Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2 - Гитин Валерий Григорьевич - Страница 44

И при всем этом они арестовывали людей за «непристойную брань» или несогласие с требованием священника привести в его дом для ночной «беседы» свою четырнадцатилетнюю дочь.

Когда в XVII веке этому отребью достаточно сильно прищемили хвост в Англии, оно пересекло океан и уже там, в Новом Свете, разгулялось в меру всех своих порочных наклонностей.

И. Босх. Корабль дураков

А Карл II Стюарт, выполняющий Божье предначертание реставрации королевской власти в Англии, был, конечно, великим развратником, но развратником откровенным, без двойной морали, и кто знает, не лучшая ли это была кандидатура на роль разрушителя липкой паутины пуританства в стране, так долго страдавшей в тенетах этой идеологии? Кромвель ведь доходил до того, что уничтожая ирландские города, разумеется, вместе с их населением, ссылался на Божью волю по этому поводу… Клин надо было вышибать только клином, и прежде всего при этом следовало любыми способами взорвать изнутри, разрушить основы идеологии узурпатора, наглядно показать, кому она выгодна и зачем…

И король Карл II с этой задачей справился достаточно успешно. С тех пор в Англии больше не возникло ни одного Кромвеля, слава Богу, а то, что Франция и Россия не вняли английскому уроку, что ж, как говорится, умные учатся на чужих ошибках, а дураки — на своих. По-видимому, в 1789 году во Франции и в 1917 году в России количество дураков превысило допустимый уровень, и их критическая масса привела к тому, что произошло… Видимо, так…

И никак не иначе, потому что на обычных Олимпийских играх. при всех их закулисных нюансах, оценивается все-таки результат, а не сам факт участия в спортивных состязаниях, не антураж спортсмена, не его заявления и не экстравагантные выходки, а вот на играх, устроенных сумасшедшими, все происходит именно так…

Один из наиболее прославляемых и пропагандируемых фаворитов сумасшедших игр является, бесспорно, российский царь, а затем и император, Петр I Великий (1672—1725 гг.).

Согласно справочникам, энциклопедиям, учебникам и сложившимся стереотипам этот монарх был великим реформатором, благодаря железной воле и титаническим усилиям которого «крайне отсталая, забитая, живущая чуть ли не при первобытнообщинном строе огромная страна превратилась в великую европейскую державу», в империю, обладающую всеми необходимыми для этого благоприобретенными за время его правления свойствами.

Таков стереотип, в свое время поддержанный Сталиным, который, как известно, просто так или из уважения к сложившемуся мифу никакой стереотип не стал бы поддерживать. У него были два любимца царского уровня: Иван Грозный и Петр Первый, оба ставшие героями популярных художественных фильмов, отснятых, как сейчас принято говорить, под патронатом советского владыки.

Но есть и довольно серьезные историки, называющие первого российского императора не иначе как «кровавым чудовищем», причем вполне обоснованно, опираясь на неоспоримые факты.

Иногда жестокость правителя является эффективным средством решения тех или иных политических проблем, и когда эти проблемы решены, то на средства их решения уже смотрят как на, увы, необходимое зло… «Зато держава спасена» или «зато он сделал народ свободным». Да что там — хотя бы «сытым», что ли, и за то спасибо, и за то можно посмотреть сквозь пальцы на то, за что обычного человека следует отлучить от Церкви, посадить в тюрьму до конца дней или, по крайней мере, в психушку.

Ну, а если ничего такого «зато» не выжмешь, как ни тужься, тогда что сказать? Что данный спортсмен победил на Олимпийских играх не потому, что прибежал к финишу раньше других, а потому, что устроил пышный бал, свою бородатую команду заставил побриться и соорудил парусное судно, которое так никуда и не поплыло, но разве в этом дело?

