Окаянный талант - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 14

Плотно перекусив, Олег развел костер, чтобы вскипятить воду и попить чаю; доставая сигареты, он нашел в карманах своей походной куртки несколько пакетиков растворимого чая и две карамельки. Похоже, все это добро осталось от предыдущей поездки на пленэр.

Взяв котелок, Олег, весело насвистывая, подошел к озеру, снял легкие теннисные туфли и забрел в воду по колени. И остановился, как вкопанный.

Впереди, метрах в семи, из воды выглядывал камень. А подле него на дне лежала целая россыпь золотых монет! Точно таких, как тот червонец, что показывал Олегу Беляй!

Олег не мог поверить своим глазам. Все это выглядело настолько дико, нереально, фантастично, что художник каким-то чудом совладал с первым порывом – броситься к камню, чтобы достать монеты – и хрипло сказал, почти прокаркал: «Не верю… Не верю!»

Но видение не исчезло. Оно лишь на мгновение покрылось рябью – ветер наконец залетел и в котловину, на дне которой застыла водная гладь. Ранним утром по озеру то и дело расходились круги и слышались всплески – играла рыба, а сейчас поверхность воды напоминала огромное зеркало.

Тогда Олег сделал шаг, затем другой, третий… Ноги казались тяжеленными колодами, а сам он был словно робот, повинующийся командам извне. Чем ближе подходил художник к камню, тем сильнее сопротивлялся какой-то неведомой силе, которая буквально тащила его вперед.

Олег не понимал, что с ним творится. Еще совсем недавно он мечтал найти клад, чтобы поправить свое финансовое положение. И вот теперь, когда до золотых монет можно дотянуться рукой, его душа почему-то воспротивилась.

Он как бы раздвоился: одна его часть ликовала, предвкушая близкое обогащение, а вторая рвалась на берег, чтобы бежать от озера без оглядки.

Неимоверным усилием воли художник заставил себя остановиться в двух-трех шагах от камня. «Нет! Я этого не хочу!» – мысленно возопил он, пока не осознавая, что подразумевает под словом «этого».

Ему показалось, что он находится внутри сильного вихря. Какие-то неведомые силы рвали его тело на части, и боль была не умозрительной, а настоящей. Олег даже застонал, но все равно не сдался – не сдвинулся с места ни на шаг.

И тут наваждение рассеялось. Даже дышать стало легче. Ветер подул сильнее, по озеру пошла мелкая волна, и Олег увидел, что возле камня лежат никакие не монеты, а круглый плоский галечник желтого цвета.

Тупо поглазев на него некоторое время, Олег развернулся и как истукан – почти не сгибая колени – побрел обратно. Пить чай ему уже расхотелось.

Уходя, он положил конфеты на тот же листок лопуха, где вчера находился сахар-рафинад, а чуть поодаль от воды, на камне, оставил рыбешку и недоеденный хлеб. Все это он проделал машинально, без единой мысли в голове, повинуясь спонтанному внутреннему порыву.

Лишь оказавшись на тропинку, ведущей в деревню, он устало и как-то отрешенно сказал: «Все, братец кролик, ты, кажись, припрыгал…»

Беляй встретил его широкой улыбкой:

– Просыпаюсь, мотрю – на постели никого. Я туды-сюды – нету! Гляжу, сундучок, что с красками, тоже исчез. А сумка на месте. Тут я и сообразил – человек с утра пораньше делом занялси. Нарисовал чего?

– Нарисовал, – хмуро буркнул Олег.

– А пошто такой смурной?

– Да так… ничего. Немного устал.

– И поди, кушать хоцца.

– Не сказал бы… Я брал тормозок.

– Ну, какие-то три рыбешки… – отмахнулся Беляй. – Пойдем, покормлю тебя по-настоящему. Я тут щец сварил – с мясом. Бабка Дарёна петуха зарезала, угостила. Знатный петух. Навар из него получился смачный.

Олег покорно пошел вслед за Беляем в горницу. Он чувствовал, что его душевные силы на исходе. Сейчас бы стакан водки, подумал Олег. Лучше лекарства не придумаешь.

Беляй словно подслушал художника. Не говоря ни слова, он полез в запечек и достал оттуда четверть, заткнутую деревянной пробкой.

– У меня тот с прошлого года малиновая ратафия[14] осталась, – сказал он, заговорщицки подмигивая. – Скусная вещь, доложу я тебе. Да ты сейчас и сам в энтом убедишьси.

