Небесные девушки - Глэмзер Бернард - Страница 39

— Ну?

— Ничего, Кэрол. Ничего, только…

— Только что?

— Ох, ничего. Я кое-кого встретила. Но это неважно.

— Мужчину?

— Мужчину? Ох, да. Да. Может быть. Мужчину своего рода. Да.

И так продолжалось около двадцати минут. Собрав все обрывки фраз вместе, я наконец установила, что это был мужчина по имени Сонни, Сонни Ки. Ему около двадцати восьми, и он сильный: «Кэрол! Такой сильный! Сильный!» — и он красив, только вот нос у него сломан.

— Что это означает, Альма, сломан?

— От бокса.

— Как это, черт побери, от бокса?

— Он боксер.

— Вот здорово, — сказала я.

— Он такой милый. Все это время мы гуляли с ним вместе. Он угостил меня ленчем. Сегодня вечером… — Ее глаза засверкали.

— Что относительно сегодняшнего вечера?

— Кэрол, я ему сказала. Пожалуйста, я ему сказала, пожалуйста, я должна изучать свою работу. Я не могу оставить свою работу. Я должна заниматься…

Это было равнозначно тому, что она договорилась с ним поужинать.

— Ты довольна? — сказала я.

— Да.

— Но теперь следи за каждым своим шагом.

— Кэрол! Он такой милый американский парень. Такой простой.

Я подумала: мне лучше пресечь в зародыше все это.

— Послушай, Альма. Позволь мне дать тебе совет. Некоторые из этих милых простых американских парней знают, как действовать. Не будь дурой, беби.

Она от души рассмеялась.

— Послушай меня, Альма.

— Кэрол, после итальянцев американские мужчины кажутся почти детьми. — Она улыбнулась с жалостью. — Такие милые. Очень приятные, простые.

— Альма, я, познавшая все это на себе, скажу тебе, что все это неправда.

— Ты глупая. Парня вроде этого Сонни я обведу вокруг моего мизинчика. — Она встала, хихикая. — Весело, а? Это мое первое свидание в Америке. Теперь я приму душ.

Я натянула старый черный купальник и спустилась к бассейну. Жизнь определенно проходила мимо меня. Сейчас, в пять часов прекрасного субботнего вечера, она здесь бурлила, и никто даже не предложил угостить меня содовой. Ну ладно. Трамплин здесь был всегда. И я могла всегда возвратиться к моему учебнику и начать изучение контрольных листов.

Джурди сидела за столом у бассейна, одетая в свой летний костюм цвета какао и свою соломенную шляпу в форме колпака Петрушки. Я должна была бы догадаться: она была оккупирована костистым стариком мистером Лукасом, одетым в оранжевые широченные брюки и совершенно ужасающую гавайскую рубашку. Он был поглощен беседой. Жестикулируя руками, ухмылялся, чесал свой старый морщинистый загривок, а она — я не могла поверить своим собственным глазам, — она на самом деле улыбалась. Она действительно получала удовольствие, сидя здесь и слушая его. Для меня это был один из самых больших сюрпризов в жизни. Улыбающаяся Джурди. Не холодная, не подозрительная. Улыбающаяся, заинтересованная и прелестная.

Я не знала, что делать. Если я начну прыгать с борта бассейна, то это могло выглядеть, будто я стараюсь привлечь их внимание или стараюсь нарушить их уединение. Но Джурди увидела меня, когда я стояла там в замешательстве, и позвала:

— Эй, Кэрол! Иди сюда!

Я неохотно подошла. Старик сказал:

— Хелло, маленькая леди.

И я ответила:

— Хелло, мистер Лукас.

— Пододвигай кресло, — сказала Джурди. — Хочешь содовой, или кофе, или еще чего-нибудь.

— Спасибо, Джурди, но я просто хочу поплавать.

— Ладно, садись и возьми сигарету.

— Я возьму, но позволь мне сначала поплавать.

Я нырнула и проплыла полдюжины раз бассейн туда и обратно, а когда вылезла из воды, увидела, что Джурди осталась одна. Я присоединилась к ней, стараясь вытрясти воду из своего левого уха, и поинтересовалась:

— Давно ты сидишь здесь с этим старым воробьем?

— Да уже часа два, точно не скажу.

— Ты явно попала в ловушку.

Она встала. Ее лицо стало снова угрюмым.

— Я собираюсь вернуться домой, — сказала она.

— Подожди меня. Я пойду с тобой. Как ты насчет того, чтобы поужинать пораньше, Джурди? Я проголодалась. Мы можем пойти в кино…

Она сказала:

— Я собираюсь поужинать.

