Мессия. Том 2 - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 24

Только Юдхиштхира, который был известен как самый добродетельный человек, и его собака достигли небесных врат. Двери открылись, и страж сказал: «Ты можешь войти, но никакая собака никогда не допускалась на небеса». Юдхиштхира ответил так: «Мои братья, моя жена — все потерялись и исчезли в снегу. Этот пес гораздо более добродетелен, он был моим спутником до самого конца, я не могу оставить его. Можете закрывать ваши двери. Я тоже не войду».

Страж забеспокоился. Он справился у своего начальника, а тот сказал: «Пускай оба входят, потому что Юдхиштхира человек слова, а он сказал «мы вместе войдем или вместе останемся снаружи...» Если мы оставим Юдхиштхиру снаружи, то у нас начнутся неприятности. Как-нибудь Бог узнает об этом, и вся бюрократия — от полицейского комиссара Пуны и до самого Бога — не оберется хлопот. Лучше их впустить... что такого может сделать пес? И этот пес, пожалуй, гораздо более добродетелен, чем братья Юдхиштхиры и его жена».

Их впустили. Это всегда интерпретировалось таким образом: если вы добродетельны, то, будь вы хоть псом, — небеса должны открыть свои врата; но если вы не добродетельны, даже если вы величайший лучник мира, как Арджуна, или величайший борец мира, как Бхима, — это не имеет значения. Эти качества не засчитываются, и вы исчезнете на пути, растаете совершенно. Это и есть индуистская интерпретация истории, но для меня она всегда была неубедительной.

Моя собственная интерпретация основывается на моем внутреннем, опыте: как только вы приближаетесь к своим настоящим небесам, к раю своего бытия, вы начинаете таять и исчезать. На самом деле только тот пес и Юдхиштхира не растаяли и прибыли на небо просто как души; у них нет никакого представления о поиске истины. Конечно, пес не интересовался истиной, поэтому у него не было и нужды исчезать. Он перескочил бы через истину — или, может, пописил бы на нее — какое ему дело до истины! Лишь бы место подходящее... конечно же, он пописил бы.

Юдхиштхира, говорят все индуисты, самый добродетельный человек — я не считаю его таким. Они называют его Дхармарадж, король религии. Я не считаю его вообще религиозной личностью, ведь он был игрок, азартный до того, что потерял все свое королевство, все свои сокровища, и, в конце концов, осталась единственная собственность, которая к тому же принадлежала не только ему: пять братьев были совладельцами Драупади... Он поставил на карту свою жену — и проиграл ее тоже. Чудные люди... они называют этого человека, у которого не было ни сострадания, ни уважения к человеческому существу — к своей собственной жене, — королем религии.

Поэтому я считаю: каких бы врат ни достигли те двое, то были, вероятнее всего, фальшивые ворота, как фальшивы полицейские офицеры, которые приходят сюда слушать, приходят в Ашрам. Очень легко найти униформу или позаимствовать ее у друга... Они, очевидно, достигли фальшивых ворот; то не были небеса.

Настоящие добродетельные люди, в особенности Арджуна... Он никогда не хотел войны, и только из-за настойчивости Кришны — «на то Божья воля» — он неохотно принял участие в ней. И, даже победив, он не был счастлив. Никогда больше он не знал улыбки, потому что убил всех своих друзей, родичей — либо он убил их, так как они воевали с другой стороны, либо другая сторона убила их, так как они воевали с его стороны; он жил в унынии. Он хотел уйти в Гималаи, оставить всю эту бессмыслицу и просто медитировать.

Кришна виноват во всей резне, которая произошла: без Арджуны войны бы не было. Все его четверо братьев бросили бы эту затею; без Арджуны они бы никогда не победили, он был человеком, приносящим победу...

Моя интерпретация такова: как только вы приближаетесь к истине, вы начинаете таять и исчезать. Истина найдена, но вы потеряны.

Не говорите: «Я открыл путь души». Скажите лучше: «Я повстречал душу, идущую моим путем».

