Повести - Стельмах Ярослав Михайлович - Страница 7

— Ты вишь! — изумился Митька, — это же Витька с Вовкой. Даже жмыха где-то достали. Умники!

— Значит, они то же самое, что и ты, придумали?

— Ты же слышал...

Приближаемся к берегу и ещё издали слышим: плюх, плюх! — в воду. И какая-то тень над рекой.

— Ну и ну! — говорю. — Ещё кто-то приманку бросает.

— Вижу! — Митька в ответ. — Ну и народ!

Выбрали мы удобное место, закинули нашу глину с хлебом и назад побежали, но уже не самой тропой, а вдоль её, лесом. Дорогой нам ещё двое повстречались.

— И эти туда же! — друг мой говорит. — Пионеры называется!

А минут за тридцать после отбоя, как все заснули, слышу — Генка зашевелился, из кровати встает. Обул сандалии, пошарил в тумбочке — и ходу из палатки. Митька тоже вскочил и за ним следом. Вскоре возвращается.

— И Генка к реке побежал, — говорит. — Вот бы не подумал! И не плачет уже, как ночью ходит.

— Что же то завтра будет, Митька? — шепчу я — Все, оказывается, такие умные, как и ты!

— Умные! Бессовестные, а не умные! Обманщики!

Он ещё долго что-то бормотал, ругая всяких там прохиндеев, которые разными ухищрениями стараются занять первое место. Потом затих, наверное, заснул.

Я еще немного полежал, а тогда заснул тоже.

А назавтра, после завтрака, выстроились мы все, участники соревнования, и пошли на реку. Впереди Сергей Анатолиевич с ведром, а сзади Славка с аккордеоном своим в футляре тащится.

— Ты зачем аккордеон тащишь? — его спрашиваю.

— А это только футляр!

— Он в футляр рыбу будет складывать, — смеётся Витька. — Всё-таки больше влезет, чем в ведро.

Едва лишь завиднелась впереди вода, как народ во весь дух бросился вперед — занимать свои сдобренные приманкой места. За миг каждый сидел на собственном месте, будто вся жизнь лишь из него и ловил.

А Юрка с Витькой едва не подрались.

— Это, — оба кричат, — мое место!

— Это же они оба здесь рыбу вчера приманивали, — хохотнул Митька.

Лишь один Славка ходил, будто сирота, вдоль берега, но его отовсюду гнали.

В конце-концов мальчик нашёл какое-то место поодаль, приготовил удочку и устроился на футляре.

— На земле, — говорит, — сидеть — простудить можно. А на футляре — никогда! И ноги не заболеют.

Только теперь мы поняли, зачем он его на реку тянул.

Подошёл и Сергей Анатолиевич.

— Как вам не терпится, — говорит. — Соревнования будут длиться два часа, потому что в двенадцать в лагере будут читать лекцию на международную тему. Приготовились! — он посмотрел на часы. — Начали!

— Ну, держись! — поплевал на крючок Митька и закинул удочку. — Теперь успевай вытягивать!

Тем не менее, как оказалось, держаться было не так уже и нужно. Даже совсем ни к чему было держаться, потому что мы просидели минут сорок, а за это время ни у кого и разу не клюнуло.

— Что же это такое? — забеспокоился в конце-концов Митька. — Ничего не понимаю!

Он ещё подождал, и начал бегать от одного рыбака к другому и спрашивать:

— Ну как, клюёт? А у тебя?

Даже к Славке подбегал. Но тот сидел на своем футляре, смотрел неподвижно на поплавок и повторял:

— Ловись, рыбка, большая и маленькая! Ловись, рыбка, большая и маленькая.

— Ты лучше за своим поплавком следи, — посоветовал Митьке Сергей Анатолиевич. — А то только людям мешаешь.

Митька посидел немного над своей удочкой, а потом снова стал бегать и спрашивать:

— Ну как, клюёт? Да? А у тебя?

Так он бегал и спрашивал, пока не зацепил ногой нашу коробочку с горохом, и она булькнула в воду.

— Эх ты, растяпа! — рассердился я. — Добегался! С тобой рыбу лишь разгонять, а не ловить! Что теперь на крючок насаждать?

Но здесь Сергей Анатолиевич встрял:

— Возьмите у меня несколько червяков. Да и скоро уже будем кончать.

Мы снова закинули крючки, но рыба так и не клевала. И не только в нас — ни у кого. Лишь Сергей Анатолиевич поймал одного пескарика, но он ловил не для соревнования, — ведь он не пионер, — а просто для себя.

