Пять тысяч долларов - Гилфорд К. Б. - Страница 2

Где же в таком случае те пять тысяч долларов? О них совершенно ничего не упоминалось. Основной факт, позволявший в качестве мотива убийства предполагать ограбление, заключался в том, как правильно отметила полиция, что в карманах убитого не было найдено денег.

«Возможно, это и ограбление», – подумал Хэннон.

Однако он не собирался давать информацию о том, что у убитого пропало по меньшей мере пять тысяч долларов.

Его, конечно, беспокоило то, что, если мотивом убийства послужило ограбление, тогда он сам по случайному стечению обстоятельств способствовал смерти Траска. Фактически это выглядело так, будто он заплатил кому-то пять тысяч за убийство Траска.

На третий день после убийства газеты сообщили, что полиция задержала подозреваемого. Им оказался мелкий мошенник по имени Фил Кули. Позднее в тот же самый день Хью Хэннону передали по телефону просьбу Фила Кули навестить его в городской тюрьме.

Хэннон до ареста Фила Кули никогда с ним не встречался и даже не слышал его имени, поэтому, когда одетый в форму сержант провожал его в камеру, он испытал одновременно и озабоченность и любопытство по поводу того, каков был этот человек, обвиняемый в убийстве Мала Траска. Его взору предстал маленький, похожий на хорька мужчина с худым, узким лицом, тоскливыми серыми глазами, прямыми тонкими волосами коричневатого цвета, которые свисали надо лбом и ушами. Его облик дополняли заурядные черты лица, лишь с той особенностью, что оно было разукрашено синяками, разбитой губой, кровоподтеком под левым глазом и двумя полосками пластыря, скрывавшими порезы.

– Я Хью Хэннон, – представился адвокат.

Кули, приняв подобострастную позу, протянул свою хилую руку и заискивающе произнес:

– Я знаю вас, мистер Хэннон. Я видел вашу фотографию в газетах.

– Чудесно, но я вас не знаю, – ответил Хэннон.

– Фил Кули. Это я застрелил Мэла Траска.

Хэннон, стараясь не показать своего крайнего изумления такой откровенностью, поправил его:

– Вы арестованы по подозрению.

– Да, верно. Но это я застрелил Траска.

– Пусть будет так, как вы говорите.

– Мне нужен адвокат, мистер Хэннон, а вы – лучший из них.

– Вам вовсе не требуется лучший адвокат, если вы совершили убийство и признаете это.

– Но я хочу спасти себя, я сделал это в порядке самообороны.

Сказав это, Кули как-то странно улыбнулся. Странно не потому, что порезы, синяки и опухшая губа делали улыбку кривой. Была в ней какая-то особенность: то ли таинственность, то ли скрытое превосходство. Как бы там ни было, но Хэннону она не понравилась.

– Вы намерены рассказать мне, что случилось, мистер Кули? – спросил он.

– А вы беретесь меня защищать или нет?

– Я взял за правило не принимать решения, пока все для себя не выясню.

Они сидели бок о бок на койке Кули. Тот спокойно и не спеша покуривал. Хэннон же отказался от предложенной сигареты.

– Начнем с меня, – приступил к своему повествованию Кули.

Нельзя сказать, чтобы он был совсем необразованным человеком, какими обычно являлись люди его типа. Вероятно, он при желании смог бы вести честный образ жизни, не награди его судьба от рождения особым складом ума, постоянно толкавшим на преступления.

– У меня репутация, мистер Хэннон, которая вряд ли окажет добрую услугу в ходе судебного разбирательства по делу об убийстве. На мне мелкие кражи со взломом, отдельные поручения боссов, картежные игры. Кстати, на последнем и залетел Мэл Траск, задолжав мне пару сотен.

– Картежный долг?

– Вот именно. Он проиграл мне с месяц назад. Я дважды напоминал ему о долге, а он всякий раз говорил, что у него нет денег. Как видите, он не торопился рассчитаться со мной, поскольку задолжал мне, а не какому-нибудь боссу. В конце концов, когда на днях я обратился к нему еще раз вечером, он, как я понял, был при деньгах. Дело происходило в баре «Томасо», где Траск угощал двух своих девок. Я попросил его вернуть мне две сотни, а он послал меня. Я бы стерпел, если бы он был на мели. Но ведь он послал меня, когда я собственными глазами видел, что у него есть деньги, а он не желает платить. Поэтому я продолжал клянчить у Траска долг и тащился за ним до самого его дома, намереваясь вытянуть свои две сотни из его пачки деньжищ, когда он напьется до потери сознания.

