Жаль, что вас не было с нами - Аксенов Василий Павлович - Страница 9

Рядом с нами остановились два паренька в бушлатах, посмотрели на пляску огней в темноте.

— Даст нам сегодня море свежести, — сказал один из пареньков, и они пошли к порту, помахивая чемоданчиками.

— Как это все удивительно, Миша! Как прекрасно! — сказала Ирина. — Вам не кажется, что жизнь иногда может быть прекрасной?

— Мне кажется, — ответил я.

Вскоре мы встретили Феликса Сидорых. Еще издали он широко, на полнабережной, раскинул руки.

— Познакомься, Феликс. Это мой друг Ирина, — сказал я.

— А-ха-ха! — захохотал Феликс, обнимая нас сразу вместе с Ириной. — Теперь мне все ясно! Ясно — и точка! Полная ясность. Абсолютная видимость!

Он быстро вырезал наши профили и протянул их нам.

— Что это значит, Феликс? — в некоторой растерянности пробормотал я. — Что все это значит?

— Это такая местная игра, — хохотал Феликс. — Мы здесь все вырезаем друг друга профили. Кто быстрее вырежет, тот и получает полтину. С.вас рубль.

Мы простились с Феликсом и зашли в ресторан.

— Давай кутить, Миша, предложила Ирина. — Кутнем как следует, а завтра я сниму деньги с аккредитива.

Мы заказали шампанского и кетовой икры. Икры кетовой не оказалось, и тогда мы заказали крабов. Крабы, как выяснилось, тоже кончились, но был мясной салат «ривьера», его мы и взяли.

— Та-ра-ра-ра, и в потолок вина кометы брызнул ток, — сказала Ирина и через стол протянула мне руку.

В ресторане играл джазик — трое молодых людей — труба, контрабас и аккордеон — и старик — рояль. Юношей все тянуло на импровизацию, а старик, воспитанный в строгой курортной манере, этого не любил, возмущался, когда они начали импровизировать, и бросал клавиши.

Наконец заиграли мелодию, которая, видимо, была по сердцу старику. Он забарабанил на своем инструменте и запел с большим энтузиазмом, подмигивая нам и улыбаясь.

— Пора настала, я пилотом стала, — пел старик во все горло. Мы смотрели на него с восхищением и, когда он кончил,

пригласили его к столу. Старик мягко спрыгнул с эстрады. Видно, вся жизнь его прошла в ресторанах. При наличии галстука он был в войлочных домашних туфлях.

— А я для вас и пел, — сказал он, принимая бокал. — Вижу — интеллигентный человек сидит в иорданских брючках, дай, думаю, спою для него и для дамочки. И кроме того — сюрприз. Извольте, с вас рубль.

Он протянул нам наклеенные на белую бумагу два наших профиля носом к носу, а сверху еще были пририсованы два целующихся голубка. Как он мог смастерить эту шутку, играя на рояле и распевая, это осталось тайной.

Я очень смутился при виде этого нескромного намека, а Ирина положила его в сумочку, загадочно улыбаясь.

В это время под гром всех инструментов, исполнявших какой-то боп, в зал вошел Игорь Барков и вместе с ним широкоплечий медлительный человек, очень хорошо одетый. Они пошли к нам, подлаживая свою походку под ритм бопа.

— А, Ирка приехала, — сказал Барков.

— Як Мише приехала, а не к вам, — возразила Ирина.

— Конечно, к Мише, — не стал спорить Барков. — Миша — мое золотце.

— Присаживайся, Игорек, — пригласил я, — и вы… — Я посмотрел на его спутника, не зная, как сказать: «товарищ», «гражданин» или «мистер». — И вы, синьор, присаживайтесь.

— Знакомьтесь, друзья, — сказал Барков, — это итальянский режиссер Рафаэль Баллоне. Мы с ним года два назад в Мар-дель-Плата мартини пили, а год назад на самолетном стыке в Дакаре по бокалу пива хлопнули. Большой мой друг, прогрессивный художник.

— Очень приятно. Рафик, — сказал тот и уставился на Ирину, а Ирина, как и полагается звезде, посмотрела на него, потом на кончик своего носа, а потом в сторону — проделала простейшую комбинацию глазами.

Очень это мне не понравилось.

Игорек пригласил Ирину на танец, и, пока они танцевали, Рафик, водрузив на нос очки, рассматривал ее.

— О, какая замечательная девица, — обратился он ко мне, — я хочу на ней жениться. Она будет мой жених. То есть нет. Женский жених, как это по-русски? Да, невеста, спасибо. Она будет моя невеста, а я жених. Вы обратили внимание на пропорции ее тела? Нет? Это интересно — абсолютно идеальный масштаб длины ног и рук и тела и также точная обрисовка корпуса. Только есть недостаток — немножко вот здесь, как это? Чиколотка, немножко чиколотка широковата.

— Вы подумайте насчет щиколотки, — язвительно сказал я ему, — все-таки жизнь ведь жить.

Сердце у меня заколотилось. Неужели она выйдет за него, за этого человека из мира капитализма?

Подошли Ирина и Барков. Рафик снял очки.

— Ирина, — сказал он торжественно, — я видел вас на всех экранах мира в черно-белом варианте и вот сейчас наблюдаю вас в объеме и цвете. Предлагаю вам стать моей женой. Я прогрессивный художник, но я владею четырьмя кинофирмами и пятью виллами в разных курортных районах мира.

За столом воцарилось молчание, все поняли, что это серьезно. Ирина молчала-молчала, а потом щелкнула пальцами и подмигнула мне:

— Миша, можно мне выйти за него замуж? От вашего слова зависит все.

— Нет, нельзя, — коротко сказал я как отрезал. Ирина весело зааплодировала.

— Этот тип! — вскричал Рафик. — Что вы нашли в этом типе? Ирина положила вилку и выпрямилась. Глаза ее гневно

сверкнули.

— Что я в нем нашла? — медленно проговорила она. — Этот человек ни разу не затронул мою честь!

Барков захохотал:

— Ловко она тебе вмазала, Рафка!

— Ну ладно, ладно, — проворчал Баллоне, — давайте не будем. Давайте закажем горячее.

Когда принесли горячее, Игорек напомнил мне о завтрашних делах, о том, что надо на мебельную фабрику поехать за материалом для стройки на натуре.

— Когда это кончится? Что я вам, завхоз или администратор? — спросил я, а сам уже соображал, кто у меня на мебельной фабрике родственник или знакомый. — Когда же я начну репетировать Конюшку и что это за роль?

— Да, что это за роль, Барков? — спросила и Ирина.

— Такая роль, — замялся Барков, — генеральская роль.

— Не маленького человека?

— Нет, наоборот.

— Я уверена, что Миша сыграет любую роль, — сказала Ирина. — У него есть талант и, главное, большое сердце. Не то что у некоторых, — добавила она.