100 великих казней - Авадяева Елена Николаевна - Страница 63

На острове Гардинер, неподалеку от Лонг-Айленда, Кидд зарыл два мешка с ценными вещами и сундук с золотом и серебром. Он указал владельцу острова место, где были закопаны мешки и сундук. 28 июня 1699 года шлюп Кидда прибыл в Бостон. Кидд оказался в руках Беллемонта.

Тем временем члены синдиката, принадлежавшие к партии вигов, стали подвергаться нападкам со стороны своих противников-тори за содействие «пирату» Кидцу. Тори жадно ловили все слухи, которые могли скомпрометировать Кидда: он бежал от английских военных судов, обещав ранее предоставить им матросов; он отказывался салютовать британскому флагу; он подбирался к богатым торговым кораблям, но был отогнан военными судами. Раздавались требования полного парламентского расследования.

Ост-Индская компания поспешила подать петицию о том, чтобы у Кидда отобрали «украденные» им сокровища Великого Могола. Министры Вильгельма III решили, что в таких условиях удобнее всего пожертвовать Киддом, превратив его в козла отпущения. Он был признан пиратом, для поимки его направили военные корабли. Было объявлено об амнистии всем матросам Кидда, кроме него самого, в надежде, что они станут свидетелями обвинения против своего командира. Беллемонт потребовал от капитана подробный дневник путешествия, а так как Кидд не успел составить объяснения в представленный ему жесткий срок, по приказу губернатора моряка арестовали. При этом был распространен слух, что Кидд скрывается от правосудия. Тюремный режим изо дня в день становился все более суровым. Кидду запретили свидания с женой, заковали в кандалы, вделанные в стену его камеры. Он покинул тюрьму только через полгода, чтобы под конвоем перейти на военный корабль «Эдвайз» для отправки в Лондон. Парламент находился накануне роспуска. Тори добились принятия специальной резолюции, запрещавшей проведение суда над Киддом до созыва нового парламента. Они боялись, что во время перерыва в заседаниях парламента министры-виги организуют поспешный суд над Киддом и сумеют спрятать концы в воду.

В апреле 1701 года новый парламент принял резолюцию о предании Кидда суду, который начался 8 мая. Суд был скорым и неправым. В центре внимания стоял вопрос: были ли обнаружены французские паспорта на «Кведаг мерчэнт»? Иначе говоря, принадлежал ли захваченный груз подданным вражеской страны? Прокурор доказывал, что существование паспортов — вымысел. Правда, многие свидетели обвинения не отрицали, что им приходилось слышать об этих паспортах. Некоторые моряки даже видели какие-то бумаги, которые, как объяснил Кидд неграмотным матросам, были французскими паспортами.

Однако приговор был предрешен.

До последней минуты Кидд отказывался раскаяться и признать себя пиратом. 23 мая состоялась казнь. В первый раз веревка оборвалась под тяжестью тела осужденного, и он, шатаясь, поднялся на ноги. К Кидду поспешил священник Лоррен, который помог ему снова встать под виселицей. «Я обратил внимание грешника, — писал позднее Лоррен, — на великую милость Господню, давшую ему неожиданно дополнительную отсрочку, чтобы он мог воспользоваться этими немногими, подаренными ему милостиво минутами, дабы укрепиться в вере и покаяться… и он раскаялся от всего сердца». Мы позволим себе усомниться в столь праведной кончине, поскольку по другим источникам бедняге Кидду было все равно, отпустят ему грехи или нет, он (спасибо добродушному палачу) был пьян в стельку и вряд ли осознавал, что с ним происходит.

После казни тело его было вымазано дегтем и подвешено на железном каркасе, где и провисело более двух лет в назидание всем пиратам — печальная участь для человека, в общем-то в пиратстве невиновного.

