Лазутчик - Гофман Отто - Страница 9

Скрывшись в кустах, как было уже раньше сказано, дикарь мог видеть каждое движение Питера, который мало-помалу приближался к нему. Глаза хитрого индейца сверкнули огнем мести при виде одного бледнолицего и при мысли о возможности выскочить из своего убежища и тотчас же покончить с ним. «Ах! Если он выйдет победителем из этой битвы, если ему удастся добыть скальп белого, какую зависть возбудит он в своих товарищах!» Одну секунду он, казалось, совсем поддался этой мысли и уже готовился сделать прыжок, но успел вовремя остановиться, заметив, что ненавистный белый был вооружен винтовкой и ножом, тогда как у него был только нож и томагавк. Превосходство вооруженного врага заставило осторожного дикаря снова спрятаться и ждать более удобной минуты.

Разведчик, неутомимо отыскивая индейца, шел прямо на него. Дикарь без шума нырнул в воду и оставался там до тех пор, пока белый, осмотрев кусты, пошел дальше. Мысль, что ненавистный враг ускользнул, убежал от него, до того разозлила Брасси, что он безрассудно предался своему гневу. Он неосторожно раздвигал и осматривал все кусты на берегу и при этом бранился такими непозволительными словами, которые не были бы особенно приятны для слуха образованного человека; но брань не производила никакого впечатления на того, кому предназначалась, так как индеец ни слова не знал по-английски. По тону разведчика он тотчас смекнул, что этот последний страшно рассержен, что сильно обрадовало его и подало надежду легко справиться с противником.

— Только высунься, только покажись, красное чудовище! — вскричал Питер. — Ты и все твое отродье можете только ползать и пресмыкаться, как ехидны, при приближении человека. Но если я увижу хотя только на секунду твое размалеванное лицо и если это проклятое ружье не изменит мне, то ты будешь помнить Питера-Дьявола. Проклятое пресмыкающееся чудовище!

Дав волю своим чувствам, Питер прошел таким образом шагов тридцать по берегу, но все-таки не находил и следа своего врага. Тогда он бросился налево, в кустарник, чтобы пройти на ту сторону острова, где находились его друзья; но едва сделал он несколько шагов в этом направлении, как услышал позади себя шорох. Мигом прыгнул он в сторону и укрылся за стволом дерева, чем только и спас себе жизнь, так как в ту минуту, как он отпрыгнул, дикий, следовавший за ним, твердой рукой пустил томагавк в его голову.

Разведчик, снова увидев неожиданно своего врага, с быстротой молнии схватил ружье и, почти не целясь, выстрелил в него в то время, когда тот перепрыгивал от одного куста к другому. Снова произошла осечка… Питер с проклятьем бросил ружье на землю, схватил нож и кинулся за диким, который уже собирался соскочить в воду. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедить индейца, что теперь его противник вооружен не лучше его самого; с криком ярости он обернулся к нему, и через мгновение началась кровавая борьба. Эта непродолжительная борьба должна была кончиться смертью одного из них. Хотя белый был выше ростом и обладал большей силой, но дикарь был ловчее и увертливее. Пользуясь тем, что Питер в ярости забыл всякую осторожность, дикарь нанес ему значительную рану в грудь и тем еще более взбесил его; разведчик повел свою атаку еще неосторожнее, давая тем самым перевес индейцу, который нанес ему еще три раны — две в правую руку и одно в бедро. К счастью Питера, ни одна из этих ран не была опасна.

Разведчик спохватился и начал действовать осмотрительнее против своего врага и стал больше защищаться, чем нападать: он понял, что иначе битва будет иметь для него дурной исход.

Тихо, шаг за шагом, отступал он, чем возбудил ярость индейца, который, не подозревая в этом маневре военной хитрости бледнолицего, все смелее и смелее нападал на него; вдруг Питер совершенно— неожиданно увернулся от дикаря и так сильно ударил его в грудь, что тот, почти бездыханный, повалился на землю.

