Воины бога Паука - Гир Уильям Майкл - Страница 32

Чэм качал головой.

— Тогда все во вселенной — это Бог. Во всяком случае, у вас так получается.

— Лучше и нельзя было сказать, доктор Чэм. Это и есть путь народа. Я не могу сказать вам, чем является Бог, — на лице Честера было написано страдание. — Вы сами должны это понять из самих себя. Познайте свое сердце. Поднимитесь на гору. Поститесь, пойте, молитесь и смотрите! Разве можно объяснить свет, если я все время живу в темноте? Слова слишком бедны для этого. В то же время они могущественны для других целей, — они все быстро привыкли к улыбке Честера — безмятежной, мудрой и доброй.

— Паук был у арапахо символом Бога. — Чэм задумался. — Весь ваш народ представляет Бога в виде паука? Есть ли такие, которые знают вакантанка? Может быть, среди потомков сиу?

Выражение Честера не изменилось.

— Вакантанка — это другое имя Паука. Это имя известно только пророкам. Я удивлен, что вы знаете такое слово. Должно быть, оно из записей, которые я видел в своем предсказании.

Честер поднял толстый смуглый палец.

— Сантос не знают Паука. Они говорят, что Бог принял форму человека. Подобно Пауку, он был пригвожден к кресту, чтобы люди могли жить свободными. Они называют этого человека Хейсус. Он очень злобный человекобог, который карает людей огнем вместо того, чтобы воскрешать их души, как это делает Паук. Такое понимание Бога очень ограниченное, как мне кажется. Сантос не хотят освободить свои мысли. Они не поднимаются на горы за видениями. Вместо этого они прячутся в своих хижинах в темноте и стоят на полу на коленях, желая разговаривать с Богом.

— Мексиканское влияние, — пробормотал один из студентов.

— Вы торгуете с сантос? — спросил Чэм. — У вас есть общие обряды?

— Есть… — Честер нахмурился. — Возможно, обряды — это подходящее слово. Мы берем у них женщин и лошадей, путем, как вы бы сказали, ритуальных действий, но прежде, чем я перейду к этому, я должен вам кое-что сказать. Нам пора уходить. Шум не причинит никому вреда. Но доктора Чэма придется отправить в то место, которое вы называете операционной, чтобы снова запустить его сердце, — Честер медленно поднялся.

— О чем ты говоришь? — закричал Чэм. — Какой шум?

Ри выпрямился, его выступающие брови нахмурились. «Не может быть! Невозможно!»

Честер показывал на монитор, за которым было спрятано взрывное устройство.

— От этого будет много шума и искр. Это было задумано полковником Ри, чтобы проверить мою способность видеть будущее. У нас осталось несколько минут. Мы можем остаться и посмотреть, но я говорю, доктор Чэм, что ваше сердце придется запускать снова.

Раздался гомон голосов, а Ри включил медицинские показатели Чэма.

— Проклятье! — вслух выругался он. Он не подумал, что у старика плохо с сердцем! Так и есть. Коронарная недостаточность, усугубленная волнением.

Честер ждал у двери.

— Пожалуйста. Давайте выйдем ненадолго. То, что вы называете инфарктом, не убьет тебя, доктор Чэм. Однако это будет очень неприятно… и больно. Не нужно. Полковник Ри уже получил свою информацию. Он может уже будить своего человека по бомбам. Еще есть время спасти некоторое оборудование от разрушения.

Они медленно прошли в дверь. Ри переключился на коридор. Как Гарсиа мог узнать, когда? Он сам не знал. Чертов таймер был выставлен автоматически, так что никто не знал, когда он сработает!

Ри мысленно подключил свое устройство связи к громкоговорителю в коридоре, где Честер успокаивал Чэма и его людей.

— Сколько осталось до взрыва, Честер?

Честер даже не поднял голову.

— Я не знаю ваших единиц времени, полковник Ри, но достаточно, чтобы я мог пройти полкилометра. Еще есть время, если вы хотите спасти ваше…

Наверное минут пять?

— Даже я не знаю, когда должно сработать устройство, Честер. Если ты видел, что это произойдет, почему ты так уверен, что я могу это сейчас остановить? Откуда я знаю, что твой расчет правилен? — Ри почувствовал себя не в своей тарелке в первый раз после академии.

