомнил, для чего они тут собрались, и у него сверкнула идея.

— Не надо подарка! — выкрикнул он. — Поручитесь за меня!

Саломатин ничего не понимал. Затараторил Володя Гулибаба, загалдели ребята. Инспектор рыбнадзора растерянно оглядывался вокруг.

— Тихо! — крикнул Андрей. — Прошу тишины.

Все разом смолкли. Смирнов спокойно объяснил инспектору, в чем дело.

— Поручиться за такого хлопчика? Да я с удовольствием! — сказал Саломатин.

— Кто за то, чтобы досрочно допустить Илью Саввушкина к работе? — спросил пионервожатый.

В воздух взметнулся лес рук.

На работу Илья шагал со всей бригадой. Макар Петрович и Андрей советовали хорошенько выспаться после такой трудной, героической ночи. Сип наотрез отказался.

Какой может быть сон! Саввушкин шагал по мокрой от росы траве, и ему хотелось петь.

Вот и ферма. Вася приветствовал ребят довольным похрюкиванием. В соседних загонах возились, повизгивали поросята.

Илюха хотел сразу же зайти к борову, но Маша Ситкина строго сказала:

— Сип, мыть руки! Халат!

Саввушкин посмотрел на нее радостными, счастливыми глазами.

— Есть! — крикнул он.

И вприпрыжку побежал переодеваться.

Александр Абрамов

ПОСЛЕДНЯЯ ТОЧКА

Повесть

1

Скорый опаздывал минут на сорок, что погнало всех пассажиров и провожающих на перрон из зала ожидания, как именуются у нас даже на маленьких железнодорожных станциях прокуренные и неподметенные комнаты с неудобными скамьями и ларьками-буфетами. Бурьян, совершивший уже две пересадки на пути из глубинки в глубинку, терпеливо ждал третьей, утешаясь тем, что до Свияжска еще восемь часов езды и он сумеет и пальто просушить и выспаться: ведь у него было место в мягком вагоне, где едут обычно отпускники да командированные, уже успевшие наговориться за целый день.

Как обычно говорят в таких случаях, ему повезло. В купе, куда поместил его проводник, было занято только одно место. Но спутник или спутница? «Попробую угадать», — сказал он сам себе. Чемодан, заброшенный на полку, наполовину выпитая бутылка боржома на столике, и никакой косметики. Ясно: живет на колесах — потому что чемоданчик его уже стар и поношен, прилично зарабатывает — потому что едет не в купейном, а в мягком, и едва ли собутыльник — потому что пьет боржом, а не пиво. А вот возраст, даже не очень точный, предположить трудно. Бурьян взглянул на себя в зеркало, вмонтированное с внутренней стороны двери: крепкий парень, коротко стриженный, лет этак за тридцать с гаком. Уже стар или еще молод? А это смотря по тому, где и в какой среде он живет, какой труд его кормит и каких высот на своем жизненном поприще он мечтает достичь. Бурьян даже усмехнулся, разглядывая свое отображение в зеркале. Для министерства юстиции он не так уж далеко ушел от юноши, а в спорте он уже ветеран, которого, пожалуй, сейчас никто и не помнит.

Дверь поехала в сторону, и Бурьян отступил, пропуская в купе ладно сложенного, уже немолодого мужчину в синем тренировочном спортивном костюме с глубокой тарелкой в руках, полной жареных пирожков — из вагона-ресторана. Поставив тарелку на стол, мужчина сказал, не оборачиваясь:

— Сейчас чай разносить будут. А пока познакомимся.

— Надо ли? — спросил Бурьян.

Человек в синем трико даже отпрянул от неожиданности, столько горечи было в словах Бурьяна. Потом вгляделся и вдруг заулыбался, узнавая:

— Неужто ты?

— Я.

— Сколько же не виделись?

— Лет сто. А до того десять лет из меня жилы тянули. Этого не ешь, того не пей, веса не набирай, ложись и вставай по звонку, пробежка обязательна, о сигаретах забудь. А что вытянули? Бронзу. Стоило ли возиться? — пожал плечами Бурьян.

Человек в синем трико помрачнел даже.

— А ты что думал! Пробежал полтора километра, и сразу в дамки? Золото, видите ли, ему снилось. Так золотые медали не получают, и талант, милок, это — терпение и труд до мокрой от пота майки. А ведь был талант, и третьим местом в чемпионате не швыряйся. Пятиборец был классный и Светличного выпустил вперед явно в интересах команды.

— Кстати, где сейчас Светличный? — спросил Бурьян.

— Тренером где-то в Архангельске. Сейчас уже ученики его домой медали привозят.

— А ваши, конечно, золото?

— Подбираю пока. Есть способные ребятишки. А ты тогда же и совсем из спорта ушел?

— Тогда, дядя Саша. Тогда и ушел.

Бурьян вспомнил, как это было. Начал он семнадцатилетним парнишкой с голубой мечтой о рекордах, а рекордсменами неизменно становились другие. Испытывал себя в любом виде спорта: хорошо плавал, пробегал стометровку за одиннадцать секунд — но в спринте уже боролись за десять, а для стайера он был слишком легок; пробовал и верховую езду, но для жокея был слишком высок. Даже самбистом себя попробовал, но и на ковре редко выигрывал. Наблюдавший за ним тренер, видя его старания, как-то посоветовал: «Техникой ты, брат, везде овладел: все умеешь. А сходи-ка ты к дяде Саше, он у нас с пятиборцами работает. Шутка ли сказать — пять видов спорта надо освоить. А тебе ведь это легче легкого». Совет пригодился: у пятиборцев ему повезло. После первой же пробы вошел в первую десятку, потом в пятерку, а на Всесоюзном чемпионате завоевал третье место. Тогда он и решил, что в спорте ему делать нечего, надо приобретать профессию.