Мы — пути, и если мы позволяем Богу идти... Вот что должна означать религия — мы позволяем сущему войти в нас, без всякого сопротивления, с глубокой радостью. Потом Халиль Джебран произносит прекрасные слова: мы — пути, по которым идут наши души или души вселенной. Дороги должны быть чистыми и ясными, без всяких помех. Наши дороги должны быть любящими приветствиями.

Ибо душа ходит всеми путями.

Душа не идет в одном лишь направлении и не растет, как тростник.

Душа раскрывается, как лотос с бесчисленными лепестками».

Так что вам придется привыкнуть к Халилю Джебрану — взлетающему высоко к звездам и снова падающему вниз на землю. Его изречения делают мои слова абсолютно ясными.

У него есть крылья — но не достаточно сильные.

У него есть прозрение — но не окончательное.

У него есть проблески — но очень мимолетные.

Время от времени он становится почти мистиком — но только время от времени; так или иначе, он отступает к своему привычному стилю жизни, к жизни поэта. Он сам — смесь, раздвоенная душа.

Но вот такое замечательное изречение, настолько глубокое, что любой Гаутама Будда обязан согласиться с ним: Душа не идет в одном лишь направлении — это свобода — и не растет как тростник.

Душа раскрывается, как лотос с бесчисленными лепестками... Правильно, очень правильно, — но как же вы изловчитесь раскрыть свою душу с бесчисленными лепестками? Об этом он не говорит ничего — потому что ничего не знает. Но он, конечно, гений.

Не познав, не пережив, порой он подходит так близко к переживанию, что очень легко тем, кто никогда не шел в глубину и не поднимался к вершинам, убедиться, что это и есть человек, познавший себя. Он мог бы познать, но, вместо того чтобы ехать в Америку, ему следовало прибыть в Индию или Японию, где есть люди, которые понимают, — не только интеллектуально, но от самих своих корней.

Когда меня арестовали в Америке, тысячи и тысячи телеграмм, телексов и телефонных звонков пошли тюремщикам. Первым позвонил мастер дзэн из Японии, который прямо заявил: «Вы не можете понять человека, которого арестовали. В нашем монастыре мы изучаем дзэн по его книгам. Дзэн — это японский феномен, но у нас нет книг, сравнимых с его интерпретациями».

Шериф тюрьмы принес телеграмму, чтобы показать мне. Я удивился, что мастер дзен, общепризнанный как человек самореализовавшийся, — в его монастыре тысячи людей со всего света, люди едут туда медитировать, — стал первым человеком, который сказал тюремщику и президенту Америки: «У вас нет ни глаза, ни опыта, чтобы понять такого человека. Не преследуйте его. Он за пределами ваших способностей, вы даже не понимаете смысла медитации».

Америка стала бедствием для Халиля Джебрана. Человеку такого потенциала следовало двигаться глубже на Восток — тогда он был бы не просто поэтом. Его признали бы одним из величайших просветленных людей человеческой истории.

— Хорошо, Вимал?

— Да, Мастер.

6. ВНУТРИ ВАШЕГО Я

22 января 1987.

Возлюбленный Мастер,

Тогда просил учитель: «Скажи нам об учении».

И он сказал:

«Ни один человек ничего не может открыть вам, кроме того, что уже лежит в полудреме на заре вашего знания.

Учитель, шествующий в тени храма в окружении последователей, дает не от своей мудрости, а скорее от своей веры и любви.

Если он действительно мудр, то не повелит вам войти в дом его мудрости, скорее, он поведет вас к порогу вашего ума.

Астроном будет говорить вам о своем понимании пространства, но не даст вам это понимание.

Музыкант может передать вам ритм, которым полнится все пространство, но не может дать вам ни слух, который улавливает ритм, ни голос, что вторит ему.

И посвященный в науку чисел может сказать о мире весов и мер, но не может ввести вас туда.

Ибо видение одного человека не дает крыльев другому.