Щи под ратафию пошли лучше всяких ожиданий. Олег хлебал так жадно, будто не ел как минимум сутки. Он не хотел даже самому себе признаваться, что процессом насыщения пытается хоть на какое-то время вытравить из головы видение червонцев.

А может, нужно было подойти к камню? Может, он ошибся, и там лежат настоящие червонцы, а не голыши?

К дьяволу! Рассвирепев от собственных мыслей, Олег налил полный стакан ратафии и выпил его одним духом – так, словно это была не водка, а компот.

Беляй испытующе посматривал на художника, но помалкивал. Он ел аккуратно, даже хлебные крошки подбирал со стола и бросал себе в рот.

– Вы все знаете! – обвиняющее сказал опьяневший Олег, не выдержал напора разных нехороших мыслей. – Только не говорите, что вам непонятно, о чем идет речь!

– Знаю, знаю, а как же. Мне ли не знать… – Беляй доел щи и отнес миску на кухонный стоял, где стоял тазик с подогретой водой – чтобы мыть посуду.

– Тогда объясните, что все это значит? Сначала Дедко под окном, потом ваши странные намеки на охраняемые им клады, затем золотой царский червонец… В какую интригу вы пытаетесь меня втащить?

– Я? Что ты, мил человек. Мне уже осьмой десяток. Да и грешно над человеком изгаляться – так или иначе. А в эту… как ее?… ты сам себя втащил.

– Когда?! Что вы такое говорите?

– Когда точно – не ведаю. Но не здесь и не сейчас, а давно. И что будет дальше, я тоже не знаю. Не дано мне это знать. Ты думаешь, приехал к нам случайно? Хе-хе… Это не так. Тебя сюда потянуло. И транспорт в виде Желтопуза подвернулся тебе не по оказии, а намеренно. Я ить совсем не сомневался, что ты приедешь. И приехал встречать.

– Откуда вам об этом стало известно?! Я никому не говорил, куда уезжаю. Если честно, я и сам не знал. Я просто ехал до конечной станции. Мне было все равно, где она находится.

– От Ожеги узнал. Она все ведает наперед. Я ж тебе рассказывал.

– Ожега… А не ее ли я встретил сегодня возле озера? – И Олег рассказал Беляю про старуху в старинной кике.

– Знамо, она, – важно кивнул Беляй. – Корешки, травки разные собирает. С утра в них большая сила, когда роса на землю упадет. Я вот тоже по энтому делу вроде спец, но куды мне до нее… – Тут он заговорщицки наклонился к Олегу и тихо сказал: – Грят, она видела, как папоротник цветет. А энто редкому человеку может быть позволено.

– Еще бы… – Олег скептически ухмыльнулся. – Некоторые утверждают, что груши на вербе могут расти. Сказки все это. Я способен поверить в то, что Ожега хорошая знахарка, и даже вашему утверждению, что у нее есть провидческий дар. А насчет папоротника и других чудес – увольте. Я современный, достаточно образованный человек и не страдаю различными фобиями и суевериями.

– А то, что тебе сегодня в озере возле луды[15] поблазнилось, тоже сказки? – все так же тихо, но с нажимом, спросил Беляй.

– Как… – Олег опешил. – Как вы догадались?!

– Почему ты не взял золото?

– Вы хотите сказать…

– Да, хочу сказать. Под камнем лежали голландчики[16]. И ты их упустил, паря. Такое богатство…

В последней фразе Беляя Олегу послышалась ирония.

– Но ведь там была всего лишь круглая желтая галька! Я в этом уверен.

– А вот и нет. Дедко тебе золото дарил, а ты не взял. Теперь оно ушло, можешь уже не искать.

– Куда ушло? – тупо спросил Олег.

– На энтот вопрос тока Дедко может ответить. Но лучше ему такие вопросы не задавать.

– Вы сказали, что в интригу я втащил сам себя. Как это понимать?

– Спроси у Ожеги. Можа, она тебе расскажет.

– А вы что, не хотите? Отказываетесь?

– Я тока догадываюсь. Энто как чуять запах и по нему определять, что оно такое – какава али чай. А она – знает.

– Вы так запудрили мне мозги, – с отчаянием сказал Олег, – что я уже начинаю верить в Дедко, кикимор, домовых и оракулов.