Тайная власть. Незримая сила - Горбовский Александр Альфредович - Страница 15

Однако все куда сложнее, чем видится на первый взгляд. Судя по всему, обряд этот – не более, чем блеклый след, полузабытая память уникальных способностей, бытовавших среди шаманов в давние домусульманские времена. О таких способностях, делающих тело не только невосприимчивым к боли, но и неподвластным даже ударам ножа, кинжала, – сегодня можно найти свидетельства в шаманской практике там, где она сохранилась.

Этнографы и антропологи, наблюдавшие шаманов во время камлания, констатируют значительное изменение их психико-физиологических и личностных свойств. Масштабы таких изменений, однако, значительно глубже, чем это могут вообразить себе ученые.

Вот рассказ очевидца о том, что делал на глазах многих собравшихся туркменский шаман Оразназар.

«Во время закира впавший в экстаз Оразназар бросался на отточенную саблю, которую острием вверх держали за оба конца два человека. Задрав рубашку, обнаженным животом он наваливался на саблю, и приказывал двоим людям сесть на него с двух сторон, как на качели. На глазах зрителей под тяжестью этой ноши сабля входила в тело шамана и разрезала его до позвоночника. Затем все, кто держал саблю или сидел на шамане, возвращались на свои места, в ряды зрителей. Оразназар оставался один с саблей в теле. Он садился один посреди юрты, играл на дутаре и пел песню туркменского поэта Кемине „Гелиндлер“ на высоких нотах. Окончив ее, начинал гладить себя по животу, приговаривая: „Уфф!“, постепенно выпрямлялся и вдруг рывком, как из ножен, вытаскивал саблю из тела и бросал ее в сторону. Все видели, что крови на животе нет».

В других случаях, сообщал тот же свидетель, Оразназар в присутствии множества зрителей пронзал себя ножом и также оставался невредим.

Одна из характерных черт мистических приемов и практики – их удивительная всеобщность. За тысячи километров от Туркмении, в Сирии, нечто подобное наблюдал недавно советский журналист Сергей Медведко. Действующее лицо – шейх небольшого сирийского города Абдель Кадар ар-Рифаи. Вот как рассказывает об этом сам Медведко:

«Собравшиеся прочли молитву, затем трое мужчин в рубахах до пят – галабиях – извлекли из шкафа огромные бубны. Остальные раскачивались в такт ритмичным ударам и повторяли какие-то слова. Затем ритм ускорился. Люди постепенно входили в экстаз, многие неистово раскачивались, иные, закрыв глаза, мотали в такт головой. Затем все встали, образовав нечто вроде хороводного круга. Под влиянием ритма люди приходили в исступление.

Потом в центре круга оказался шейх, смуглый человек среднего роста, одетый в черную галабию. Он достал из шкафа две сабли и какую-то трость. Положив на ковер сабли, он поднял „трость“. Неуловимое движение – и в одной его руке осталась „трость“, служившая, стало быть, ножнами, а в другой появилось нечто вроде шпаги без эфеса. Взмахнув этим оружием несколько раз, он внезапно бросился ко мне. Скажу честно, я испугался. Шейх, подбежав ко мне, задрав свою галабию и обнажив живот, заорал: „Коли!“ – и сунул мне рукоять „шпаги“.

Мне стало не по себе, я пробормотал: „Не могу!“, но шейх вложил в ладонь рукоять „шпаги“, приставил острие к своему животу правее пупка и навалился на клинок всем телом. Народ исступленно кричал, оглушительно били бубны. Поняв, что от меня проку мало, шейх схватил лезвие двумя руками, и я почувствовал, как рукоять (я все еще держал ее) на несколько сантиметров продвинулась вперед. Конец клинка исчез в его животе. Он прижал мою руку к тому месту, где холодный металл вонзался в живот. Мои пальцы ощущали, как лезвие уходит все глубже, но никакой крови не было! Внезапно шейх отпрянул с торчащим из живота клинком, потом вновь ринулся ко мне и резко наклонился: рукоятка уперлась в пол, он с размаху навалился на острие – из спины появился конец клинка. Еще один такой прыжок и рукоять приблизилась к животу вплотную. И вот, вложив ее в мою ладонь, он закричал: „Тяни!“ Я потянул клинок на себя. Шейх уперся, народ неистовствовал. Я вытащил лезвие. Общий экстаз постепенно спадал».

