Мир приключений 1983 г. - Беляев Александр Романович - Страница 21

Глава 16

Поговорив с Мещерским, доктор положил трубку и сел на стул.

— Ну? — нетерпеливо спросила его Женя.

— Будем ждать, — сказал доктор.

— Чего? — не поняла Женя. — У моря погоды?

— Ждать, когда теперь позвонит он.

— А если не позвонит?

— Должен позвонить. Для них тиф страшнее красных, — уверенно сказал доктор и опустил голову на руки.

— А по-моему, ты опять зря тратишь время, — сказала Женя и сбросила с себя одеяло.

— А вот это я тебе делать запрещаю, — категорически сказал доктор.

— Но мне жарко!

— Это и требовалось, — сказал доктор и подошел к постели. Он снова накрыл внучку одеялом и положил свою руку ей на лоб. — Прекрасно.

— Что прекрасно?

— У тебя, моя милая, поднимается жар. Вот что прекрасно, — объяснил доктор, и в этот момент зазвонил телефон. Он звонил требовательно, нетерпеливо. Но доктор не спешил снимать трубку. А когда снял, то заговорил сердитым и очень недовольным голосом человека, которого оторвали от срочных дел.

— Да, да! Я слушаю. Ах, это вы! Да, да. Ах, он у вас! — Потом наступила длинная пауза. А после нее снова возбужденно заговорил доктор: — Не могу дать гарантию. Мне надо его осмотреть. Да. Именно. Осмотреть, и сейчас же.

Жене показалось, что дедушка даже повеселел, хотя лицо его было все таким же хмурым. Но двигаться по комнате он явно стал живее. Он подошел к вешалке, надел свой брезентовый плащ, в котором обычно ездил на вызовы, взял саквояж с лекарствами и направился к выходу. Однако у порога доктор остановился и обернулся к внучке.

— Твой приятель в контрразведке. И они его допрашивают. Какой кошмар! Ведь он почти ребенок… Этот мрачный жандарм с усами и шрамом звонил мне только что. И хочет он того или не хочет, он допустит меня осмотреть твоего приятеля. Но предупреждаю тебя еще раз, Евгения: ты должна играть свою роль до конца. Ты больная. И тяжело больная. Поняла?

— Все поняла, дедушка, — ответила Женя.

— Тогда я пошел. А все, что надо будет делать тебе, я сообщу.

И доктор Прозоров вышел из дома. Через полчаса он уже был в контрразведке. Его не сразу пустили к Мещерскому, но в конце концов провели в тот же кабинет, в котором только что допрашивали Ашота и Сурена. Мещерский был не в духе. И все же он выдавил из себя что-то наподобие улыбки.

— Вы меня обескуражили своим заявлением, — признался он. — Но я еще не сообщил об этом начальнику гарнизона. Если ваше предположение подтвердится, полковник немедленно отправит всех нас на фронт.

— К сожалению, это не предположение. Это уже реальность, — сказал доктор, снимая плащ.

— Но вы еще но осмотрели этих двоих, — хватаясь, как утопающий за соломинку, напомнил контрразведчик.

— Мало шансов, чтобы эта зараза не распространилась на них, — сказал доктор. И тотчас подумал: «Двоих? По почему же двоих? Кто же второй? Ах, да! Женя говорила же мне о каком-то пастухе. Но неужели уже взяли и его? Быстро же, однако, управляются эти мерзавцы…»

— Естественно, они уже изолированы, — сообщил Мещерский. — Вам придется спуститься в подвал.

— Я готов, — сказал доктор.

— Вас проводит подпоручик Геборян, — сказал Мещерский и заглянул Прозорову в глаза.

— Пойдемте, — не обращая внимания на это замечание, сказал доктор.

Подпоручик ждал его. У него все до мелочей уже было согласовано и оговорено с капитаном. Вместе с подпоручиком доктора ждали двое солдат. В руках каждый из них держал по зажженому фонарю.

— Прошу, — сказал подпоручик, пропуская доктора впереди себя.

И все пошли. Один солдат впереди, за ним доктор. Следом подпоручик, а сзади всех снова солдат. У доктора создалось впечатление, что его тоже вели как арестованного. Однако ему ничего не оставалось делать, как подчиниться.