Одним такая рыбалка скоро надоела, и они пошли себе назад в лагерь, а кое-кто, то есть Митька, Славка, ещё трое ребят и я, сидели и сидели, хотя солнце уже ух как пекло. А Славка все приговаривал:

— Ловись, рыбка, большая и маленькая! Ловись, рыбка, большая и маленькая!

В конце концов Митька заявил:

— Я читал, что некоторые заводы спускают в реку отравляющие производственные отходы и от этого вся рыба дохнет. Наверное, и на нашей реке где-то есть такой завод. Напрасно мы стараемся.

— А как же тот пескарик, что Сергей Анатолиевич поймал?

— А у него, наверное, здоровье наилучшее было, и он ещё не успел.

— Что не успел?

— Ну, околеть...

— Знаешь что, Митька, — сказал я, когда до конца соревнования осталось несколько минут. — Я, кажется, догадался, почему клёва нет.

— Ну?

— А потому, что мы все набросали такую кученцию приманки, что в этом месте рыба просто объелась за ночь. Она теперь даже смотреть на крючки не хочет, не то что хватать их.

Митька подумал-подумал и говорит:

— А что, правильно! Если бы только мы бросили, то она и ловилась бы. А так...

И здесь Славка как закричит:

— Рыба! У меня! Ура!

Мы помчали на тот вопль, смотрим — лежит на земле Славка и смеётся от счастья. Но, как оказалось, он не от счастья смеялся, просто Славка придавил рыбину животом, и она его щекотала.

В конце-концов мальчик встал, и мы увидели: барахтается в траве карасик в ладонь величиной.

— Это здорово! – Витька вопит, — глядите, как он его поймал!

Смотрим мы: крючок, тот самый здоровенный крючок, карасика за хвост зацепил.

— Это он, когда забрасывал, — Сергей Анатолиевич объясняет, — рыбу и зацепил случайно. Такое иногда бывает. Но всё-таки поймал! Значит, победитель — Славка. Победитель и лучший рыбак лагеря!

А через несколько дней на стене столовой еще и фотоснимок Славки прикрепили — рядом со снимком Ботинка, нашего лучшего бегуна, и коллективным снимком первого отряда — победителя в конкурсе песни. Еще и подписали: «Вячеслав Денисюк — лучший спортсмен-рыбак смены». Правда, фото было без рыбки. Митька сказал:

— Такое рыбище и на снимок не вместилось бы!

Зато Славка вместился весь: стоит с футляром от аккордеона в левой руке, с удочкой в правой и улыбается.

ПЛОТ

«Ух, как в лагере было», — написал я в начале своего правдивого рассказа и ни за что в мире не откажусь от своих слов.

Чего мы только не делали!

И конкурсы проводили, и соревнования, и в игры всякие играли, и в поход ходили, и даже помогали соседнему колхозу клубнику собирать.

Все делали.

Но более всего нас влекла река. Хорошо, что она рядом была. Плохо только, что мы к ней не часто ходили. Вернее часто ходили, каждый день, но нам хотелось чаще, потому что мы очень любили природу.

Ну, Митька и придумал.

После тихого часа у нас, как правило, был спортивный час. Мы шли за столовую, на площадки, и выбирали, кто что хочет: бадминтон, баскетбол, пинг-понг. Мы с Митькой сперва тоже играли — то в баскетбол, то в теннис. Но потом решили, что нашу любовь к природе лучше всего совмещать с футболом. На футбольном поле всегда было больше всего людей. Играли все желающие — хотя двадцать человек, хоть сорок: делились на две команды и играли.

Мы с Митькой записывались к разным капитанам, а немного погодя, незаметно убегали безболезненно для обеих команд. Какая разница — гоняют мяч, скажем, тридцать человек или двадцать восемь. Тем паче, что минут через пятнадцать такое начиналось!.. Не футбол, а Ледовое побоище! Битва на Куликов поле!

Мяча не видно. Игроков тоже. Пыль поднимается столбом в небо, и в той пылище только и слышать: «Пас! На меня! Куда? Бей! Мазила! Витька, сюда! Го-ол! Как не было? Как не было?» И пошло-поехало: «Я сам видел! Оттуда мяч прошёл!» — «И как ты мог видеть — ты спиной стоял!» — «Я — спиной? Ты что, косоглазый?» — «Сам брехло!» А там кто-то не вытерпит и толкнет противника, а тот ответит — и закрутилось... Настоящий бой гладиаторов! Насилу Сергей Анатолиевич разнимет.