100 великих казней - Авадяева Елена Николаевна - Страница 37

Седьмой день

Пемброк и Винчестер пытались тайком покинуть леди Джейн, первого схватили, но последний успел скрыться. Лорды покидали Джейн, как крысы покидают тонущий корабль

Восьмой день

В Королевском совете не было согласия. Англия тоже разделилась. Джейн сочувствовали, но все же большинство народа стояло за Марию.

Девятый день

Королевский совет отступился от Джейн. Только Крамнер и Грей — ее отец — остались ей верны. Армию также точила измена. На дороге в Бюрн солдаты Дадли ворвались к нему и принудили его отступить к Кембриджу, который был уже занят сторонниками Марии.

На следующий день Совет оставил Джейн в Башне одну; Мария была провозглашена королевой. Девятидневное царствование кончилось. Когда стрелки явились к воротам Лондонской Башни, требуя впустить их именем королевы Марии, лорд Грей, отец леди Джейн, отдал им ключи и бросился в покои своей дочери. Королева сидела на троне под балдахином.

«Сойди, дитя мое, — воскликнул несчастный герцог, — здесь тебе не место». Джейн давно уже этого ожидала и сошла со своего трона, ни разу не вздохнув, не проронив ни слезинки.

На следующий день Джейн была взята под стражу и помещена с двумя своими фрейлинами в Башню. Ее муж, Гильфорд, жил в соседней комнате и утешался в долгие часы своего заточения, вырезая на стене имя своей низложенной королевы.

Джейн горько оплакивала судьбу своего несчастного отца, который из любви к ней дошел до плахи. Гильфорда она знала до свадьбы лишь несколько дней, вышла замуж из послушания родительской воле и никогда не была его женой в полном смысле этого слова.

Родственники и советники Джейн почти все мало-помалу перешли в католическую веру. Через семь месяцев после того, как кончилось девятидневное правление, Мария решила передать Джейн в руки палача.

Королева призвала к себе отца Феккенгэма и поручила ему объявить леди Джейн смертный приговор, употребив все усилия, чтобы спасти ее душу. Он говорил Джейн о вере, о свободе, о святости, но она была лучше него знакома со всеми этими вопросами, кротко попросила позволить ей провести немногие часы своей жизни в молитве.

Обратить Джейн в католичество за один день — это было невозможно. Для спасения ее души необходимо было отложить казнь, назначенную на пятницу — Феккенгэм настоял, чтобы королева отложила казнь.

Джейн огорчила дарованная ей отсрочка смертной казни — умирать ей не хотелось, в семнадцать лет никому не хочется умирать, но она не желала, чтобы королева подарила ей лишний день жизни в надежде заставить ее отступиться от своей веры. Джейн весьма холодно встретила Феккенгэма.

Узнав о плачевном результате второго свидания своего духовника с заключенной, Мария не рассвирепела. Она приказала подготовить смертный приговор и послала за Греем, который находился в заключении внутри страны. Мария не смогла заставить Джейн отступиться от веры и подвергла ее жестоким душевным мукам: она велела казнить Гильфорда и провезти его труп мимо окон темницы Джейн, она воздвигла плаху для несчастной Джейн в виду ее окон и заставила лорда Грея присутствовать при казни дочери, она запретила пастору готовить Джейн к смерти. Священники, которых королева Мария послала в Лондонскую Башню, оказались самыми жестокими мучителями леди Джейн; они насильно ворвались к ней и не оставляли ее до самой смерти.

Рано утром, до рассвета, под ее окнами раздался стук молотков: то были плотники, воздвигавшие эшафот, на котором леди Джейн Должна была умереть. Взглянув в сад, Джейн увидела роту стрелков и копейщиков, увидела Гильфорда, которого вели на казнь. Она села у окна и начала спокойно ждать. Прошел час, долгий час, и вот до ее слуха донесся стук колес по мостовой. Она знала, что то была телега с телом Гильфорда, и встала, чтобы проститься с мужем.

