Стратагемы. Искусство побеждать любовью и сексом. - Ельцин Михаил Сергеевич - Страница 22

«С внешним мы имеем дело посредством своих телесных органов чувств и связанного с ними рассудка.

К внутреннему относится мир наших чувств и переживаний, игра фантазии, которой мы можем поделиться с другими средством речи и иных способов общения.

Тайное — это глубинное пространство нашего ума, в котором живет невыразимое и самоочевидное чувство истины — свет ума, являющийся основой всякого опыта.

Будучи невыразимым, этот опыт, тем не менее, передается непосредственно от Инструктора к непосвященному при условии открытости и восприимчивости, а затем взращивается и развивается в процессе тантрической практики.

Обычные же средства общения бессильны передать суть его.

Всё происходит „цзыжань“ — само собой. Теперь тебе ясно? Практикуй!»

«Обязательно! А скажи, милая неповторимая моя Лалита, что там Боги пели про Великую Мать?»

«Если ты сотрёшь слово „моя“ — тогда отвечу!» — со смехом сказала Даки.

«Стираю! Начисто! Навсегда! Клянусь своим Космическим Именем!»

«Принято! — восторженно согласилась дакини. — Слушай! Демоны не могли победить Великую Мать по причине отсутствия в ней даже малейшего помысла о самой себе.

Великая Мать отлична от христианского Бога, поскольку у нее нет намерений сотворить мир и установить его законы.

Бог разделяется в себе, чтобы сотворить мир, но женское начало дает рождение совершенно непреднамеренно.

Великая Мать — это пустотность всех элементов бытия и явлений.

Пустотность выражает основное свойства Пространства, дающее рождение всему феноменальному миру.

Процесс порождения феноменального бытия Пустотой продолжается непрерывно. Он не совершается „однажды“ — наоборот, он является фундаментальным процессом всего мироздания.

Это Пространство и есть Великая Мать».

Инструктор внимательно посмотрела курсанту в глаза и спросила:

«Ас, может быть, хватит для первого раза? Ты ещё не устал держать меня на своём вопросе?»

Астом засмеялся:

«Нет, я могу снова поднять любой вопрос. Только бы не в пустоту!»

«А вот о Пустоте то я как раз хотела бы послушать тебя. Ты о ней много наслышан. Ну-ка отвечай свой урок о Пустоте?» — строго спросила ларуна.

«Тогда слушай! — ответил Том и начал отвечать задание:

Пустота может трансформироваться только в пустоту. Но она может породить любую форму, ибо содержит все формы, но, как вода, не обладает собственной формой. Без пустоты не было бы сосуда, дома, комнаты… Ноль — пустое место — из ноля вышли все цифры. Вещи классифицируются лишь по своей внешней форме, а по внутренней сути все они единятся в Пустоте. Нельзя давать вещам утомлять себя»,

«Это ты хорошо заметил, — одобрила курсанта Ларуна — продолжай!»

«Пустота, принимая любые формы, равносильна великой наполненности.

Образ полной Пустоты, в её нерасчлененности, когда еще не прошло разделение мира на противоположности, и не родились Яб и Юм, Ян и Инь, когда всё пребывает в состоянии чудесного преддверия, которое ценится гораздо выше, чем состояние свершения или окончательного достижения цели».

«Это о себе рисуешь картину?» — перебила Астома ларуна.

«Нет. Я рисую картину, на которой фигурируешь ты! — ответил курсант. — Ведь, всякое абсолютное мастерство, доходя до предела совершенства у Ларуны, переходит в свою противоположность — становится неприметным, ненавязчивым, и, тем не менее, всеопределяющим. Отсюда и мудрость Ларуны всегда будет считаться „сокрытой“, „потаенной“, „сокровенной“, то есть — „умеющий ходить, не оставляет следов“».

«Вот как? — удивилась Даки. — А ещё что ты знаешь обо мне? Отвечай?!»

«Все слова и явления вторичны по отношению к представителю Космоса, ибо она само создает все явления и не подчинена им, — сказал Астом и продолжал. — Первая тенденция Ларуны в дакини — неповторимый танец, вторая — отступать, добившись успеха в какой-либо области действий.

