Десять тысяч кровавых долларов - Гилман Джордж - Страница 13

— Эй, американец! Одно движение, и ты будешь мертв, как и любой из жителей этой деревни!

От неожиданного звука человеческого голоса Эдж окаменел. Слова произносились на испанском и доносились откуда-то справа. Тем не менее Эдж продолжал пить холодную воду, подняв над ее поверхностью глаза и слегка наклонив ведро. В неверном отражении воды он заметил фигуру Луиса, стоявшего в дверях амбара и целившегося в него из ведра, продырявленного заранее и надетого на ствол ружья для маскировки. Этот фокус Луис использовал когда-то в молодости.

— Я уже напился, сеньор, — подал голос Эдж.

— Похоже, что ваша лошадь тоже испытывает жажду, сеньор.

Эдж выпрямился и поставил ведро на пыльную землю. Кобыла тут же сунула в него свою морду. Пристально глядя на старика, Эдж оценивал его тщедушную фигуру, лохматые штаны, стоптанные башмаки и неказистое тело, укутанное в изорванное пончо.

— Это ваша работа? — осведомился Эдж, указывая на усеянную трупами центральную площадь. Луис в ответ досадливо крякнул.

— У меня много раз возникало желание это сделать, но человеку нужна слишком большая скорость, чтобы заниматься такими вещами, а я уже слишком стар и медлителен. Но для того, чтобы прикончить одного, скорости у меня хватит, — захихикал он. Зачем же меня убивать?

— У вас имеется прекрасное животное. В деревне мне, сами понимаете, делать больше нечего. Нужно как-то выбираться отсюда, ну а лошадь, я полагаю, лучше осла. А здесь, к сожалению, водятся только ослы.

В центре площади, где находился Эдж, нс было ни малейшей тени, и он начал уставать, как от жары, так и от болтовни старика. Эдж глубоко вздохнул.

— Ну вот что, милейший, если ты сейчас же бросишь ружье, то я, вероятно, не стану тебя убивать. Но если ты этого не сделаешь, то после того, как я сосчитаю до трех, — ты станешь трупом. В отличие от тебя, я еще не стар и очень подвижен.

Голос его был низок и спокоен и отчетливо доносился до амбара, где старик усердно напрягал слух, чтобы осознать смысл сказанного. Возраст, воздействие спиртного и страх перед Эджем вызывали дрожь в руках, отчего мушка на конце ружья ходила ходуном.

— У вас весьма жесткая манера вести беседу, американец, — произнес он, и в его голосе отчетливо слышалась дрожь.

— Раз… — возвестил Эдж и, направив «ремингтон» на старика, спустил курок.

С криком ужаса Луис швырнул ружье вверх, и в то же время Эдж изменил прицел своего уже стреляющего оружия. Пуля попала в ствол брошенного стариком ружья, заставив его вертеться волчком, прежде чем с глухим стуком упало на землю.

— Вы же сказали, что будете считать до трех, — оскорбился Луис.

— Иногда я говорю неправду, — заметил Эдж, засовывая револьвер в кобуру и удостоверившись, что его лошадь напилась, швырнул ведро в колодец.

— У американцев нет никакого понятия о чести. Эдж холодно усмехнулся, взял лошадь за поводья и повел ее в тень строения.

— Честность предназначена для молодежи, которая из-за нее и погибает. Я же рассчитываю прожить подольше.

Учуяв исходивший от старика гнилостный запах, Эдж сморщился. Он кивнул на устлавшие площадь тела и поинтересовался:

— Дело рук Эль Матадора9 Луис кивнул.

— Именно так называли его бандиты. Очень маленького роста, — подняв руку, он обозначил рост вожака. — Но очень большой лидер! Много людей. Они появились на рассвете, очень неожиданно, словно горные львы, преследующие добычу. Затем — бу-ум! бу-ум! Люди умирали, так и не поняв, что случилось. — Он усмехнулся. — За исключением девочек, конечно. Им бандиты позволили пожить немножко дольше. Ровно столько, сколько нужно сами знаете для чего, сеньор, — и он гадливо подмигнул, продолжая смотреть на Эджа изучающим взглядом.

Тот холодно смотрел на старика, и под этим взглядом все приятные воспоминания Луиса понемногу улетучились.

— Вы единственный, кто остался? Луис сплюнул.