Возле массивной, окованной железом двери подвала тоже стоял часовой. И от этого ощущение, что его ведут под конвоем, усилилось еще больше. Даже подумалось: уж не сыграл ли с ним злую шутку контрразведчик? Заманил — и без лишнего шума за решетку? Возле дверей вся группа остановилась.

— Отпирай! — приказал подпоручик.

Часовой повернул в замке ключ и отодвинул засов.

— Открывай! — снова приказал подпоручик.

Часовой открыл дверь. Подпоручик, взяв у солдата фонарь, двинулся вперед.

Прозоров понял: настала минута действовать.

— Прошу не спешить, господин подпоручик, — слегка придержав офицера за рукав кителя, сказал он.

Подпоручик вопросительно посмотрел на него.

— Вам не следует туда входить, — предупредил Прозоров.

— То есть? — удивился подпоручик.

— В противном случае, если арестованные окажутся больными, я буду вынужден отправить вас в изолятор вместе с ними, — сказал доктор.

— Ну, знаете, этого еще не хватало! — негодующе фыркнул подпоручик, но дальше порога не пошел. Повертел в руках фонарь и протянул его доктору: — Тогда, пожалуйста, орудуйте сами.

Прозоров взял фонарь и зашел в помещение. Подвал был невысоким, полутемным и сухим. Свет еле пробивался в него с улицы через крохотное зарешеченное оконце. На полу лежала солома. А на ней два человека, большой и маленький, плотно прижавшись друг к другу. Лица их были видны плохо. Свет фонаря освещал их слабо. Но взгляды: суровый и ненавидящий у одного и полный растерянности у другого — Прозоров разглядел. И понял: Ашот поражен тем, что увидел его здесь, действующего заодно с врагами. И уж конечно, уверен теперь, что это именно он, доктор, выдал его белым.

А может, и о Жене заодно тоже подумал бог знает что? От этой догадки Прозорову сразу стало не по себе. Но он взял себя в руки.

«Надо показать этим господам с оружием, что хозяин тут я, а не они, — подумал Прозоров. — Только тогда я смогу что-либо сделать». Он осветил фонарем в подвале все углы и, не найдя того, что искал, сказал:

— Мне нужна табуретка. Даже две.

Подпоручик тут же отослал одного из солдат за табуретками. А доктор как ни в чем не бывало продолжал разглядывать подвал. На одной из стенок он нашел большой крюк, подошел и повесил на него фонарь. Тем временем солдат принес табуретки. Прозоров занес их в подвал. На одной разложил добытые из своего саквояжа медикаменты. Другую оставил свободной. Потом подошел к арестованным.

— Я врач, — представился он им. — Мне надо вас осмотреть. Пожалуйста, подойдите ко мне.

Первым поднялся с соломы Сурен. И не спеша подошел к доктору.

— Раздевайтесь. Одежду сложите на табуретку, — сказал Прозоров.

Сурен так же неторопливо, морщась от боли, стал раздеваться. Прозоров увидел его исполосованную шомполами спину, запекшуюся на рубцах кровь и негодующе посмотрел на заглядывавших в подвал солдат.

— Здесь не цирк. И темно. Возьмите-ка лучше фонарь и подержите его над порогом, — потребовал он и помог Сурену отодрать рубашку, присохшую к ранам.

— Подойдите поближе к свету. Я обработаю ваши раны, — сказал Прозоров Сурену.

Сурен повиновался. Он-то видел доктора в первый раз. И естественно, ни в чем плохом заподозрить его не мог.

— Будет больно, — предупредил Прозоров, — Терпите.

Сурен в ответ только стиснул зубы. И когда Прозоров мазал раны йодом, тоже не проронил ни звука.

— Хорошо, — похвалил его Прозоров, — Выпейте вот это лекарство.

Сурен и это сделал, не колеблясь.

— Хорошо, — снова похвалил Прозоров. Он мельком взглянул на дверь и, убедившись, что солдаты внимательно за ним наблюдают, добавил: — Я так и знал: вы больны. У вас поднимается жар. Я увезу вас в лазарет. Можете одеваться.

Сурен оделся. А Прозоров подозвал Ашота:

— Теперь идите сюда вы, молодой человек.

Ашот встал, но так и остался стоять на том месте, на котором только что лежал. У него, казалось, не нашлось сил приблизиться к этому доктору-предателю. Прозоров понял это, увидев во взгляде Ашота уже не только недоумение, но и презрение. И опять ему стало не по себе. Парень страдал от своих подозрений только сильнее.