Приют - Варго Александр - Страница 8

– Хм… Хорошая штучка. – Он кивнул на батарею бутылок: – Налей мне своего пойла. Самого лучшего. Но учти, если оно будет таким же, как пиво, я отстрелю тебе яйца.

Руки Витька тряслись так, словно через него проходил электрический разряд.

– Боже, и вся эта мясорубка из-за какой-то рыжей потаскухи? – чуть слышно пробормотал он, наливая в стакан виски. Ярик, шатаясь, поднялся на ноги. Чувствовал он себя паршиво – голова раскалывалась от боли, бок и скула тоже ныли. Толстуха в грязном переднике куда-то исчезла.

Митрич залпом выпил виски и причмокнул от удовольствия:

– Ничто не может сравниться со стаканчиком хорошего виски. Разве что добрая порция белого порошочка. Тебе повезло, Витек. – Он весело взглянул на бармена и рыгнул.

Ярик нетвердой походкой направился к раненому верзиле и выдернул из него бритву. Толстяк зажал рану руками и стал сползать на пол.

Позади раздался жалобный стон. Девушка пришла в сознание. Митрич вперил в бармена тяжелый взгляд:

– Ключи от твоей колымаги.

Руки бармена тряслись так, словно он просеивал песок через сито.

Митрич сказал:

– И последнее, Витя. Заруби на своем носу – пиво должно быть холодным. Пиво, а не мясо с картошкой. Следуй этому простому правилу, и вскоре станешь богачом.

Щенок долакал лужу и засеменил на улицу.

5

Они ехали уже почти час.

За рулем сидел Ярик – он мог управлять машиной ничуть не хуже брата. Митрич сидел сзади и озабоченно поглядывал на раненый бок – бармен дал ему какие-то тряпки, и Рута (так звали рыжеволосую девушку) довольно ловко перебинтовала его. Он не знал, насколько опасна рана, куда больше его беспокоило, что может начаться заражение. Митрич также взял с собой карабин бармена, немного еды. Между делом он отлучился в сортир, сказав что ему снова приспичило, но, глядя на его горящие глаза, Ярик понял, о чем идет речь. Выйдя из туалета с умиротворенным выражением лица, Митрич оборвал телефонные провода и с угрозой в голосе сказал Витьку, чтобы тот не думал обращаться в ментовку.

Ярик сосредоточился на дороге. У бармена оказалась «пятерка», немного помятая, но в хорошем состоянии.

В самый последний момент Митрич чуть было не забыл про Крейсера и вспомнил, когда они уже загружались в «пятерку». Теперь контейнер с пауком лежал на заднем сиденье. Крейсер время от времени шевелился, приводя в ужас Руту. Ярик взглянул на нее в зеркало заднего вида. Правая щека раздулась и стала лилового цвета, на шее засохшая кровь (нажми здоровяк в ковбойке лезвием дюймом глубже, она осталась бы лежать в закусочной), но это совершенно не портило девушку.

– Как ты оказалась в этой помойке? – спросил Митрич, высунув в окно локоть.

Рута испуганно взглянула на него. Она все еще не могла оправиться от шока, вызванного зрелищем в баре, которое предстало ее глазам после того, как она пришла в себя.

– Надеюсь, ты прекрасно понимаешь, что теперь тебе придется какое-то время побыть с нами, – продолжал Митрич. – И помни, что, если бы не мой дебильный братец, которому приспичило поиграть в рыцаря, ты бы сейчас лежала с раздвинутыми ногами в сортире, а к тебе выстроилась бы очередь этих обезьян в комбинезонах.

Ярик метнул в Митрича испепеляющий взгляд.

– Так что, дорогуша, уж поскольку мы все одинаково вымазаны дерьмом, выкладывай, кто ты, откуда, куда направляешься и все такое прочее.

Рута кашлянула.

– Собственно, рассказ у меня будет недлинным, – произнесла она. У нее был очаровательный грудной голос с легкой хрипотцой. – Я из Литвы, в десять лет перебралась с родителями в Россию. Когда умер отец, мать стала жить с каким-то сумасшедшим выродком. Оба проводили время за бутылкой. Она пила вместе с этим ублюдком, а в перерывах он отрабатывал на мне удары и пинки, после чего они вновь садились за стол и снова пили. Все бы ничего, но однажды он распустил руки. Он был пьян. – Голос девушки стал тише. – Я ничего не могла поделать – он вдвое больше меня весом. Правда, он долго не мог справиться со своей вялой штукой, так как от постоянных попоек она, как говаривала моя мамаша, превратилась в переваренную макаронину.

