Капитан Коко и Зеленое Стеклышко - Кузьмин Лев Иванович - Страница 10

Но, по правде говоря, нас это касалось не очень, и лишних вопросов киту мы задавать не стали, а немедленно принялись готовиться к новому путешествию.

Размотав клубок шпагата, я сделал упряжь, похожую на громадную узду с поводьями. Узду я накинул на кита, а поводья привязал к сундуку.

Кит из дырки во лбу выпустил фонтан, шевельнул хвостом, поводья натянулись — и мы отчалили от холодных, но гостеприимных берегов Антарктиды.

Пингвины провожали нас до самых дальних айсбергов, а затем мы втроём вышли в пустынный, открытый океан.

Глава девятая

МАЛИНОВАЯ ЛОШАДЬ И САМАЯ ЖАРКАЯ СТРАНА

Кто никогда не ездил на китах, тот много потерял! Если бы у меня была возможность, если бы я мог выбирать, то всегда-всегда путешествовал бы не на кораблях, не на лодках, а только на китах.

Разумеется, если бы они сами на это согласились. Разумеется, если бы они сами пригласили меня, как это сделал наш Синий Кит.

Плыть было замечательно.

Океан на этот раз не рычал, не грохотал. Он словно бы призадумался над тем, что натворил вчера. Сундук вслед за китом мчался по океанской глади со скоростью быстроходной яхты. Из воды то и дело выскакивали пёстрые летучие рыбки. Они, как деревенские ласточки, проносились прямо над нашими головами. А навстречу по спокойной воде мчались крохотные, величиной с промокашку, кораблики. Это морские жители, велеллы, плыли на своих изумрудно-синих парусах. И мне очень захотелось что-нибудь весело спеть. Что-нибудь такое, что было бы не хуже песенок петушиных.

И я запел:

Мне казалось, что Коко засмеётся, подхватит песенку, но он почему-то совсем грустно произнёс:

— Да, да… Если на свете живут синие киты, то, наверное, где-то живут-поживают и малиновые лошади, и зелёные коты. Но это ничуть не смешно.

И петух вдруг заплакал.

Я удивился:

— Что с тобой? Уж не захворал ли ты морской болезнью?

— Нет, я не захворал. Я ни капельки, Лёвушка, не захворал, но я вспомнил Страну Нашего Детства. Услышал про кота на печке, про лошадь в малиннике — и вспомнил…

И петух опять завсхлипывал, и слезы катились даже по его шёлковой бородушке.

— Не надо падать духом! — утешал я товарища. — Посмотри, как старается кит. Он скоро привезёт нас к берегам Самой Жаркой Страны, и там, может быть, мы увидим и Валяй-Форси.

— Ах! Мне уже больше не хочется искать Валяй-Форси! Я хочу домой… — вздохнул петух и отвернулся. Он стыдился своих слез.

Но я не упрекнул его. Я верил, что мой товарищ в пути не струсил, а плачет лишь из-за сильной усталости. Я и сам едва держался.

Вот так, то грустя, то радуясь, мы плыли по океану к Самой Жаркой Стране. К Стране, у берегов которой плавала мамаша Синего Кита.

И вот из-за горизонта выглянули далёкие пальмы, а под ними ярко зажелтела узенькая песчаная полоска.

Наш океанский конь резко убавил ход и басом прогудел:

— Ближе не могу-у! Слишком мелко! — И я снял упряжку с его могучей спины.

— Спасибо, дорогой кит! Кланяйтесь вашей маме.

— Непременно поклонюсь! А благодарить не стоит. Я даже и не заметил, что вы прокатились на мне, — ответил кит, и его синий хвост сразу исчез в синем океане.

А мы немножко погребли зонтиком и вскоре высадились на берег. Там было не прохладней, чем в натопленной бане.

Мы и впрямь на глазах друг у друга начали темнеть. И это было бы весело, если бы хоть кто-нибудь чего-нибудь дал нам попить! У меня от жажды свело губы, а петух распустил крылья и широко разинул клюв.

Оттого, что рядом плескался океан, пить хотелось ещё больше.

Мы попробовали глотнуть морской воды и выплюнули. Ведь океан до самого донышка был солёным. Таким солёным, словно в нём солили огурцы.

— Охо-хо! Я умираю… — просипел петух, закрывая глаза.

Я глянул на него, вздохнул и тоже прилёг рядом на горячую землю.

— Подождите! Не умирайте! — вдруг послышалось сверху, и что-то шлёпнулось в жёсткую траву.

Я вскочил.

Около сундука лежал круглый кокосовый орех, а над нами на пальме сидел человек в зелёной жилетке, в зелёной панаме. На ногах, кроме полосатых носков, у него ничего не было. Зато внизу, под пальмой, стояли такие огромные, широченные сапожищи, что в каждом из них могли бы свободно уместиться и я и петух.

Человек махнул нам панамой, крикнул: «Сейчас!» — и стал спускаться.

А когда спустился до середины, оттолкнулся, прыгнул и попал обеими ногами в сапоги.

— Вот здорово! — сказал Коко.

— Как в цирке! — подтвердил я.

Человек, приминая сапогами траву, подбежал, ловко срезал перочинным ножичком макушку ореха, сказал:

— Пейте!

Я глотнул прохладное кокосовое молоко — и мне сделалось лучше.

Петух всунул в круглое отверстие всю голову, напился—и ему тоже стало хорошо.

С виду незнакомец был не очень-то симпатичным. Подбородок зарос колючей щетиной, глазки маленькие, быстренькие, а нос краснее, чем спелый помидор. Но я подумал: «Неважно, кто как выглядит, а важно, кто как поступает. Этот человек дал нам попить — значит, он хороший!»