— Во вселенной есть свободная воля, полковник. Не все обязательно происходит. Иначе существование было бы бессмысленным — механическим. Мы не хотим понимать. Паук не меняется от нашего опыта и знания. Тем не менее, ты не остановишь взрыв. Тебе самому еще надо убедиться, что я правильно рассчитал время. Я никогда не могу доказать, что свобода воли существует. Всегда есть другое объяснение, разве не так?

Ри задумался над этим, пока Честер ждал, скрестив руки на груди и приятно улыбаясь.

Ри понял, что попал в замкнутый логический круг и глубоко вздохнул.

— Если я остановлю бомбу, то смогу сказать, что она на самом деле не собиралась взрываться, а ты только прочитал мои мысли, а не программу в компьютере детонатора, — Ри кивнул сам себе, чувствуя, как внутри все холодеет. — А как насчет инфаркта Чэма? Как ты можешь это доказать?

Лицо Честера было невозмутимым.

— Не могу. Ты сам любишь и уважаешь этого хорошего профессора. Тебя учили беречь людей и вещи, полковник. Ты не знал, что у него плохое сердце. Ты рискуешь компьютером. Ты не чувствуешь страданий компьютера. Однако страдания доктора Чэма вызовут у тебя чувство вины. Хотя я и не могу это доказать, но твоя свободная воля повлияла на то, что произойдет.

— Боже, — прошептал про себя Дэймен Ри. Этот маленький дурак был прав. Он не мог подвергать Чэма риску. Он также был прав насчет этого чертова взрыва. Черт с ним, с этим монитором. Это была последняя переменная.

Ри еще долго не замечал, что устроился в командном кресле. Он не мог угнаться за своими мыслями. Сбитый с толку, он сталкивался с одними парадоксами. За что ухватиться? Почему Честер Армихо Гарсиа не сходил с ума, читая его мысли? Свободная воля? Возможности были бесконечными!

— Как? — прохрипел Ри вдруг пересохшим горлом. — Как… ты думаешь? Если каждый поступок все меняет, то число возможностей выбора возрастает как функция степени. Это должно совершенно… совершенно сводить…

— С ума? — Честер слегка улыбнулся ему. — Да, должно было бы. Но видите ли, я не думаю о своих поступках, полковник. Я следую тому, что вижу в голове, зная, что я всегда могу это изменить, взять судьбу в свои руки. Я не сделаю этого, хотя мне придется пострадать в конце. Так должно быть. Вот и все.

— Подумай о могуществе! — рассеяно прохрипел Ри глухим шепотом, его глаза были пусты. — Человек мог бы управлять вселенной.

— Это не так, — качая головой, Честер по-доброму улыбался. — Я понимаю твое беспокойство. Но как ты сам сейчас убедился, это было бы безумием. Человеческий мозг не достаточно силен. Человек провалился бы в бездну возможностей — поглощенный самим собой — и погиб. Это много раз случалось в народе. Люди меняют будущее лишь на несколько дней. Затем они перестают видеть мир. Они видят только свои мысли. Они не могут есть, пить и спать. Они больше не могут принимать решения. Одержимые этим, они…

— Перегрузка? — задумался Ри. — Полная умственная перегрузка?

— Я думаю, ты понимаешь, — согласился Честер, глядя в пространство. — А дальше взрыв.

Наступила тишина, Ри онемел от потрясения.

Бах! Глухой взрыв, казалось, разрядил напряжение. Сработала сигнализация, вызывая аварийную ремонтную бригаду. Ри по привычке засек, как быстро они среагируют. Чэм, открыв рот, смотрел на Честера, а затем посмотрел вверх на громкоговоритель, из которого доносился голос Ри.

— Извините, доктор Чэм, — хрипло сказал Ри. — Я не подумал о вашем сердце.

Потом он отправился к себе, бросив все, пытаясь извлечь порядок из хаоса, в который превратился его обычно педантичный разум. Он зарылся в древнюю этнографию арапахо. Чэм упоминал их и сиу. Было ясно, что кем бы ни были эти люди, они происходили от этих давно исчезнувших племен.

Отчаянно нуждаясь в отдушине, Дэймен Ри затерялся в мире далекого прошлого. Сначала он с трудом заставлял себя сосредоточиться, но слова зачаровали его. По мере того, как он читал, он полностью погрузился в труды Кребера, Тренхольма, Хайда, Гриннела и Фицпатрика.