Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2 - Гитин Валерий Григорьевич - Страница 48

М-да, Иван Грозный тут, пожалуй, отдыхает…

А спустя несколько дней измученного пытками Глебова привезли на Красную площадь, заполненную жадным до зрелищ народом, посадили на кол, причем такой конструкции, которая обеспечивала очень медленное вхождение неструганой палки в тело человека, при этом не затрагивая жизненно важных органов.

Глебов мучился пятнадцать часов.

Петр, не отрываясь, наблюдал за его долгой агонией из окна утепленной кареты (мороз был сильный, градусов тридцать).

После этого император велел предать анафеме Степана Глебова и поминать его имя совместно с раскольниками, еретиками и бунтовщиками — протопопом Аввакумом, гетманом Мазепой и др. Что ж, весьма престижная компания…

А в Петербурге, примерно через год после этой казни, состоялась другая казнь, где главной героиней была фрейлина Мария Гамильтон, удушившая своего незаконнорожденного младенца. После жестоких пыток ее приговорили к смерти, но приговор довольно долго не приводили в исполнение, так как приближенные Петра и сама императрица настоятельно просили его о помиловании фрейлины, и он вроде бы склонялся к их просьбам, но в итоге утвердил смертный приговор.

Некоторые из придворных не без оснований считали, что непреклонность Петра объясняется достаточно просто: задушенный Марией младенец был его сыном…

14 марта 1719 года состоялась казнь.

Приговоренная до самого последнего мгновения надеялась на Императорское помилование. Она упала перед ним на колени, умоляя о прощении. Петр наклонился к ней, обнял, поцеловал и шепнул что-то на ухо, после чего Мария Гамильтон улыбнулась и, подойдя к плахе, с готовностью положила на нее голову, видимо, обнадеженная обещанием Петра помиловать ее в самый последний момент.

Петр подошел к палачу и что-то негромко ему сказал, из чего все присутствующие сделали вывод, что палач просто занесет топор, а затем опустит его на плаху без какого-либо вреда для приговоренной. Но все эти действия Петра оказались всего лишь гнусной забавой садиста…

Когда голова Марии Гамильтон скатилась на помост, он поднял ее и поцеловал в губы.

А что до знаменитых реформ… они, бесспорно, имели место и значение, которое едва ли кто-то решится оспаривать. К ним можно отнести новый календарь, согласно которому летосчисление теперь велось не от очень спорной даты сотворения мира, а от гораздо менее спорной даты Рождества Христова, и Новый Год праздновался не в сентябре, а 1 января, да еще и с красавицей елкой. Или его «Табель о рангах» — документ, согласно которому открывался путь вверх по служебной лестнице наиболее способным и предприимчивым. Но при этом был и созданный реформатором Святейший Синод, орган управления Церковью, включенный в систему государственных институтов со всеми вытекающими отсюда последствиями, и была податная реформа, которую едва ли кто-нибудь назвал бы благом для россиян, и введение паспортов — средства полицейского контроля, и прочих элементов закрепощения подданных.

То, что Петр люто ненавидел украинское казачество, было естественно после ситуаций, сопутствующих Полтавской битве, но что плохого сделали ему русские казаки, если он неожиданно нанес жестокий удар по их исконному самоопределению, отменив выборность казачьих атаманов и узаконив самодержавное назначение так называемых «наказных»? Видимо, казацкое чувство внутренней свободы ему, строителю полицейского государства, было крайне антипатично. Созданный им флот никакой значительной роли в военной истории так и не сыграл. Значительная часть пристаней и половина судов флота, базировавшегося на Азовском море, перешли к туркам, на Дону тридцать пять боевых кораблей попросту сгнили в воде, так вот…

А к числу положительных его деяний можно, несомненно, отнести следующее. Во время закладки и начала строительства Петербурга старообрядцы решили получить возможность влияния на «царя-антихриста», случив его с красавицей-девицей из их среды. Для этой цели была отобрана некая Елена Сивакова, являвшая собой прекрасный образец северорусской красоты. В начале 1711 года в селении Усть-Тосно, что в 30 верстах от Петербурга, состоялось свидание ее и Петра Первого, которое продолжалось около недели, после чего красавица забеременела и родила в положенное время крепкого мальчугана. На его содержание регулярно выделялись деньги из царской казны. А когда Петр уже был на смертном одре, он поведал о своем сыне главе Синода Феофану Прокоповичу и попросил не оставить его своим вниманием и не дать возможности староверам сделать из него козырную карту.

Воля умирающего была исполнена со всем тщанием, и тайный его сын со временем занял достаточно высокое положение в обществе.

Звали его Михаил Ломоносов.

Вот в этом нет никаких сомнений.

Что же до великих властителей, то с этим вопросом все обстоит гораздо сложнее, и не только на российской почве. Увы, видимо, такова природа власти… Страна все более нищала, а вот так называемые «птенцы гнезда Петрова» все более и более обогащались. Известно, что любимец Великого, Александр Меншиков переправил за рубеж сумму, равную государственному бюджету России того времени за полтора года, ни больше, ни меньше. А начал с того, что торговал пирожками, так-то…

Петр, конечно, боролся со взяточниками и казнокрадами, но очень выборочно, так что зачастую эта борьба напрямую зависела от его личных симпатий и антипатий. Незадолго до его кончины состоялось громкое судебное дело по обвинению во взяточничестве камергера двора Виллима Ивановича Монса, брата Анны Монс, бывшей царской возлюбленной. Дело было весьма громким и, как принято нынче говорить, резонансным, но суть его заключалась вовсе не во взяточничестве, а в том, что Виллим Монс, как оказалось, вот уже немалое время был счастливым любовником Екатерины, августейшей супруги Петра Великого.

Сначала император, сходя с ума от горя и ярости, хотел казнить обоих любовников, как это сделал когда-то Генрих VIII, но его отговорили от такого радикального шага, потому что если казнить императрицу за супружескую измену, то в таком случае возникнут вопросы касательно того, кто же действительный отец ее дочерей, Анны и Елизаветы, а это уже тот скандал, который может иметь очень далеко идущие последствия.

Петр согласился помиловать Екатерину, а вот ее возлюбленному отрубили голову, которая сначала была выставлена на всеобщее обозрение, а затем положена в банку со спиртом. Эту банку Петр установил на тумбочке в спальне Екатерины, после чего перестал делить с ней ложе. 28 января 1725 года, через два с половиной месяца после казни Монса, Петр скончался от уремии. Агония его была ужасной. Известно, что спустя некоторое время в бумагах усопшего был обнаружен некий документ, который рассматривали как политическое завещание. Там, в частности, говорилось о том, что России нужно погрузить на корабли тысяч сто пятьдесят азиатов и отправить их к берегам Западной Европы, и тогда Англия приползет на коленях.

Это ж надо — так ненавидеть своих учителей…

Собственно, чего иного можно было бы ожидать от человека, который делал то, что он делал?

Герой другого европейского мифа о великом властителе — король Франции Людовик XIV (1638—1715 гг.) — тот, кому приписывают историческую фразу: «Государство — это я».