Такая как есть (Запах женщины) - Кауи Вера - Страница 19

Она подошла к одной из мраморных скамеек, которые Ева установила в местах, откуда открывался наиболее эффектный вид: озеро и горы вдалеке. Алекс сидела, чувствуя тяжесть – не столько физическую, сколько нравственную. «Мне не следовало приезжать, – размышляла она. – Я ведь заранее знала, что ничего хорошего из этого не получится. Я могу сосуществовать со своей матерью в этом мире, только когда мы находимся в разных точках земного шара. Она говорит, что осталась одна. А что же мне тогда сказать о своей собственной жизни? С кем я могла поговорить откровенно, на кого опереться? Только на саму себя. Нет, – перебила она себя. – Неправда. Сначала у меня была Пэтси. Потом появился Макс. – Воспоминание о гувернантке как всегда теплом отозвалось в сердце. – Надо будет непременно встретиться с нею, – повторила про себя Алекс. – Она поймет. Она всегда понимала меня».

А потом ее мысли опять вернулись к матери. И снова Алекс начали терзать сомнения: не слишком ли она несправедливо обошлась с нею? Может, Ева и в самом деле переменилась и то, что Алекс отвергла ее, добьет ее окончательно? Макс говорил, что Ева не отходила от Криса целых семь дней. Кто знает, о чем она передумала за это время. После таких переживаний в человеке многое может измениться.

«Господи Боже мой, – думала Алекс, – до чего же мне не хочется копаться во всем этом! Я так надеялась, что покончу со всем, навсегда обрубив все концы… А вдруг Макс прав? Вдруг Ева, столкнувшись лицом к лицу со смертью, почувствовала, что и она сама смертна, и пересмотрела свою жизнь?»

Алекс вздохнула. Она сидела все так же неподвижно, когда рядом с ней раздался знакомый голос:

– Ты плачешь?

– Я слишком рассержена для того, чтобы расплакаться. И к тому же я выплакала все свои слезы много лет назад.

– Тогда что же случилось? – спросил Макс.

– Мне кажется, что мать сейчас пробует себя в новой роли – чудо преображения.

– Она в своей жизни уже пробовала эту роль, ты же знаешь.

– Но это не только косметические ухищрения. Ей хочется, чтобы я заняла ту нишу, что опустела после гибели Криса.

– Плохо представляю тебя в роли статуэтки – разве что в виде статуи.

Алекс выдавила принужденную улыбку:

– Может быть, мне следовало бы порадоваться, что мать наконец-то заметила, что я существую на белом свете.

– Ты знаешь: я считаю, что Ева на самом деле подмечает все, в том числе и малоприятные вещи, – ответил Макс.

– Она с раскаянием в голосе спросила меня, не сможем ли мы найти «общий язык»…

– У нее всегда хватало выдержки и умения отказаться от прежних неверных ходов. Кто-то из ее соперников заметил, что она опасный противник, потому что способна на самые дерзкие и неожиданные выходки.

– Как же тогда быть, Макс? С одной стороны, я хорошо понимаю, что она играет очередную роль. Но с другой – мне начинает казаться, – а не играет ли она наконец саму себя? Могу себе представить, насколько она сейчас потрясена, но…

– Ты не веришь, что она способна страдать?

– Нет. Она слишком хорошо умеет заставлять других страдать.

– Тем не менее тебе придется оправдать ее за неимением улик.

– На это у меня уже нет никаких душевных сил… – Алекс помолчала. – Но может быть…

– Что?

– Может быть, она и в самом деле прочувствовала хоть что-то. Нет, не знаю, не уверена. Я совершенно не в состоянии правильно оценить… – и сердито продолжила. – Ты видишь сам, как легко ей удалось запутать меня, сбить с толку.

– И меня тоже.

Алекс вздохнула:

– Да нет, ты-то в полном порядке. Ты делаешь то, что считаешь нужным. Она сказала мне, что ей совершенно нечего беспокоиться из-за того, как идут дела компании.

– Но сейчас у нее весьма серьезные осложнения, – возразил Макс.

– Она поручила мне заняться похоронами Криса. Она хочет, чтобы Криса кремировали.

– Я чем-нибудь могу быть тебе полезным?

– Выясни, какие на этот счет в Швейцарии правила. Я не имею представления даже о том, где здесь находится крематорий.

– Предоставь все это мне.

