Реквием по завоевателю - Гир Уильям Майкл - Страница 51

— Чего? — развязным тоном переспросила она. — Ты всерьез думаешь, что я подпущу твой паршивый петушок ближе чем на метр к моей нежной киске? Возвращайся лучше туда, откуда сбежал. Врачи заждались!

Она проговорила все это и сама удивилась тому, как легко вспомнила старый добрый фамильярный стиль уличных разговоров.

Он довольно хохотнул.

— Если ты передумаешь, малышка, меня легко будет отыскать. Спроси Никлоса — любая собака прогавкает.

— Посмотрим, хватит ли у меня места для твоей фамилии в конце моего списка, — с улыбкой отозвалась Скайла. — Только, насколько мне помнится, он такой длинный, что ты раньше состаришься. Скажи-ка мне лучше одну вещь. Где осядет денди Наб, если захочет уйти на дно временно, а?

— Скажу за поцелуй.

— Черт с тобой, мальчик.

— Квартал Храма, — ответил он и склонился, чтобы принять заработанный приз.

Она коротко чмокнула его в губы, сразу же уловив запах чеснока и мяты. Повернувшись, чтобы идти дальше, Скайла прибавила:

— Не пропадай. Никлос. Если у меня провернется одно дельце, я, возможно, захочу тебя отблагодарить.

— Ловлю на слове, красавица! — крикнул он на прощание и исчез в дверях ближайшего бара.

«Улица осталась такой же, — подумала она. — И мужчины остались такими же. Ну, теперь-то я найду дорогу к Стаффе.»

На Каспу опустились вечерние сумерки, а вместе с ними и влажный туман, который накрыл дома, окружил дымкой уличные фонари. Он был очень плотным и окутал спящий город влажной ватной пеленой, осев в низких местах лужами и наполнив промозглостью темные переулки.

В старой части города вода ручейками сбегала с мокрых крыш, с шумом неслась вниз по водосточным трубам и выплескивалась на мостовую, собираясь в многочисленные маленькие лужи между булыжниками. Эти старые кирпичные дома пережили и войну, и время. Между ними, изгибаясь вправо и влево, вверх и вниз, тянулись мощеные узкие улочки и переулки.

В городе воцарилась тишина.

Вдруг в одном особенно темном переулке хлопнула дверь и послышался дробный стук быстрых шагов.

Через несколько секунд дверь хлопнула вторично и ночной воздух всколыхнулся от крепкого ругательства.

— Арта! — позвал зычный, густой мужской голос. Затем по мостовой узкого переулка застучали более тяжелые шаги.

В туманной влажной дымке скользнула юркая тень.

Арта Фера показалась в переулке и перебежала на противоположную сторону улицы. Вот она метнулась в одном направлении, затем в другом. Наконец, забежала за мусорный контейнер и, притаившись там, слилась с темнотой ночи.

Из узкого переулка выбежал Бутла Рэт. Он мотнул головой сначала направо, потом налево, пытаясь уловить во тьме малейшее движение.

— Арта? Вернись! — крикнул он в обступавшую его ночь. — Нам надо поговорить. Я должен объяснить…

Еще раз выругавшись, он плюнул себе под ноги, рубанул рукой воздух… Затем вдруг вроде что-то привлекло его внимание, потому что он резко повернул голову направо и потом бросился в ту сторону бегом.

Когда вдали затих топот его шагов, Арта Фера, пошатываясь, поднялась на ноги и пошла в противоположном направлении. Она повторяла дрожащим голосом: Не могу… Любить… не могу… Господи, что со мной? Не могу любить… Бутла, я… не могу…

Она исчезла во влажной туманной пелене, и только, еще некоторое время из темноты доносился звук сдавленных рыданий.