— Как и вы, сеньор, я желаю прожить подольше. Мне известны повадки молодцов такого рода. Я и сам когда-то был таким. Мы были наиболее грозной шайкой всей Мексики. Я был таким же быстрым, как и вы сегодня. Я убил много мужчин, обладал многими женщинами. Эль Матадор безжалостен. После таких событии, как в Сан Мариасе, никто не остается в живых, чтобы рассказать о случившемся.

Казалось, Эдж не слушает его. Он вытащил свой нож и лениво обрезал ногти. Затем его глаза отыскали лицо Луиса.

— Как ваше имя?

— Луис Элвис, сеньор. Я…

— Вы все это видели?

— Все, сеньор.

— И слышали?

Глаза Луиса заблестели.

— Стрельба… вопли девочек…

— Должно быть, было очень весело, — сухо проронил Эдж.

— Вы слышали какие-нибудь разговоры бандитов?

— Разговоры, сеньор?

— Они говорили о том, куда они собираются ехать дальше? Луис с энтузиазмом закивал головой.

— Они поскакали в Хойос, сеньор. Я слышал, как Эль Матадор говорил об этом. В Хойос… Вы хотите ехать вслед за ними, сеньор?

— Я ведь в Мексике не для поправки здоровья, — заявил Эдж, но больше для себя, чем в ответ на вопрос старика.

— Где находится Хойос?

Скрюченным пальцем Луис указал на юг.

— Много миль отсюда, сеньор. Высоко в горах. Злое место, убежище всех бандитов. Я жил там однажды. Иногда туда наведываются солдаты, и тогда там бывает много стрельбы, но потом бандиты опять возвращаются туда. Нужно иметь большое мужество, чтобы в одиночку идти в Хойос.

— Я не собираюсь идти туда в одиночку, Луис, — сообщил Эдж, и на его лице вновь заиграла ледяная усмешка при виде замешательства на лице собеседника.

— Сеньор?

— Идти по следам — очень тяжелая работа, Луис. Раз вы знаете, где находится Хойос, то и приведете меня туда без всяких помех.

Луис негодующе тряхнул головой.

— Я нс хочу идти туда, сеньор. Это очень плохое место, к тому же Эль Матадор страшный человек.

Эдж кончил чистить ногти и, держа перед собой нож, подставил его солнечным лучам и начал пускать зайчики в глаза Луиса.

Старик, леденея, сощурил глаза.

— Я, наверное, недостаточно хорошо владею испанским, — вздохнул Эдж. — Вы меня не поняли, Луис. Я и не собирался заставлять вас ехать со мной. Я просто просил вас составить мне компанию.

— Пожалуйста… — умоляюще произнес Луис. Эдж окинул площадь оценивающим взглядом.

— Здесь не осталось ничего и никого, что бы могло вас удерживать. Я не могу оставить вас тут в таком бедственном положении. В мертвом месте нет места живому. Я чувствую себя просто обязанным прикончить вас, Луис, и тем самым избавить вас от ненужных страданий. Итак?

— Я думаю, что будет лучше, если я отправлюсь вместе с вами, сеньор, — заявил Луис с тем же энтузиазмом, с которым он минуту назад от всего отказывался. — Я проведу вас прямо в Хойос, а затем в знак признательности вы позволите мне идти своей дорогой.

— И куда же вы пойдете, уважаемый Луис?

— В место, которое известно лишь мне одному, сеньор. Туда, где много денег, — последовал ответ, и снова былые воспоминания оживили иссохшее лицо старика. — Все деньги, которые там находятся, будут моими… — Что-то еще пробудилось в его воспоминаниях, и он уставился на грубый перстень, украшавший третий палец его правой руки. — Десять тысяч американских долларов! — прошептал он благоговейно.

Эдж вскочил в седло и безучастно посмотрел на старика.

— Выбирайте себе осла, дружище, — сказал он. — Когда мы приедем в Хойос, я подумаю, стоит ли отпускать вас одного на поиски ваших сокровищ.

Луис взглянул на высокого, тощего американца и обиженно огрызнулся:

— Это не выдумка, сеньор. Деньги мои, и когда я их получу, то буду богаче самого Президента.

— Марш за ослом! — повысил голос Эдж. — Или я поеду в ваш Хойос один.

Старик с одобрением ухмыльнулся этим словам, но холодное выражение на физиономии Эджа живо напомнило ему о той участи, которая ждет его в том случае, если американец покинет Сан Мариас в одиночку.

Сопровождаемый сзади Эджем, он быстро забежал в амбар. Там на привязи томилось полдюжины жалких и грязных ослов. Луис отвязал лучшего животного и взгромоздился прямо на голую спину животного.