Оставляя что-либо незавершенным, — ты сохраняешь его навечно.

Завершая действие, Ты завершаешь его жизнь, а завершение жизни есть смерть. Так правильно ли завершать?

Существует некий тонкий смысл в незавершенности, как бы „ущербности“ совершенства — оборванном, и лишь поэтому, в вечно звучащем танце», — закончил курсант.

«Браво! — захлопала в ладоши Даки. — Прекрасный портрет. Пять с плюсом. Давай его выставим! Подумать только этот младенец ещё ничего не знает, но уже умеет всё, и его умение предшествует знанию!».

«Я не могу всего сказать, — пояснил Астом. — Существует факт противоположности высказанного знания и континуальных потоков сознания, которые не входят в узкие рамки слов. Поэтому я буду „учиться молча“».

«Прекрасно, прекрасно! — запрыгала Даки. — А сейчас, я так понимаю, мой любимый „ослабляет“ себя, то есть — смывает со своего сознания все условности, привнесенные культурой… Я вижу, что его счастье заключено в познании смысла перемен и обретении неизменного состояния духа!» — радостно смеялась Даки, подпрыгивая на заветном месте Астома.

«Знаешь, я думаю, что нам нужно еще побыть в ультракосмической Пустоте — сказал Астом, — ведь, только в Истинной Пустоте можно прожить все существования и понять их. А понять — значит и полюбить. Обретение Истинной Любви не нуждается в доказательствах, ибо она — есть Истина».

«Я не спорю, — поддержала его ларуна, — но Карма остается Кармой для тебя! Разве не так?»

«Любое действие — даже действие вращения Планеты вокруг своей оси — это Карма — возразил Астом. — Поэтому:

Любое обращение — есть АКТ, как ДЕЙСТВИЕ, несущее следствие, которое в

Любовь ОбращаетСЯ, в Естественный ФАКТ, в действительности существующий.

А что касается разума, то из условия вытекает и следствие:

Если естествен единичный ум — человечный, познаваемый органами чувств,

То есть и Единый Разум, вечный, неузнаваемый, организованный вне чувств.

Следовательно, всё, что действует в окружающей среде — это язык Разума. Его можно обозначить, как язык ситуаций. Ты согласна?»

«Я согласна снижаться, но не завершать наш танец, — сказала Даки. — Ты снизойдёшь до земных чувств, наконец?»

«Если я снизу, то я и снизойду, — скаламбурил Ас, поглядывая вниз, где заветный тоже опустился вниз. — Что-то не так, мы падаем…»

«Никуда мы не денемся — не первый раз замужем! — сказала Ларуна, беря штурвал в свои руки. — Доверься мне, я поставлю аппарат на место в целости и сохранности. Не обещаю, что сяду на твёрдое, как при взлёте, но если придётся поплавать, то не потеряй своих плавок»

Тарелка выскочила из границ ультракосмоса, пролетела мимо напугавшихся богов, которые молнией шарахнулись в облаках, и, сделав круг над камнем, плюхнулась в воду залива.

Когда Астом вынырнул и осмотрелся, то никого не увидел. Натянув в воде плавки, оглянулся.

«Не могла же ларуна утонуть! — подумал он, и, покрутившись минут пять на одном месте, поплыл к берегу.

Солнце клонилось к вечеру и, на пляже было полно отдыхающих.

Пловец вылез из воды и с наслаждением растянулся на песке.

Кругом него лежали, сидели, стояли, ходили, бегали, прыгали, играли в карты и в мяч, разговаривали, кричали, визжали, молчали, читали, пили, ели, курили, ругались и обнимались, слушали музыку и сами играли, пели и целовались, загорали и купались, знакомились и расставались, желали друг друга и отворачивались друг от друга, одевались и раздевались, грелись на солнце и дрожали от холодной воды, плавали и ныряли, короче, чувствовали себя как на Земле — как все люди.

Астом некоторое время наблюдал эту суету, отдыхая, потом поднялся на ноги и лёгкой трусцой побежал по аллее вверх.