Чувство бездны - Гимадеев Станислав Рафикович - Страница 2

Антон присел перед одним из «камней» и дотронулся ладонью до его прохладной гладкой поверхности. Довольно крупный экземпляр, отметил он про себя. Почти созревшая «слеза». Если бы не массовая «смерть» всей россыпи вследствие катаклизма, этот «камень» мог бы стать прекрасным экземпляром. Не успел вырасти, бедняга. Антон часто сожалел о том, что ему не довелось лично, а не в записи наблюдать с воздуха россыпь при ее «жизни». Говорят, это было безумно красиво, просто безумнейше. С высоты зрелище выглядело так, словно на коже планеты проступили исполинские бриллианты, переливающиеся всеми цветами радуги. И даже когда Этта пряталась за горизонт, «слезы» еще несколько часов продолжали светиться слабым, но стойким внутренним, будто бы заранее накопленным светом. Было в этом явлении, безусловно, нечто колдовское. Теперь все это – в прошлом. После катаклизма «слезы» на «пятаке» помутнели, приобрели матово-серый оттенок и прекратили свой рост. Формирование новых циклов остановилось, и умершие «слезы» остались скорбными памятниками самим себе. К сожалению, других зон, подобных этой, на планете не существовало. По крайней мере – среди тех, что были описаны в классификаторе Уттана.

Ну, все-все, сказал себе Антон. Достаточно! Пора возвращаться, хватит мазохизма на сегодня. Обдумаем все дома, за чашечкой, скажем, кофе. Или даже, скажем, за двумя чашечками такого ароматного, дымящегося кофе. Земного кофе с неземным, понимаешь ли, вкусом. При мысли о кофе снова недвусмысленно напомнил о себе пустой желудок.

– Ладно-ладно, – сдался Антон. – Пойдем уже.

Он снова посмотрел в сторону Янна. Тот, похоже, ничуть не изменил позы. Словно манекен, вспомнил Антон определение, которое как-то дала онну Эльза. Еще она называла его «памятником в бронзе». Она всегда недолюбливала оннов, но ни разу толком не объяснила – почему. Антон списывал это исключительно на женскую интуицию.

Он сделал несколько шагов по направлению к катеру и остановился, потому что боковое зрение поймало крохотный отблеск среди скудного грунта. Метрах в трех по левую руку. «Живой» «камешек», совсем еще «младенец», едва пробился наружу сквозь рассыпчатую бурую почву, напрочь лишенную растительности. Это был совсем молодой экземпляр, размером меньше Антонова кулака, зато уже вовсю блистал на солнце. Словно заявлял миру о своем недавнем появлении на свет и требовал к себе внимания.

– Откуда ты взялся, малыш? – Антон нежно погладил «слезу». – Ну и как ты тут один? Не страшно?

Он опять опустился на колени и несколько минут любовался радужными переливами новорожденного «камня». Он уже хотел было подняться, но вдруг ноги вновь стали не его ногами. Он потянул носом воздух и отчетливо почуял запах гари – так пахнут горящие пластиковые перекрытия в отсеках или плавится изоляция проводов… В глазах стало знакомо меркнуть, очертания камней и неровностей почвы растворялись в воздухе, сглатываемые сумраком комнаты… Он прислушался и уловил отдаленный, но уверено нарастающий шум. Шум бедствия. Рокот гибели… Динамики в комнате и в коридоре монотонно и гулко вещали об аварийной эвакуации. На экране монитора кривлялось круглое бородатое лицо, но звука опять не было. Лицо бородача пошло красными пятнами, и вообще он был похож на рыбу в аквариуме: такие же выпученные глаза и беззвучно шевелящиеся губы. Странно… Разве он не знает его? Как же не знать, когда это старина Ульф?!

