Сэндсторм - Гоуф Лоуренс - Страница 26

Когда-то, давным-давно, она согласилась провести с Дауни уик-энд в шикарном отеле на берегу моря в Брайтоне. Эта встреча не принесла никому из них ничего хорошего; вдобавок Брайтон оказался на редкость паршивым городишкой – полуразрушенные причалы, загаженный собаками песок на пляже, курортники с плохими зубами, играющие в карты на набережной… Внезапно перед мысленным взором Дауни предстала иная картина: Дженнифер выходит из душа, на бледной коже блестят капельки воды, длинные волосы ниспадают до начала щели между ягодицами, на левом бедре, чуть ниже следа от резинки трусиков, родимое пятно в форме маленькой рыбки…

Что ж, он готов к свиданию. Дауни выступил из тени платана, подошел к двери магазина, распахнул ее; зазвенел подвешенный над косяком звонок. Дженнифер повернула голову.

Дауни притворил дверь ручкой зонта и медленно двинулся вперед, мимо рядов сверкающей мебели, сквозь запахи воска и полироля, щуря глаза от блеска серебра и меди. Дженнифер наконец узнала его и тут же перестала улыбаться. Дауни остановился, взял в руки стеклянное пресс-папье, пробормотал слова восхищения, давая Дженнифер возможность прийти в себя, затем улыбнулся и сказал:

– Ты, похоже, удивилась. А я-то думал, меня здесь ждут не дождутся.

Неожиданно Дауни осознал, что они с Дженнифер не одни. В огромном кресле, обтянутом чехлом цвета спелой сливы, который переливался на свету точно шелк, сидела девочка лет тринадцати-четырнадцати. Она подобрала под себя ноги, а руки скрестила на груди. На ней был школьный блейзер с вышитой эмблемой; из-под блейзера выглядывала простая белая блузка. Наряд девочки дополняли серая юбка в складку, белые гольфы и тупоносые черные башмаки. Огненно-рыжие, как у матери, волосы, длинные и густые, голубые в синеву глаза.

– Какая симпатичная, – проговорил Дауни. – Синтия, правильно? – Он улыбнулся девочке. – Ты меня не помнишь, зато я помню тебя очень хорошо. – Не получив ответа, Дауни прибавил: – Я привез тебе подарок.

Девочка вскинула голову, в ее взгляде мелькнул интерес.

Дауни достал из кармана маленькую, тускло поблескивающую серебряную шкатулку в форме пирамиды, с откидывающейся крышкой. Он протянул шкатулку девочке. На египетском песке, который находился внутри, лежала кобра. Змея словно готовилась к нападению: колпак раздулся, глаза-рубины сверкали, будто капельки крови, загадочно мерцали золотые чешуйки. Синтия издала восхищенный вздох, лиловые зрачки сделались фиолетовыми. Дауни усмехнулся: он был уверен – ни Синтия, ни Дженнифер не знают, что кобра изображает египетскую богиню Мертсагер,[6] хранительницу тишины. Синтия вынула из шкатулки замечательное колечко и надела его на мизинец левой руки. Ей на колени просыпалось некоторое количество песка. Девочка подняла руку так, чтобы на кольцо падал свет. Глаза кобры вспыхнули огнем.

– Нравится?

– Красивое, – выдохнула девочка и улыбнулась Дауни.

Кожа у нее была цвета молока, а зубы – белые, как у щенка. Высокие скулы, россыпь веснушек на переносице, – пройдет несколько лет, и у Синтии не будет отбоя от кавалеров. Впрочем, вполне возможно, что тех хватает и сейчас.

– Конечно, приятно встретить старых знакомых, – сказал Дауни, – но что-то я проголодался. Вы составите мне компанию?

– Я – нет, – отозвалась Синтия. Она не сводила глаз с кольца. Естественно, подумал Дауни, хочет похвастаться подружкам.

– Значит, нас будет двое, – заметил он, обращаясь к Дженнифер. Синтия соскочила с кресла, поцеловала мать в щеку, помедлила, еще раз благодарно улыбнулась Дауни и поспешила к двери. Коротко прозвенел колокольчик.

– Милая девчушка, – проговорил Дауни и повернулся к Дженнифер. Та стояла, сложив руки на груди. Она носила мужские часы – тонкий золотой диск на черном кожаном ремешке.