Да, эти Олимпийские игры устроены явно сумасшедшими… В свои юные годы будущий император получил весьма условное образование и весьма сомнительное воспитание, в чем, правда, никак не его вина, но вышло так, как вышло. Его наставником был подъячий Никита Зотов. Сам не шибко грамотный, он обучал Петра азбуке по Часослову и Псалтири, стараясь не слишком докучать своему вспыльчивому и своенравному подопечному, который, к тому же, страдал нервными припадками, во время которых у него сводило губы, дергались щека, шея и нога, также наблюдалась полная потеря самообладания. В результате такого обучения Петр до конца своих дней писал с ужасающими орфографическими ошибками. Правда, нужно отметить, что Зотову удалось привить будущему реформатору интерес к Истории, это оказало весьма положительное влияние на его мировосприятие.

Второй наставник Петра, некий Артамон Матвеев, также приложил руку к формированию мировосприятия Петра, но в несколько ином ключе… Он отвел юного царя в Немецкую слободу, прибежище не только честных ремесленников, но и весьма сомнительных личностей со всей Европы. Нравы там царили «по-европейски» вольные. В действительности эта вольность нравов была не столько «европейской», сколько интернационально-трущобной, но восемнадцатилетний повелитель огромной страны не вдавался в подобные тонкости, жадно коллекционируя все новые и новые впечатления.

Его другом и гидом в этом мире утех стал иностранец Франц Лефорт, долговременный «гость Москвы», который оперативно организовал посвящение Петра в мужчины с помощью хорошенькой дочери ювелира Боттихера, а затем подложил под него весь цвет местных Дев, тем самым значительно расширив сексуальный кругозор самодержца, о котором вскоре лейб-медик скажет: «В теле его величества сидит, должно быть, целый легион бесов сладострастия».

В завершение этого эпизода биографии Петра преданный друг Лефорт подарил ему свою любовницу, признанную королеву красоты Немецкой слободы, дочь виноторговца и ювелира (хорошее сочетание) Иоганна Монса — Анну.

Правда, «подарил» — не совсем верное определение. Гораздо более точным было бы: «передал в периодическое пользование», потому что отныне Анна Монс занималась любовью попеременно то с с царем, то с ним, Лефортом, и все трое были этим вполне довольны.

Т. Роулендсон. Под столом

При этом Петр успевал проводить учения со своими «потешными» полками, изучать основы корабельного дела и осваивать различные ремесла. В 1689 году он женился на Евдокии Лопухиной, которая родила ему сына, названного в честь деда Алексеем. Охладел к ней Петр до неприличия скоро, все свободное время проводя в обществе своих любимцев: Франца Лефорта, князя Федора Ромодановского и сына придворного конюха Алексашки Меншикова, с которым он будет дружить долгие годы, осыпет всеми возможными наградами и титулами, а также сделает его своим пассивным гомосексуальным партнером.

Разумеется, не обходил царь своим вниманием красавицу Анну Монс и других женщин, возможно, не столь красивых, но пылких и азартно-бесстыдных, что особенно привлекало столь же азартного Петра.

Он не был равнодушен к военной славе, и летом 1695 года перешел от потешных баталий к натуральным, возглавив поход на Азов, где обосновались турки. Поход закончился жестоким фиаско, но к чести Петра нужно отдать должное его целеустремленности — в течение всего одного года на верфях Воронежа был построен флот, с помощью которого летом 1696 года Азов был взят.

На берегу Азовского моря спешно началось строительство базы для флота и крепости Таганрог.

А затем в западном направлении отправилось так называемое Великое посольство, состоящее из 250 человек. Петр пребывал в составе посольства инкогнито, под именем некоего Петра Михайлова. Очень скоро его инкогнито было раскрыто дотошными иностранцами, но это мало что изменило в планах молодого царя. В Брандебурге он осваивал артиллерийское дело, в Амстердаме — корабельное, в Лондоне знакомился с финансовыми и торговыми премудростями, ну и конечно же, не пропускал мимо себя озорных служанок, чопорных пасторских жен, деловитых бюргерш и просто портовых шлюх, без которых поездка по Западной Европе была бы излишне заформализованной, а вот этого Петр терпеть не мог…