И тут что-то сказала Сью. Когда она успела войти? Или у него провал в памяти?.. А может, она уже давно здесь сидит в кресле, испуганно-бледная, с поджатыми губами и круглыми немигающими глазами, обхватив стопку мемокарт с отчетами так, что побелели костяшки пальцев на руках. Бежать надо, Сью, немедленно! К чертовой матери эти отчеты, к чертовой матери Вайсмана с его замерами! Сью испуганно поднимается, мемокарты летят на пол, рассыпаясь веером, разлетаются по сторонам… Только не бойся, Сью, ради бога, не бойся – умоляю! А как же Котенко, как же Светка с Маратом, дрожащим голосом лепечет она. Они же ждут, они же… Мы разве – без них?.. К чертовой матери Котенко, кричит он. Слышишь?! Кто ждет? Кого ждет?! Никто никого больше не ждет, Сью! Надо спасаться, пока еще не поздно! Сью пытается что-то сказать, но не может, начинает реветь, по-детски прикрыв ладонями лицо, и опускается обратно в кресло. Ее надо успокоить, ее надо успокоить, долбит в голове мысль. Сью, перестань, соберись, слышишь, я тебе говорю!.. Паника – худший помощник! Черт подери, некогда ее успокаивать, проносится следующая мысль. Хватать ее и уматывать отсюда быстрей, а то добром это не кончится, не кончится, не кончится… Эх, найти бы Зордана да задать пару прямых вопросов! Например, знают ли онны про его эксперименты? Да что там онны… Допрыгались, мать вашу! Доигрались, сволочи… Только за такие игры кто-то должен ответить рано или поздно! Должен! В голове начинает непрерывно крутиться эта мысль: вот и допрыгались, вот и доигрались… вот и допрыгались, вот и доигрались…

Внезапно его внимание привлекают пульсирующие оранжевые вспышки на панели аварийного оповещения – неисправность наружного периметра силовой защиты. Проклятье… Это уже серьезно. Слышны сигналы сирены, в коридоре – топот и гомон возбужденной толпы. Все, Сью, уходим! Вставай же!.. Сью поднимает на него заплаканное лицо, протягивает руку, начинает вставать из кресла – и тут помещение сотрясает мощный удар. Она с криком летит вперед, на пол, сметая по пути отчеты… Его швыряет на стену, он ударяется об нее головой и падает. Меркнет свет, и динамики над дверью, захлебнувшись, умолкают. Сью, Сью!.. Все плывет перед глазами, в ушах – сплошной звон… И тут срабатывает система противопожарной защиты. В полном мраке комнату со всех сторон начинает заливать…

В мозгу вдруг стал лавинообразно нарастать какой-то шум, резкая боль пронзила правый висок, и тогда Антон повторно нашел в себе силы вырваться из плена видений прошлого. Он затряс головой, растирая лицо ладонями, прогоняя хищные образы, отшатнулся от «камня», вскочил и попятился. Хватит, твердил он себе, хватит, хватит! Я не железный, черт возьми!.. Я один-одинешенек на всю вашу боль и я тоже устал… Затем он развернулся и быстрым шагом пошел к катеру.

Видимо, что-то отразилось на его лице, когда он вернулся, потому что Янн уловил неладное и посмотрел на него изучающее. Прямо-таки заглянул Антону в глаза, что случалось с ним исключительно редко.

– Все в порядке, – бросил Антон, вздыхая. – Полетели обратно, Янн.

Черные, глубоко посаженные глаза на вытянутом загорелом лице Янна мигнули. Больше никакой реакции. Это была одна из особенностей оннов: по отношению к ним нельзя применить фразы типа «он хотел было сказать, но передумал» или «вопрос вертелся у него на языке». Янн промолчал, значит, вопросов не имел.

Они забрались по трапу, влезли в кресла. Колпак, мягко шипя, закрылся, и системы катера ожили.

Пока Янн, так и не включив автопилот, набирал высоту, Антон сидел неподвижно и старался ни о чем не думать. Сквозь иллюминатор он смотрел вниз на проносившуюся под ними серо-зеленую саванну. Потом саванна кончилась и замелькали редкие клочки леса, постепенно, по мере набора скорости слившиеся в бесконечно-огромное полотно.

Когда в наушнике зазвучал сигнал службы сообщений, он вспомнил о Карле. И даже удивился, как это он мог о нем забыть. Весьма странно… И непрофессионально. Что же эти зоны со мной делают? – вздохнув, подумал Антон уже в сотый раз, а потом вызвал Карла.

Тот был крайне задумчив – ворочал мозгами, по всей видимости.

– Вот что… – пробормотал Карл. – Я что хотел-то… Я тебе скинул инфу. Ты посмотри, пока летишь, может, мысли какие появятся…

– Это срочно? – поинтересовался Антон. – Вообще-то я хотел изучить кое-какие архивы по горячему следу. Есть одна тема.

Карл засопел и замялся. У него всё и всегда было срочно и под статусом не меньшим, чем «чрезвычайная важность».

– Неужто накопал чего? – спросил Карл, впрочем, не выходя из состояния задумчивости.

– Пока не знаю. Говори, что у тебя.