Через несколько минут Феккенгэм пришел за ней. Обе ее фрейлины громко рыдали и едва волочили ноги; Джейн вся в черном, с молитвенником в руках, спокойно вышла к эшафоту, прошла по лужайке мимо выстроенных строем солдат, поднялась на эшафот и, обратившись к толпе, тихо произнесла: «Добрые люди, я пришла сюда умереть. Заговор против ее величества королевы был беззаконным делом; но не ради меня оно совершено, я этого не желала. Торжественно свидетельствую, что я не виновна перед Богом. А теперь, добрые люди, в последние минуты моей жизни не оставьте меня вашими молитвами».

Она опустилась на колени и спросила у Феккенгэма, единственного духовного лица, которому Мария дозволила присутствовать при казни Джейн: «Могу я произнести псалом?»

«Да», — пробормотал он.

Тогда она внятным голосом проговорила: «Помилуй меня, Господи, по вещей милости твоей, по множеству щедрот твоих очисти меня от беззаконий моих». Окончив чтение, она сняла перчатки и платок, отдала их фрейлинам, расстегнула платье и сняла вуаль. Палач хотел помочь ей, но она спокойно отстранила его и сама завязала себе глаза белым платком. Тогда он припал к ее ногам, умоляя простить его за то, что он должен был совершить. Она прошептала ему несколько теплых слов сострадания и потом громко сказала: «Прошу вас, кончайте скорее!» Она опустилась на колени перед плахой и стала искать ее руками. Солдат, стоявший возле нее, взял ее руки и положил куда следовало. Тогда она склонила голову на плаху и произнесла: «Господи, в руки твои передаю Дух мой», и умерла под секирой палача.

ТОМАС КРАНМЕР, АРХИЕПИСКОП КЕНТЕРБЕРИЙСКИЙ

В течение двух десятилетий архиепископу Кентерберийскому, ревностному слуге тюдоровской тирании, удавалось обходить подводные камни, угрожавшие его карьере и жизни. Всякий раз люди, в руках которых находилась власть, предпочитали пользоваться услугами Кранмера, чем отправлять его на эшафот с очередной партией потерпевших поражение в придворных и политических интригах. И Кранмер, который вовсе не был просто честолюбивым карьеристом или ловким хамелеоном (хотя ему было присуще и то и другое), с готовностью приносил своих покровителей, друзей и единомышленников в жертву долгу. А долгом было для него защитить любой ценой королевское верховенство и в светских и в церковных делах, обязывать подданных беспрекословно повиноваться монаршей воле. Кранмер благословлял и казнь своей покровительницы Анны Болейн, и своего благодетеля Томаса Кромвеля, и расправу с Екатериной Говард — ставленницей враждебной ему фракции, и заключение в Тауэр своего противника Норфолка. Одобрял и казнь лорда Сеймура, пытавшегося захватить власть при малолетнем Эдуарде VI, и близкого Кранмеру лорда-протектора Сомерсета, который послал в 1548 году на плаху Сеймура и сам в 1552 году взошел на эшафот, побежденный Уориком, герцогом Нортумберлендским. И того же герцога Нортумберлендского, когда после смерти Эдуарда VI в 1553 году он пытался возвести на престол кузину короля Джейн Грей и был побежден сторонниками Марии Тюдор (дочери Генриха VIII от его первого брака с Екатериной Арагонской).

Кранмер санкционировал казнь вождей народных восстаний, исповедовавших католичество священников, хотя их взгляды почти открыто разделяли многие приближенные к трону, лютеранских и кальвинистских пасторов, часто проповедовавших как раз то, что архиепископ в глубине души считал более правильным, чем воззрения официальной государственной церкви, и вообще всех тех, кто в чем-либо сознательно или случайно отклонялся от англиканской ортодоксии. Кранмер положил жизнь на утверждение в стране англиканской (протестантской) церкви, но когда умерли Генрих VIII и Эдуард VI, на престол взошла Мария Тюдор, прозванная впоследствии Кровавой, и восстановила в Англии католицизм. Кранмер был обвинен в государственной измене и заключен в тюрьму. Конечной целью королевы было отлучение «еретика» от церкви и его казнь. С ее благословения организовали диспут в Оксфорде между Кранмером и католическими богословами, результат которого был предрешен — университетские теологи проигравшим признали архиепископа. Ему предоставили 80 дней для апелляции к папе римскому, но при этом почему-то «забыли» выпустить из тюрьмы. Папа, который когда-то утвердил архиепископский сан Кранмера, теперь его этого сана лишил.