Рута замолчала.

– И что? – нетерпеливо спросил Митрич, ерзая на сиденье. Задев раненый бок, он скривился.

– А ничего. – Рута вдруг хищно улыбнулась, из-под алых губ влажно блеснули зубки. – Когда он уснул, я сходила на кухню, взяла самый большой тесак и отрезала ему член. Ума не приложу, как эта мысль не приходила мне в голову раньше.

Ярик с Митричем переглянулись.

– Ярик, следи за дорогой. – Митрич рассмеялся. – Черт, здорово! Значит, мы волки из одной стаи.

– Выходит, так, – краем рта улыбнулась Рута. – Теперь я в бегах.

– Он остался жить? – поинтересовался Ярик, вглядываясь вперед.

– Не знаю. – Голос девушки был лишен каких-либо эмоций.

Некоторое время они ехали молча, затем Митрич вновь подал голос:

– А парень у тебя есть? Или его ты тоже евнухом сделала?

– По-моему, у каждой девушки должен быть парень, как и у парня – девушка, – осторожно ответила Рута.

– Позволь не согласиться с тобой. Во-первых, вот, например, у моего братца была постоянная девушка, а он так ни разу с ней не трахнулся. Зато он трахнул дочку начальника ментовки. Но это не важно. А во-вторых, я не спрашиваю тебя о том, как должно быть по-твоему. Я спрашиваю, есть ли у тебя парень?

– Я что-то не пойму, тебя интересует, трахалась я с кем-то еще, кроме своего отчима?

– Ты долго соображаешь, детка…

– Митрич, заткнись! – Ярик чувствовал, как его щеки запылали от стыда.

– Ты рули, Ярик, рули… Ну, так что, Рута?

Ярик повернулся к Митричу:

– Оставь ее в покое. Слышишь?

– Ярик, что ты кипятишься? Тебе что, под венец с ней идти? Не мешай мне, лучше следи за дорогой, – с этими словами он наклонился к девушке и накрыл ее колено рукой.

– Убери, – голос девушки сразу стал бесцветным, однако выражение лица оставалось прежним.

– А что будет, если я не уберу? Если я подниму руку чуть выше?

Ярик покрылся холодным потом.

– Митрич, угомонись! Нашел время!

– Закрой пасть! – вдруг рявкнул Митрич. – Она, в отличие от тебя, не целка! Или ты думаешь, она собиралась после бара поехать с этими дерьмовозами в ближайшую библиотеку?!

Ярик стал притормаживать.

– Митрич, сядь на переднее сиденье, – сказал Ярик, и эта фраза прозвучала почти как приказ. Митрич не ответил, продолжая гладить ногу девушки.

– Я в последний раз предупреждаю, убери свою лапу, – спокойно сказала Рута.

– Тебе нравится мой брат? Ты еще не поняла, что мы близнецы? Так что тебе должно быть без раз…

Голос Митрича прервался на полуслове, и Ярику в зеркало заднего вида было видно, как Рута неожиданно сделала рукой какое-то движение. Он не верил своим глазам – ее рука, ее тоненькая, красивая рука держала бритву Митрича, и эта бритва своим острием упиралась в шею его брата!

– Если ты сейчас не уберешь свою граблю, я зарежу тебя, – тихо и раздельно сказала она. Лицо ее оставалось невозмутимым, но глаза сверкали от ярости.

Митрич, не отрывая глаз от девушки, медленно убрал руку. От него не ускользнуло, что рука дрожит, но причина этой дрожи не в его пагубном пристрастии к белому порошку, что бывало очень часто. Он испугался! Впервые в жизни ему было страшно, даже там, в закусочной, когда он дрался один против троих, его не охватывал этот всепоглощающий страх.

– Я… ты должна быть благодарна, мы… спасли тебя, – выдавил он. Лоб покрылся крупными каплями пота, его всего трясло. – Послушай, какого черта, это моя «мойка», как ты посмела украсть ее у меня?..

– Отвечаю по порядку. – Девушка жестко улыбнулась. – Я не просила вас меня спасать – раз. Кроме того, это твой брат принял решение забрать меня от тех ублюдков, а не ты. Ты же сказал… Позволь, сейчас вспомню… «Думаешь, я буду горевать из-за ее смерти?» Или я ошибаюсь?

Митрич побледнел и облизал губы.