– И не больше? – вставил Хэннон.

Кули вновь улыбнулся. Сбоку его улыбка выглядела еще более нелепой. Она мелькнула на распухшей губе и побежала выше, делая его лицо похожим на безобразно деформированный шар.

– Кто знает, что бы я сделал, представься мне шанс. Но ведь у меня его не было. Траск никак не напивался, а только становился все более мерзким и требовал, чтобы я вытряхивался из его квартиры. Я сказал, что не уйду, пока не получу своих денег. Тогда он полез драться.

Кули загасил сигарету и повернулся к Хэннону лицом, на котором отчетливо различались следы побоев.

– Траск ведь значительно больше меня, поэтому выглядел внушительно со своими кулаками. Сначала я даже несколько раз попытался выскочить из дома, но Траск не давал мне это сделать. Я оглядывался вокруг в поисках того, чем бы можно было огреть его, однако он всегда оказывался проворнее, блокируя мои действия. Вдруг я увидел пистолет во внутреннем кармане его пиджака и тут же выхватил его, собираясь отскочить назад. Я не хотел стрелять в него, но в тот момент, когда я выхватывал пистолет, Траск тоже успел схватиться за него. При выстреле дуло было направлено в сторону Траска, и он словил пулю вместо меня.

Хэннон отвел взгляд от разбитого лица и некоторое время обдумывал услышанное. Рассказ Кули довольно хорошо вписывался в то, о чем писали газеты: в квартире Траска сохранилось достаточно много следов борьбы, баллистическая экспертиза подтвердила, что Траск был застрелен из собственного пистолета, найденного тут же на ковре.

– Как же они вышли на вас, Кули?

– На пистолете остались мои отпечатки пальцев. Я слишком разволновался и забыл подумать о том, чтобы уничтожить их. Они сверили отпечатки со своей картотекой и вышли на меня.

– И вы не пытались уехать из города?

– Нет, я скрывался, но они нашли меня.

– Вы сообщили им о своей борьбе с Траском?

– Я ничего им не сообщал. Они все равно ничему не поверили бы.

– Хорошо, но у вас есть следы побоев, которые доказывают факт борьбы.

– Да, это лицо кое-что может доказать, – усмехнулся Кули.

– Во всяком случае, это было бы не труднее сделать, чем теперь доказать факт самообороны.

– Если не учитывать одного обстоятельства, мистер Хэннон.

Кули медленно закурил вторую сигарету.

– Какого обстоятельства?

– Денег.

– Каких денег? Ваших двух сотен?

– Нет, пяти тысяч.

Хэннон почувствовал, как подступает тошнота. Он совершенно забыл о пяти тысячах. Однако так ли важно для правосудия, откуда у Траска оказались пять тысяч? Нужно ли всем знать, что Хью Хэннон заплатил ему эти деньги за то, чтобы тот оставил в покое его жену?

– Вы имеете в виду пять тысяч, принадлежавших Траску? – слишком поспешно спросил он.

– Почему Траску?

– Вы же заявили, что у Траска была большая пачка денег.

– Но ведь я не сказал, сколько именно.

– Верно, не сказали.

– Я не знаю, сколько у Траска было.

– Хорошо, вы не знаете.

– Я имею в виду мои пять тысяч, мистер Хэннон. Именно столько было у меня, когда меня схватили.

– Где же вы взяли пять тысяч? Вы же сказали, что спорили с Траском о каких-то двух сотнях.

– Верно. Но я их сам заработал. Вот где я взял пять тысяч. И ничего больше. Сэкономил. Разве это преступление, иметь пять тысяч?

– Разумеется, нет.

– Но именно это обстоятельство полиция и ставит мне в вину.

– А те деньги, которые были у Траска?

– Я не прикасался к ним, мистер Хэннон.

– Газеты ничего не писали про то, что у убитого были хоть какие-нибудь деньги, поэтому я подумал, что их вообще не было. Но раз вы говорите, что в руках у Траска мелькнула пачка денег, то тогда где они?