Дауни настоял на том, чтобы ресторан выбрала Дженнифер. Он знал и Кингз-роуд и ее окрестности ничуть не хуже, чем тяжесть отцовской затрещины, однако хотел лишний раз подчеркнуть свою зависимость от Дженнифер, дабы расположить женщину к себе. Способ, разумеется, грубый, но эффективный, действует практически безотказно. Дженнифер привела Дауни в крошечный подвальный ресторанчик с французской кухней, который располагался под прачечной самообслуживания. В помещении, в которое кое-как втиснули семь разномастных столиков, совершенно не было окон; стены украшали написанные акварелью пейзажи – голубые небеса, неправдоподобно зеленые поля и луга. Дауни принюхался: в подвале пахло хлоркой и паром. Он заказал половину жареного цыпленка, решив, что для такой забегаловки этого будет вполне достаточно, а Дженнифер выбрала морской салат и чай. Качество еды оправдало мрачные ожидания Дауни.

Ели они быстро, словно хотели оба оказаться где-нибудь в другом месте. Когда официант принес счет, Дауни сказал:

– Будь добра, Дженнифер, распишись, чтобы я мог потом потребовать компенсации.

Дженнифер послушно взяла ручку и вывела на листке бумаги свои инициалы – Д.Ф. Ее муж носил фамилию Скотт, однако, разведясь с ним, она вернула себе свое девичье имя – Дженнифер Форсайт. Дауни забрал у женщины счет и положил в бумажник. Они вышли на улицу и двинулись обратно в направлении антикварного магазина, причем Дауни шагал впереди. Несмотря на то, что небо затянули тучи, народу на улице даже как будто прибавилось. Дауни несколько раз замедлял шаг и всматривался в ту или иную витрину, ловя в ней отражение людского потока. К тому времени, когда они добрались до площади, на которой помещался магазинчик Дженнифер, он удостоверился, что «хвоста» нет. Дауни усадил Дженнифер на свободную скамейку в тени платана и устроился рядом, зажав зонтик между колен. На земле возле скамейки валялись конфетные обертки и многочисленные окурки. Дауни принялся сгребать мусор в кучу концом зонта.

У витрины магазинчика стоял одноногий человек на костыле.

Вот он перехватил костыль и вскинул руку, словно в салюте, заслоняя глаза от света.

– Синтия тебе помогает? – спросил Дауни.

– Она скоро повзрослеет и поймет сама, – ответила Дженнифер, убирая со щеки прядь волос. – Я не хочу торопить события. – Женщина смотрела на свой магазинчик, чего, собственно, и добивался Дауни: он стремился к тому, чтобы Дженнифер увидела своими глазами ту жизнь, которую ей предлагают оставить позади. И если она в конце концов скажет «да», ее словам уже будет больше веры.

– А как идут дела?

– Ты что, хочешь перекупить у меня магазин?

– Назови цену. Я не откажусь. – Дауни был убийственно серьезен.

– Цена вполне разумная.

– Какая угодно. Меня интересует не магазин, а ты. Я могу устроить так, что Синтия поедет учиться в Швейцарию. Она знает какой-нибудь иностранный язык? Любит кататься на лыжах?

– У тебя неверный подход, Джек. Ты относишься к Синтии не как к человеку, а как к причине, которая может помешать мне выполнить твою просьбу.

– Ничего подобного.

– Разве? Она до сих пор скучает по отцу. Не знаю, как я ей скажу, что мне придется уехать. – Дженнифер поглядела в глаза Дауни. – Сколько времени уйдет на ту работу, которую ты мне предлагаешь?

– Два месяца максимум.

– Если уцелею.

– Дженнифер, – проговорил Дауни, протыкая наконечником зонта очередную обертку, – я с сожалением вынужден напомнить тебе, что ты пришла ко мне сама. Если я правильно помню, ты сказала, что Каддафи замучил до смерти твоего отца, но доказательств нет и что все, к кому ты обращалась, отказали тебе в помощи. Ты разрыдалась у меня на плече, и моя рубашка, белая, в голубую полоску, промокла насквозь. И что я тебе ответил? Обманул ли я тебя? Нет. Я сказал, что ничего не смогу сделать – ни сейчас, ни, скорее всего, потом. Но, кстати, прибавил, что если появится хоть малейшая возможность, я сразу дам тебе знать.

– И вот ты здесь.

– Да, и вот я здесь.

– Все это было давным-давно.

– Однако твой отец не ожил, правда?

– Так нечестно. Слышишь, так нечестно! Я нужна Синтии. Уильям не платит ни гроша на содержание ребенка. Я понятия не имею, где его искать. Обстоятельства изменились Джек, все теперь иначе. Откровенно говоря, я даже начала сомневаться, что моего отца убили в тюрьме. Знаешь, по зрелом размышлении это представляется… маловероятным.