Алекс благодарно улыбнулась ему:

– Что бы я делала без тебя?

– Ты и сама со всем прекрасно справляешься.

– Знаешь, о чем я думала до твоего прихода? О том, что она все еще сохранила способность влиять на меня, выводить из равновесия.

– Ничего плохого в этом нет. Мы ведь люди, а не камни.

– Она умертвила мои эмоции – пока я тщетно ждала хоть единого знака внимания с ее стороны.

– Если у тебя не осталось никаких чувств, то каким же образом ты можешь сердиться? Гнев – тоже эмоция. Мне кажется, что ты, как Медея, считаешь: «Мне не нужен никто». Но это не так. В тебе бушуют чувства, которые ты тщательно похоронила в самой глубине души, и они ищут выхода. Ты так и не смогла смириться с тем, что она отвергла тебя. И продолжаешь страдать по сей день.

– И, видимо, ничего не смогу уже с этим поделать.

– Нет, сможешь. В том случае, конечно, если мать переменит свое отношение к тебе.

– Разве она способна?

– Думаю, да. Она стала неузнаваемой с того момента, как Крис попал в аварию. Оглянувшись, она, наконец, увидела, какая пустыня расстилается позади, как только она закрывает глаза. И, может быть, только твое прощение способно будет снова загнать всех демонов в бутылку.

– Нет, это только ловкий прием, которым она пытается заставить меня занять освободившееся место Криса.

– Ева не дурочка. И прекрасно знает, насколько тебе отвратительны все ее штучки.

– Тогда зачем же пробовать, если она и без того знает, насколько это бесполезно?

– Потому что она сейчас переживает перемены в самой себе. Она как минер. Иной раз вытворяла такое, что я только глаза зажмуривал. Но ей из всех передряг удавалось выбираться в целости и сохранности.

– Она не имеет никакого понятия обо мне, – проговорила Алекс и засмеялась. – Разве это не так? – Смех прозвучал несколько странно.

Макс обнял Алекс за поникшие плечи:

– Послушай, все, что от тебя требуется, – это сказать: «Хорошо, я прощаю тебя» – и вернуться в свой Кембридж.

– Но это будет ложью. К тому же матери дай мизинец, и она проглотит тебя целиком. Она всегда хочет большего. Всегда.

– Но в большем ты можешь не уступать.

– Легко сказать, труднее сделать.

– Ты хоть сама-то понимаешь, что тебя мучает? Ты тридцатилетняя женщина, а твои переживания – переживания десятилетней девочки. Ты постоянно твердишь, что живешь своей собственной жизнью, но у тебя на шее такой же серебряный ошейник, как и у Криса. Наше прошлое – каким бы далеким оно ни было – продолжает лепить нас. И твои чувства сразу попадают в наезженную колею. Тебе хочется видеть ее, быть ближе к ней. Тебя терзают твои собственные демоны, дитя мое. И теперь ты встретилась с ними лицом к лицу… – Макс приподнял пальцем ее подбородок. – Ты ведь понимаешь, что я на твоей стороне?

– Ах, если бы можно было все вернуть на свои места…

– Нет, тебе придется пережить то, что называется «силой положительных мыслей». Не знаю, как это в оригинале у великого Данте.

– Ты первый, кто заставил меня заняться Италией, почувствовать ее.

– Тогда позволь мне, как Вергилию, провести тебя по пути искупления. И пусть твой логический склад ума служит помощником, а не руководителем. Ведь Ева – одна из самых непредсказуемых натур из тех, кого мне доводилось встречать. Она живет по своим правилам, следуя своей интуиции.

– Боже мой, только не надо доказывать мне, что это я во всем виновата. – Алекс повысила голос. – Я уже говорила ей и то же самое скажу тебе: я не могу простить ее. Это выше моих сил. И хватит об этом. Я не Господь Бог. Я всего лишь человек. Тридцатилетняя женщина, которая запаковала все свои чувства. Но благодаря кому? Если бы она хоть раз проявила какую-то теплоту ко мне. Хотя бы тень заботы. Она хоть когда-нибудь спрашивала тебя обо мне? Кто постоянно мешал мне встречаться с Крисом? И теперь она ждет, что я скажу: «Ладно, я прощаю тебя».

– Тогда зачем же ты взяла на себя хлопоты по организации похорон? Разве не для того, чтобы задержаться здесь? Все это нельзя устроить в пять минут.