Глава 13

Рядовой Кайрос дрожал всем телом в холодной каспанской ночи. Но дрожь объяснялась вовсе не холодом, как не объяснялась им и нетвердость в ногах. Он шел, слегка пошатываясь, во влажной мгле и не видел, что находится от него в пяти метрах впереди. Темные улочки старой Каспы, которые, конечно, являлись поистине достопримечательностями города, в ночное время нервировали Кайроса. Капрал Ксикс мог дать ему пинка или зловеще подмигнуть, но Кайрос все-таки боялся капрала неизмеримо меньше, чем каспанских ночных улиц. Они таили в себе какую-то опасность…

Каспа, крупнейший город из всех, которые до сих пор приходилось видеть Кайросу Эпосу, гипнотизировал и парализовывал его страхом и зловещими предчувствиями. Рядовой не знал порой, куда деваться от мрачного великолепия. Звуки, которые свойственны были этому городу, и места, которыми он славился, насторожили солдата в тот самый момент, когда сюда высадился Второй дивизион, в котором он служил, впрочем, он не мог скрыть и своего восторга. И вообще, вербовка, которая так вначале страшила его, обернулась целым морем новых впечатлений и восторгов, которых он не испытывал бы и за всю жизнь у себя дома.

Его товарищи по оружию звали его не иначе как болваном. И он не мог им ничего возразить. Но не соглашался в душе со своим прозвищем. В самом деле, что с того, что он не умел читать? Многие солдаты были неграмотны. Что с того, что он не видел в своей жизни до сих пор ничего, кроме болот Рипарии?

Вот капрала Ксикса не интересовали такие пробелы в личности рядового. Он взял его под свое крыло и показал ему способы взаимодействия двух, казалось бы, несовместимых миров: военного и гражданского.

Когда в дом пришла повестка о вербовке, отец побледнел, как сама смерть. У него вообще было мужественное лицо, но в ту минуту оно исказилось и стало жалким. Он сел прямо на стол, не подозревая, что именно его поведение напугало Кайроса до полусмерти. Гораздо больше, чем сама повестка. Чего папа испугался? Он испугался при одном виде повестки, которая означала начало службы его сына Кайроса в риганской армии?

— Служи хорошо, сын. Не теряй достоинства и поступай всегда по божеским заповедям, слышишь?

Умоляющий голос отца до сих пор стоял в ушах Кайроса и… смущал его до глубины души.

Папа, конечно, не одобрил бы того, чем сейчас занимается он для своего капрала Ксикса.

Поступать всегда по божеским заповедям! Легко сказать! Да как сделать? Только за десять последних дней работы на капрала Кайрос заработал столько, сколько отец никогда не получал и за год непрерывной охоты на пушных зверьков в родных болотах! Скоро он пошлет маме и папе достаточно денег, чтобы им хватило на новый дом.

Почему он должен стыдиться своей работы? Ведь капрал всегда говорил ему, что это тоже своего рода охота.

Сомнение легким перышком коснулось сознания Кайроса, пощекотав его совесть. Папа был бы в ужасе. Но, черт возьми, за эту работу хорошо платили!

За его спиной, в темноте, вода стекала по темным кирпичам стен и шумно стекалась в лужицы. Кайрос вздрогнул. Господи, ну почему капрал выбрал именно этот зловещий район города? Всем известно, что риганских солдат до сих пор убивают по ночам в городских предместьях, если они гуляют в одиночку.

Кайрос прислонился к грубой влажной кирпичной стене крайнего в переулке дома и осторожно выглянул на затененную улицу. Нет, пусто. Сегодня, пожалуй, не самая удачная ночь. Дай бог поймать двух-трех до утра.

Улица была длинная и вдали терялась во тьме. На него взирали черные глазницы разбитых окон. Лишь некоторые из них закрывались ставнями. Кайросу чудилось, что из темноты за ним кто-то присматривает, следит за каждым его шагом, готовясь к смертельному прыжку. Кирпичная улица была освещена только открытым небом. Тут и там в черных лужах появлялись гуляющие блики небесных светил. Над закрытыми дверьми висели скрипучие вывески. Один только вид черных, покачивающихся теней угнетал. Интересно, каким городом была Каспа до войны? Теперь это было зловещее, сине-черное, мокрое царство Мрачных тайн и скорби.

Внезапно ему показалось, что он увидел вдали человека. Да, несомненно. По самой середине пустынной улицы медленно продвигался силуэт. На фоне неба он выделялся довольно четко. В его походке была какая-то фатальная обреченность, погруженность в свои нелегкие думы. Кайрос облизал пересохшие губы. По покачиванию бедер и узким плечам он догадался о том, что это женщина. У него уже был наметан глаз на ночных прохожих, поэтому он решил про себя, что она стройная и молодая. И хорошенькая, наверное! У него появлялся хороший шанс порадовать Ксикса.