Похожие рассказы мне приходилось слышать о суфиях и о сибирских шаманах. В состоянии экстаза такой шаман наотмашь бьет себя ножом, вонзает лезвие в тело, также не причиняя себе вреда и не испытывая боли. То же делают и киргизские шаманы, с размаху вонзая себе в живот нож по самую рукоять. Потом на этом месте, как и у туркменского шамана, и у сирийского шейха, не остается следа.

Не напоминает ли это в какой-то мере то, что происходит, когда работают филиппинские врачи-целители? Как рассказывают очевидцы и подтверждают кадры фильмов, снятых во время операций, такой целитель пальцами руки безболезненно и бескровно раздвигает мышцы пациента и ткани его тела. Потом после операции он рукой же соединяет их, и на этом месте также не остается следа. Если шаман или шейх – расчленяют ткань своего тела посредством сабли, «шпаги», ножа, то целитель делает то же пальцами рук. Если другие совершают все это в состоянии транса, то целитель – в медитативном, молитвенном состоянии.

Назовем ли мы происходящее властью человеческого духа над телом, властью воли или иных состояний сознания – это не имеет ни малейшего значения. И ни малейшего смысла. Феномен существует независимо от терминов и наших попыток свести его к словам или понятиям, доступным нашему пониманию.

Впрочем, и эта способность, сколь исключительной ни представлялась бы она, далеко не самое поразительное из возможностей воздействовать на себя и свое тело.

Предметы, висящие в воздухе

Прежде чем сказать об еще одной уникальной такой способности, как бы поясняя и предваряя то, о чем пойдет речь, я должен буду остановиться вкратце на еще одной форме воздействия человека на предметы – о левитации.

Среди прочего, что делала Кулагина, было «подвешивание в воздухе» шарика от пинг-понга. Этот опыт проделывался в условиях самого строгого контроля, фиксировался на фотои кинопленке и подтверждался многочисленными и авторитетными комиссиями.

Как может выглядеть такой сеанс левитации, можно представить себе из описания очевидца, наблюдавшего такой опыт, который проводил экстрасенс Е. К. Рогожин из небольшого крымского города Саки. Объектом воздействия был волан от пинг-понга. «Волан немного подпрыгнул, медленно поднялся в воздух и завис между ладонями Рогожина. Вот он поднимает их вверх, словно держа невидимый аквариум, а волан плавает в нем, как золотая рыбка. Руки начинают дрожать от напряжения, но волан остается неподвижным. Наконец, он опускается на стул вслед за ладонями».

Что происходит в физическом смысле, когда тот или иной предмет оказывается вот так, как бы «подвешен в воздухе»? Можно ли понимать, как то, что некая неведомая сила, порождаемая экстрасенсом, как бы уравновешивает силу тяжести? Или же – усилие экстрасенса уничтожает саму силу тяжести и именно поэтому предмет левитирует, т.е. зависает в воздухе?

Сделав эту оговорку, отмеченную знаком вопроса, расскажу о том, чего удалось достигнуть в этой области московскому экстрасенсу Б. Ермолаеву в ходе экспериментов, которыми руководил профессор В. Н. Пушкин. Взяв какой-нибудь предмет, Ермолаев какое-то время держит его пальцами обеих рук, затем разжимает руки и предмет остается висеть в воздухе. Вот как сказано об этом в официальном отчете: «Длительность эффекта оказывалась в прямой зависимости от времени задержки дыхания. Разжатие пальцев происходило после вдоха, предмет падал после того, как Б. Ермолаев выдыхал воздух. Средняя длительность подвешивания оказывалась при этом несколько больше 30 секунд».

Женщина-экстрасенс Э. Шевчук заставляла левитировать преимущественно удлиненные предметы: деревянные палочки, линейки длиной до метра, металлические спицы, а также сосуды с подкрашенной жидкостью или сыпучим материалом. «Удлиненный предмет брался в руки за конец, Э. Шевчук садилась на стул и свободный конец предмета опирался на пол (в качестве опоры в одном из экспериментов применялся лист стекла). Через некоторое время Э-Шевчук медленно разводила руки и свободный конец наклоненного под острым углом предмета оставался висеть в воздухе. В некоторых случаях удавалось наблюдать зазор между опорой и нижним концом предмета (в этих случаях предмет целиком оказывался в воздухе). При отрыве рук обычно наблюдались слабые колебательные затухающие движения предмета, которые не совпадали с движением рук».