Стихотворения разных лет - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 13

«В доме шатки половицы…»

В доме шатки половицы,

В небе блещет яркий диск.

Докучает голос птицы,

Скучно-звонкий визг и писк.

Глаз не зорок и не меток,

Душен телу вечный плен.

Кто же хочет этих клеток,

Этих окон, этих стен?

27 ноября 1912

«С неистощенной радостью проснусь…»

С неистощенной радостью проснусь,

И снова стану ясно-молод,

И ты забудешь долгий холод,

Когда к недолгой жизни я вернусь.

Целуя милое лицо

Для счастья вновь ожившими устами,

Тебя потешу зыбкими мечтами,

Сплетя их в светлое кольцо.

15 января 1913

«Лиловато-розовый закат…»

Лиловато-розовый закат

Нежно мглист и чист в окне вагона.

Что за радость нынче мне сулят

Стенки тонкие вагона?

Унесусь я, близко ль, далеко ль,

От того, что называю домом,

Но к душе опять всё та же боль

Приползет путем знакомым.

В день, когда мне ровно пятьдесят

Лет судьба с насмешкой отсчитала.

На пленительный смотрю закат,

И всё то же в сердце жало.

То, о чем сказать не смею сам,

Потому что слово слишком больно,

Пусть заря расскажет небесам.

Ей не трудно и не больно.

17 февраля 1913

«Жизни, которой не надо…»

Жизни, которой не надо,

Но которая так хороша,

Детски-доверчиво рада

Каждая в мире душа.

Чем же оправдана радость?

Что же нам мудрость дает?

Где непорочная сладость,

Достойная горних высот?

Смотрим в горящие бездны,

Что-то хотим разгадать,

Но усилья ума бесполезны -

Нам ничего не узнать.

Съевший в науках собаку

Нам говорит свысока,

Что философии всякой

Ценнее слепая кишка,

Что благоденствие наше

И ума плодотворный полет

Только одна простокваша

Нам несомненно дает.

Разве же можно поверить

В эту слепую кишку?

Разве же можно измерить

Кишкою всю нашу тоску?

20-21 июля 1913

«Мудрец мучительный Шакеспеар…»

Мудрец мучительный Шакеспеар,

Ни одному не верил ты обману-

Макбету, Гамлету и Калибану.

Во мне зажег ты яростный пожар,

И я живу, как встарь король Леар.

Лукавых дочерей моих, Регану

И Гонерилью, наделять я стану,

Корделии отвергнув верный дар.

В мое труду послушливое тело

Толпу твоих героев я вовлек,

И обманусь, доверчивый Отелло,

И побледнею, мстительный Шейлок,

И буду ждать последнего удара,

Склонись над вымыслом Шакеспеара.

24 июля 1913, Тойла

«Беден дом мой пасмурный…»

Беден дом мой пасмурный

Нажитым добром,

Не блестит алмазами,

Не звенит сребром,

Но зато в нем сладостно

Плакать о былом.

За мое убожество

Милый дар мне дан

Облекать все горести

В радужный туман

И целить напевами

Боль душевных ран.

Жизнь влача печальную,

Вовсе не тужу.

У окошка вечером

Тихо посижу,

Проходящим девушкам

Сказку расскажу.

Под окном поставил я

Длинную скамью.

Там присядут странницы, -

Песню им спою,

Золото звенящее

В души их пролью.

Только чаще серая

Провлечется пыль,

И в окно раскрытое

На резной костыль

Тихо осыпается -

Изжитая быль.

4 сентября 1913, Тойла

«Только забелели поутру окошки…»

Только забелели поутру окошки,

Мне метнулись в очи пакостные хари.

На конце тесемки профиль дикой кошки,

Тупоносой, хищной и щекастой твари.

Хвост, копытца, рожки мреют на комоде.

Смутен зыбкий очерк молодого черта.

Нарядился бедный по последней моде,

И цветок алеет в сюртуке у борта.

Выхожу из спальни, — три коробки спичек

Прямо в нос мне тычет генерал сердитый,

И за ним мордашки розовых певичек.

Скоком вверх помчался генерал со свитой.

В сад иду поспешно, — машет мне дубинкой

За колючей елкой старичок лохматый.

Карлик, строя рожи, побежал тропинкой,

Рыжий, красноносый, весь пропахший мятой.

Все, чего не надо, что с дремучей ночи

Мне метнулось в очи, я гоню аминем.

Завизжали твари хором, что ест мочи:

«Так и быть, до ночи мы тебя покинем!»

6 сентября 1913, Тойла

«Ты живешь безумно и погано…»

Ты живешь безумно и погано,

Улица, доступная для всех, -

Грохот пыльный, хохот хулигана,

Пьяной проститутки ржавый смех.

Копошатся мерзкие подруги -

Злоба, грязь, порочность, нищета.

Как возникнуть может в этом круге

Вдохновенно-светлая мечта?

Но возникнет! Вечно возникает!

Жизнь народа творчеством полна,

И над мутной пеной воздвигает

Красоту всемирную волна.

11 сентября 1913, Петербург

Жуткая колыбельная

Не болтай о том, что знаешь,

Темных тайн не выдавай.

Если в ссоре угрожаешь,

Я пошлю тебя бай-бай.

Милый мальчик, успокою

Болтовню твою

И уста тебе закрою.

Баюшки-баю.

Чем и как живет воровка,

Знает мальчик, — ну так что ж!

У воровки есть веревка,

У друзей воровки — нож.

Мы, воровки, не тиранки:

Крови не пролью,

В тряпки вымакаю ранки.

Баюшки-баю.

Между мальчиками ссора

Жуткой кончится игрой.

Покричи, дитя, и скоро

Глазки зоркие закрой.

Если хочешь быть нескромным,

Ангелам в раю

Расскажи о тайнах темных.

Баюшки-баю.

Освещу ковер я свечкой.

Посмотри, как он хорош.

В нем завернутый, за печкой,

Милый мальчик, ты уснешь.

Ты во сне сыграешь в прятки,

Я ж тебе спою,

Все твои собрав тетрадки:

— Баюшки-баю!

Нет игры без перепуга.

Чтоб мне ночью не дрожать,

Ляжет добрая подруга

Здесь у печки на кровать,

Невзначай ногою тронет

Колыбель твою, -

Милый мальчик не застонет.

Баюшки-баю.

Из окошка галерейки

Виден зев пещеры той,

Над которою еврейки

Скоро все поднимут вой.

Что нам, мальчик, до евреек!

Я тебе спою

Слаще певчих канареек:

— Баюшки-баю!

Убаюкан тихой песней,

Крепко, мальчик, ты заснешь.

Сказка старая воскреснет,

Вновь на правду встанет ложь,

И поверят люди сказке,

Примут ложь мою.