— Ты собираешься?

Она посмотрела на меня с горечью.

— Мистер Лукас пригласил меня.

— Прекрасно, Боже милостивый.

— Я знала, что ты скажешь это. — Она начала удаляться.

Я побежала за ней.

— Эй, послушай… — Но мне пришлось схватить ее за руку, чтобы удержать ее. — Подождать меня, не хочешь? Я пойду с тобой. Только сдержи своих лошадей на одну секунду.

Она ждала меня с жуткой неохотой. Она ничего не говорила, когда мы вошли в автоматический лифт, она также молчала, когда мы вошли в номер. Альма распевала Пуччини в ванной комнате с невероятной страстью, Джурди забарабанила в дверь ванной и крикнула:

— Поспеши-ка.

— Кто это?

— Я, Джурди. Поспеши, ладно? Мне тоже нужно попользоваться ванной комнатой.

— Уходи, пожалуйста.

Джурди прокричала:

— Если через пять минут ты не выйдешь, то я войду я вытащу тебя оттуда за уши. — Она ушла в свою комнату, я последовала за ней, и когда она села на свою постель, я села на постель Аннетт, и мы посмотрели друг на друга. Она задыхалась от злости.

Она сказала:

— Может быть, ты не расслышала, что я сказала о мистере Лукасе. Он пригласил меня поужинать.

— Джурди, это большая…

— Я не собираюсь спать с ним. — Она была действительно агрессивно сумасшедшей. Я никогда не видела ее такой злой. Она говорила, как огрызающаяся черепаха: — Он хочет взять меня в одно место, которое называется «Комната Короля-Солнца» или что-то…

Я должна была ее успокоить.

— Это прямо здесь, — сказала я. — В отеле. Это великолепно.

Неожиданно, в результате этих нескольких слов, вся воинственность покинула ее. Она расслабилась.

— О Господи, — сказала она.

— В чем дело? Это прекрасный ресторан. Он тебе понравится. И еда со всего мира.

Она подпрыгнула, подошла к окну и стала там, повернувшись ко мне спиной.

— Это фантастика, а?

— Ну, да. Это главный ресторан в «Шалеруа», и я знаю, как здорово там.

Она некоторое время молчала. Потом сказала:

— Я не могу идти. — Она решительно подошла. — Мне необходимо позвонить мистеру Лукасу. — Она подошла к телефону.

— Что случилось, Джурди?

— Ничего.

— Прекрати возникать. Скажи мне.

Ее глаза на какое то время погасли. Казалось, они стали совсем бесцветными.

— У меня нет вечернего платья, — сказала она. — Я не пойду в такое место, одетая в свои старые лохмотья. И прекратим этот разговор.

— О, ради Бога, и это все? Ты можешь надеть мое. У нас с тобой один и тот же размер…

— Нет.

— Но почему нет?

— Я ничего не одалживаю. Я никогда ничего не одалживаю. Ни у кого.

— Мэри Рут Джурдженс, — сказала я, — ты наденешь мое вечернее платье сегодня вечером, или я, клянусь, до конца своих дней не буду с тобой разговаривать.

Она усмехнулась. Она действительно усмехнулась.

— Это звучит как угроза.

— Так оно и есть.

Она закрыла глаза руками, и я знала: она плачет. Я подошла к своему шкафу, вынула платье, отнесла его в ее комнату и положила рядом с ней на кровать.

— Вот оно, — сказала я. — У меня есть бюстгальтер без бретелек, который подходит к нему. Тебе это нужно?

Она посмотрела на меня. Слезы струились по ее лицу.

— Тебе нужен бюстгальтер или нет? — спросила я. Она кивнула.

— О'кей. Начинай готовиться. Я выгоню Альму из ванной и подготовлю свежую ванну для тебя. О'кей?

Она снова кивнула.

Все это глупая суета. Чего бы она добилась, оставаясь такой упрямой? Но самым загадочным было то, какого черта она нашла в этом огромном костлявом старикашке? Это не имело смысла.

Забавно до некоторой степени наблюдать двух девушек, занятых одеванием. Альма выглядела, как королева Шеба, одетая в красное вечернее платье и с жемчугом в волосах. Джурди уступала ей в пышности форм, у нее отсутствовала четко очерченная плоть. Джурди обладала чем-то еще — упругостью и силой и прекрасными чистыми линиями тела, и она такой могла бы остаться на следующие тысячи лет. Она никогда не потеряет этой упругости. Но в минуту волнения ее покидала резкость, она становилась мягче, глаза разгорались, появлялась страстность.