Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2 - Гитин Валерий Григорьевич - Страница 29

Во главе двадцатитысячного войска Сагайдачный поспешил на помощь незадачливому принцу. Он взял штурмом Путивль, Елец и Ливны, после чего подступил к Москве, но вскоре было заключено перемирие, и все разошлись по домам.

Казаки снова впали в немилость, и польский сейм в очередной раз обсудил вопрос о лишении Войска Запорожского всех вольностей и привилегий. Не успела чванливая шляхта проголосовать за это самое лишение, как турецкий султан двинул на Польшу огромную армию, которая наголову разбила вооруженные силы поляков, а их резервное войско попало в окружение. Речь уже шла не просто об успехах или неуспехах какой-либо военной кампании, а о том, быть или не быть Польше как государству.

Когда польский король запросил помощи, Сагайдачный долго колебался, прежде чем дать ему однозначный ответ. С одной стороны, уж очень велико было искушение своим невмешательством в ситуацию надежно освободиться от влияния государства-сеньора и заодно поквитаться с ним за все несправедливости, чинимые его сеймом, его королем и т.д…

С другой стороны, гетман Сагайдачный не мог игнорировать свой долг перед всем христианским миром, долг защищать его от внешних врагов, а ведь оставив Польщу без поддержки, он тем самым открывал перед мусульманами путь к покорению Западной Европы…

Это было великим подвигом — и его решение, и победа его сорокатысячного войска над впятеро превосходящими силами турок…

И совсем по-иному выглядела картина взаимоотношений в этом районе христианского мира, когда основными действующими лицами следующего этапа Истории стали русский царь Алексей Михайлович (1629—1676 гг.), сын Михаила Романова; польский король Ян-Казимир (правил в 1648—1668 гг.) и гетман Зиновий-Богдан Хмельницкий (ок. 1595—1657 гг.).

Хмельницкий родился в семье мелкопоместного шляхтича, получил очень неплохое по тем временам образование в иезуитской коллегии, затем избрал военную карьеру. В составе Войска Запорожского он участвует в турецких походах, затем в Московской войне, где за проявленное мужество награждается именной саблей.

В 1646 году Хмельницкий, уже в довольно высокой должности Чигиринского сотника, подписывает с правительством Франции договор о военной помощи, после чего 2400 запорожцев в составе французской армии участвуют в штурме крепости Дюнкерк, захваченной испанцами.

Казалось бы, все предвещало блестящую карьеру, и вдруг, — как это всегда бывает, когда все складывается уж очень гладко, — польский шляхтич Чаплинский нападает со своей челядью на поместье Хмельницкого — хутор Субботов и подвергает его жестокому разграблению, при котором погибает младший сын хозяина.

И тогда в полной мере проявились и гнилость, и бездарность польского государственного строя, где король — якобы первое лицо, но только лишь якобы, потому что все действительно важные решения принимал сейм, этот коллективный тиран, который всегда более глуп и жесток, чем тиран-индивидуал. Но самое ужасное состояло в том, что этот коллективный тиран, будучи руководящей и направляющей силой (совсем как Компартия Советского Союза), был избавлен от какой бы то ни было ответственности за принятые им решения (ну, один к одному!).

Они сочли ниже своего достоинства вникать в тяжкую проблему Чигиринского сотника, а когда он обратился с ней к коронному гетману, тот не нашел ничего лучшего как приказать вместо того, чтобы наказать агрессора, сделать все с точностью до наоборот. Корпоративная солидарность, видите ли…

О, как дорого обходится человечеству групповая солидарность!

Хмельницкий организовывает крупномасштабное антипольское восстание, уже не беря во внимание (как это, в не такое уж давнее время, делал и гетман Сагайдачный) проблемы монолитности христианского мира или бессмысленности внешнего освобождения людей, несвободных внутренне.

Он привлек в союзники крымского хана, что в корне противоречило запорожским традициям, но игра зашла уже так далеко, что не до традиций было…

И вот, с апреля 1648 года до поздней осени 1653 года, Украина становится ареной кровопролитных сражений, разгула самых темных страстей, предательства татарских союзников, блистательных побед Хмельницкого и горьких разочарований при сопоставлении задуманного и реального.

После победы под Корсунем Хмельницкий обратился за военной помощью к московскому царю Алексею Михайловичу, но тот благоразумно отмолчался, при этом приказав нескольким своим воеводам быть готовыми вмешаться в украинскую войну на стороне поляков. Этот его приказ до сих пор вызывает нарекания: «Как же так… православные, братья… а те ведь чужие, католики…» Не вдаваясь в теологические тонкости, следует отметить, в поддержку решения Алексея Михайловича, что во всяком восстании прежде всего участвуют неблагонадежные элементы, которым охота половить рыбку в мутной водичке. Им в принципе все равно, за кого и против кого воевать, лишь бы получить возможность вволю пограбить и поубивать других людей, абсолютно не беря во внимание, кто они: православные, католики или мусульмане.

Так что Алексей Михайлович верно рассудил, что не всякий православный — брат, а вооруженный бунт социального дна поддерживать крайне неблагоразумно…

Собственно, на том этапе войны Хмельницкий и без помощи извне одержал полную и безоговорочную победу над поляками. Иное дело — назревающие внутренние проблемы. Возвратить муравьев в развороченный муравейник — задача едва ли осуществимая, по крайней мере, в XVII веке… А тут еще крымский хан заключает с польским королем Яном-Казимиром договор о пылкой дружбе и о том, что король впредь не будет иметь ничего против татарских набегов на украинские земли…

Хмельницкий снова и снова обращается к царю с призывами спасать православную веру. Тот не отказывается помочь ее защитникам, но только на материальном уровне, без заключения каких-бы то ни было политических соглашений.

Положение Хмельницкого было весьма незавидным, несмотря на все одержанные победы. Он никак не обманывался в отношении Войска Запорожского, которое помогло ему освободить Украину от поляков, но впредь, конечно же, не будет помогать формировать структуры общегосударственной власти, потому что оно само по себе — государство, и это государство никогда не поступится своими коренными интересами. А без Войска Запорожского — на кого ему делать ставку? На полковников-выдвиженцев, которые и сами-то собой управлять не слишком горазды, не то что целыми городами…

Кроме того, большинство из них — люди восставшие, то есть имеющие установку на разрушение, как все восстающие, как все революционеры. А ведь ясно же, что после завершения восстания, этих людей желательно ликвидировать, потому что они уже ничего, кроме разрушения, делать не умеют, да и не хотят, вкусивши аромат рукотворного хаоса.

Я весьма и весьма далек от симпатий к Сталину, но не могу не признать его адскую гениальность, одним из проявлений которой была ликвидация всех «старых большевиков», т.е. профессиональных революционеров, способных только подрывать устои, но никак не возводить их.

А кто у него, Хмельницкого, еще оставался в соратниках? Хорошо осознавая необходимость опоры на сильного союзника хотя бы в первое время, когда возводятся устои и когда все так шатко, он в очередной раз обращается к Алексею Михайловичу, и тот в конце 1653 года неожиданно дает согласие на подписание союзного договора.

И вот 8 января 1654 года в Переяславле состоялась войсковая рада, которая утвердила принципиальное решение о присоединении Украины к Московщине на правах автономного государства со своим собственным войском, своей казной, администрацией и прочими признаками державности.