Что же касается «сокровищ» Кидда, то ценности, закопанные капитаном на острове Гардинер, были обнаружены и конфискованы чиновниками, действовавшими по приказу Беллемонта. Сам губернатор умер за два месяца до суда над Киддом, причем совершенно разоренным (не виной ли тут взысканные с него 10 000 фунтов страховки?). Куда же ушли деньги Кидда, попали ли они в руки членов синдиката? Все имущество капитана было продано с аукциона за 6471 фунт стерлингов. Известно, что Кидд хранил часть золота и алмазов на своем шлюпе. После ареста капитана Беллемонт немедленно послал своих людей на шлюп. Но им пришлось лишь убедиться, что корабль сожжен матросами, а команда успела уплыть на каком-то судне в неизвестном направлении. Возможно, что эти моряки где-то на одном из островов Вест-Индии и зарыли до сих пор не разысканный клад (хотя вероятней всего, поделили между собой и пустили на ветер).

Как мы видим, единственно примечательными качествами капитана Кидда были порядочность и невезучесть. И если бы ему не был посвящен замечательный рассказ Эдгара По «Золотой жук», имя его давно бы навеки истлело в песках истории. И тем не менее мы рискнули потревожить его косточки, как жертвы бесчеловечной машины государственного терроризма, равно подминающей под себя и пиратов, и вельмож, и правых, и виноватых. Таких еще много будет на страницах нашего исследования.

КАРТУШ

Это имя вновь всплыло после почти двухсотпятидесятилетнего забвения, когда на экраны вышел французский кинофильм с участием Ж.-П. Бельмондо, который в образе Картуша создал романтичный образ веселого и влюбчивого фехтовальщика, бессребреника и робин-гуда. К сожалению, действительность была гораздо прозаичнее.

Картуш родился в семье парижского бочара около 1680 года и сызмальства отличался скрытным и лживым характером. Отданный десяти лет отроду в иезуитский колледж, он умудрился стащить десять золотых луидоров (большая по тем, да и по нынешним, временам сумма) чуть ли не из-под носа своего учителя, причем так, что подозрение пало на него лишь спустя годы. Уже подростком он впервые попался на краже денег у своего однокашника. Кто видел мебель тогдашнего времени, может представить себе громоздкий шкаф под потолок высотой, на вершине которого затаился маленький Картуш с ворованными ста луидорами в то время, как его разыскивает весь иезуитский колледж. Возможно, найди его тогда учителя-иезуиты, и примерная порка (тоже род казни) сделала бы из него примерного члена общества.

Однако чадо ухитрилось удрать и от иезуитов, и от собственных родителей, и перебралось к дяде в Орлеан, набираться воровской премудрости. Полагают, что дядя, старый рубака, преподал ему азы фехтовального мастерства, благодаря чему юный Картуш не боялся неожиданных встреч в ночных переулках.

Впервые о нем заговорили после серии необычайно дерзких карманных краж в нескольких городских церквах. Орлеан тогдашнего времени был городом небольшим, продать краденое и не попасться было практически невозможно, тем более что власти немедленно начали розыск похищенного. Картуш, почувствовав на затылке ледяное дыхание закона, спешно засобирался в дорогу.

В 1710 году в Париж возвратился убежденный в правоте своего дела, вор с задатками лидера. Тогда же с ним познакомился первый член будущей его шайки по кличке Стальная Рука. Этот могучий, неимоверной силы человек, как нередко бывает, трепетал перед не в меру дерзким и изобретательным юношей. На стороне Картуша была удача, и это привлекло к нему на службу целую орду парижского отребья.

Он создал разветвленную воровскую шайку, тщательнейшим образом законспирированную, за которой с десяток лет безуспешно охотилась парижская полиция. В шайку Картуша входило около двух тысяч человек.

Награбив огромные суммы денег и других ценностей, Картуш подкупил и превратил в своих агентов многих полицейских, чиновников тюремной администрации, судей и военных, даже наиболее видных врачей. Сотни трактирщиков выполняли роль хранителей и скупщиков краденого. Чтобы окончательно сбить с толку полицию, Картуш имел целую дюжину двойников. Полицейские — даже те, которые не были подкуплены, — не хотели ловить Картуша пока он находился на воле, им выплачивали повышенное жалованье (лишних 30 су в день) за участие в поисках знаменитого разбойника. Картуш так обнаглел, что однажды обратился в парижскую полицию с просьбой принять его на работу в качестве филера (сыщика). Свою благонадежность он доказал, «сдав» несколько конкурировавших воровских шаек Людям Картуша удавалось проникать и в покои регента — герцога Орлеанского.