С криком торжества вонзил разведчик нож прямо в сердце своей жертвы и по привычке собирался уже скальпировать убитого, но вспомнил недавний выговор своих друзей и, ворча, оставил свое, намерение, довольствуясь лишь поясом и ножом индейца. После этого он взял себе томагавк, торчавший в дереве, поднял брошенное ружье и тогда только обратил внимание на свои раны, из которых текла кровь. Он зажал их рукой, чтобы хотя бы немного остановить кровь, потом взошел на ближайшее возвышение и начал осматривать противоположный лесистый берег. На этот раз он не заметил ничего подозрительного.

День был жаркий, солнце стояло довольно высоко, и река, на гладкой поверхности которой не видно было ничего, спокойно извивалась серебристой лентой. Торжественная тишина царила в девственном лесу; ничто не обнаруживало, что под его зеленой листвой живут тысячи диких зверей и что там таятся человеческие существа, помышляющие лишь о разбое и кровью утоляющие свою адскую кровожадность.

— Если не ошибаюсь, красные черти выдумывают еще какую-нибудь дьявольскую проделку, — проворчал разведчик. — Я знаю эту тишину: они, очевидно, дожидаются возвращения этого молодца, чтобы прежде узнать результаты его рекогносцировки, но я выманю лисиц из норы.

С этими словами, как бы пораженный неожиданной мыслью, он поспешил назад, в кусты, и встал на стволе дерева, на котором прибыл несчастный индеец.

— Я здесь, презренная сволочь! — вскричал он и огласил лес воинственным криком на целую милю вокруг, махая над головой томагавком.

Но едва этот дикий крик замер вдали, как мимо его головы просвистела пуля и сорвала у него с левого виска прядь волос. Питер бросил быстрый взгляд на восточный берег, откуда до него донесся звук спущенного курка, и увидел небольшое облако дыма, поднявшееся над густым кустарником.

— Да, это похоже на вас! Теперь я знаю, куда вы спрятались, раскрашенные обезьяны! — прошептал хладнокровно Брасси и, испустив насмешливый крик, сошел со своего опасного места — он не хотел больше служить целью для стрелка, который промахнулся только на дюйм. Спрятавшись за кустарником, он еще раз насыпал свежего пороха на полку и выстрелил по тому направлению, откуда поднялся дым; но по-прежнему порох только вспыхнул, а выстрела не последовало. Проклиная того, кто заряжал ружье, Питер небрежно перекинул его через плечо и пошел к лодке, чтобы рассказать беглецам о случившемся и посоветовать им немедленно отправиться в путь.

Едва он сделал несколько шагов, как услышал что-то вроде ружейного залпа. Опасаясь, что его друзья подверглись нападению, он ускорил шаги и через некоторое время достиг маленькой бухты, но лодки там уже не было. Он побежал опять к нижней оконечности острова и тут заметил судно, стоявшее футах в тридцати от берега. Все находившиеся на нем были в крайне возбужденном состоянии.

Но возвратимся к нашим друзьям.

Вскоре после ухода лазутчика они решили выйти из своего убежища, что и привели в исполнение, когда Мабель принесла с берега готовую пищу и потом по просьбе Эдуарда вместе с другими женщинами разместилась в каюте.

Сначала Эдуард и его дядя имели намерение направить судно по течению, держаться у входа в маленькую бухту; но страшные крики, раздававшиеся на острове, виновниками которых, как мы знаем, были Питер и его противник, заставили их тотчас же отплыть дальше. Удалившись на такое расстояние, чтобы можно было достигнуть лодки вплавь, они бросили якорь и стали дожидаться возвращения лазутчика.

В напряженном ожидании путники не сводили глаз с острова, но вдруг воздух огласился воинственным криком, который они приняли за крик дикаря; вслед за этим раздался отдаленный выстрел, а за ним последовал новый крик. Все это привело путников к заключению, что Питер или убит, или захвачен в плен, почему решили тотчас же сняться с якоря. Но беспокойство их еще более усилилось, когда с восточного берега раздался залп, так верно направленный, что некоторые пули ударились в борт лодки, хотя, к счастью, никто не был ранен. Этот же самый залп заставил Питера поспешить с возвращением.

Теперь лазутчик, завидев друзей, известил их о своем прибытии громким одобрительным криком. Держа ружье в левой руке высоко над водой и действуя одной правой, он вплавь достиг лодки, в которую и влез с помощью Эдуарда.