Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1 - Гитин Валерий Григорьевич - Страница 15

Институт брака, как и институт государства, порожден частной собственностью. Женщина в рамках этих новых социальных отношений становится частью домашнего обихода, прислугой с многочисленными хозяйственными обязанностями и детородной машиной.

Нельзя не брать во внимание то обстоятельство, что зародившийся в праисторическом мужчине могучий инстинкт собственника требовал полной ясности в вопросе наследования нажитого имущества. Вполне естественным могло быть стремление оставить это имущество не какому-то чужому человеку, а своим детям, кровное родство с которыми не должно подвергаться сомнению. Поэтому индивидуальный брак исключал беспорядочные половые контакты жен. Он означал, что все остальные мужчины рода лишаются возможности (хотя бы на гипотетическом уровне) вступать в сексуальную связь с женой одного из них. Такое положение не вызывает восторга даже в наш цивилизованный век, не говоря уже о предрассветных сумерках человеческой истории.

И тем не менее вполне понятно, что накопителю и без того горько передавать собственность в чьи-либо руки, ну а в чужие — вообще нестерпимо.

Естественно, Природе неведома такая форма взаимоотношений живых существ.

Но любовь придумали несколько позднее.

А вот тогда, в обозреваемое нами время, людям было не до любви, им нужно было как можно скорее выработать основные принципы взаимоотношений, потому что развитие материальной культуры стало заметно опережать развитие духовной (что, если по правде, наблюдается и сейчас), так что потребовалось набросить узду на звериное человеческое естество.

Вот тогда-то, скорее всего, и была выработана запрещающая система норм, система табу. Запрет-табу ничем не мотивируется и ничем не обосновывается. Естественно, его правомерность никем не обсуждается. Табу — это данность. Нарушение табу связано с опасностью, причем, без какогр бы то ни было анализа этой причинно-следственной связи, без какой-то обозначенной силы, с которой можно договориться, вымолить у нее прощение и т.п.

Нарушение табу автоматически высвобождает сидящую в засаде опасность, которая неотвратимо обрушивается на нарушителя.

Подавляющее большинство исследователей утверждает (какое емкое слово — «подавляющее»), будто самым древним табу было запрещение инцеста, брачных отношений между кровными родственниками. Это суровое табу якобы было необходимой защитной мерой против вырождения человечества, так как дети, рождающиеся вследствие кровосмесительных половых контактов, как правило, неполноценны.

Чушь. Специальные многолетние исследования показали, что число идиотов, рождающихся вследствие кровосмесительных половых связей, ничуть не превышает числа идиотов, рождающихся у «нормальных» брачных партнеров. Идиоты здесь ни при чем. А кто, что при чем?

Существует и такая гипотеза: табу на кровосмешение возникло как мера сдерживания роста могущества одних племен в контрасте с другими.

Но если это действительно так, то справедлива ли эта мера? Не препятствует ли она процессу естественного отбора? Ведь если какое-то племя не жизнеспособно, то стоит ли в законодательном порядке спасать его от вырождения, разбавляя его гнилую кровь здоровой?

А Природа не знает табу на инцест, и ничего, до сих пор еще не выродилась…

В целом же возникшая система различных табу сыграла достаточно позитивную роль в формировании таких понятий, как мораль, право, этика, и в их дальнейшем развитии.

Сталкиваясь с грозными силами окружающей Природы, человек воплотил эти силы в более или менее конкретные образы, посредством которых он теперь мог общаться с неведомым ему миром. Это общение было замешено на гнетущем страхе, который в определенной степени развеивался осязаемостью объектов культового поклонения, а также на двух основных побудительных мотивах человечества: на голоде в его гастрономическом понимании и на голоде сексуальном.

Поэтому человек (как существо, которое никогда и ничего не делало просто так) при отправлении своих культовых ритуалов то и дело просит, умоляет, извивается, как червяк под каблуком, заказывая у высших сил свою безопасность, свой прокорм и свой секс. На последующих этапах истории он будет просить все большего и большего…

Но есть и уже упоминавшаяся мною версия о пришельцах и их стреловидных кораблях, о Сынах Неба, которые были божественно мудры, всезнающи и всесильны. Почему бы не обратиться к ним с такими несложными просьбами? Действительно, что им стоит! Ну, а если они улетели и не торопятся возвращаться, то можно обратиться к их изображениям… Какая разница?

В пользу этой версии говорят многочисленные сооружения праисторического периода, которые ни практически, ни даже гипотетически не могли возвести наши пращуры.

Одним из таких сооружений является всемирно известный Стоунхедж в Англии. Некоторые из его монолитных каменных блоков весят до 50 тонн, и разговоры о том, что если четыре тысячи лет назад люди, которые едва освоили колесо и выплавку топора из меди, возвели это циклопическое сооружение, значит, они были в состоянии сделать это, могут поддерживаться только академическими маразматиками, которые больше всего на свете боятся не угодить власти, которая традиционно пресекает версии о пришельцах: а вдруг действительно вернутся? Знает кошка, чье мясо съела…

Любовь и голод нашли свое отражение и в художественном творчестве наших далеких предшественников. Найденные образцы наскальной живописи (пещера Ласко в юго-западной Франции, Альтамирская пещера на севере Испании, Капова пещера на Нижнем Урале и т.д.) свидетельствуют о их живейшем интересе прежде всего к животным как к источнику свежего мяса. На пещерных рисунках наиболее часто изображены различные травоядные: пасущиеся, спящие, убегающие от погони, пронзенные охотничьими копьями. Сами охотники на рисунках отсутствуют, как вообще отсутствуют изображения людей.

Встречаются и рисунки с изображениями хищников: волков, львов, медведей — потенциальных врагов, своевременное уничтожение которых весьма желательно в целях безопасности, как уничтожение травоядных — в целях утоления голода. Итак — уничтожение одних, других, третьих во имя собственного выживания…

Между прочим, наскальная живопись играла не только и, пожалуй, не столько эстетическую роль, сколько служила предметом магического культа, о чем свидетельствуют хотя бы многочисленные углубления и царапины, оставленные стрелами и дротиками на изображениях животных, запечатленных на стенах древних капищ.