Распознавание образов - Гибсон Уильям - Страница 46

– Не могу представить тебя в костюме.

– И не надо, – говорит он, вставая; кожаный чемоданчик уже у него в руке. – Ты все равно меня в нем не увидишь. – Он улыбается.

А ты бы хорошо смотрелся в костюмчике, неожиданно думает Кейс. И краснеет от этой мысли. Она тоже встает, протягивает руку, чувствуя себя ужасно неловко.

– Ну, удачи в Огайо.

Бун сжимает ее ладонь, подается вперед, быстро целует в щеку.

– Будь осторожна. Я с тобой свяжусь.

Он поворачивается и уходит. Она смотрит ему вслед. Бун идет мимо женщины в штанах-парашютах «Махариши» с зоологическим орнаментом, и вышитые тигры, заметив выражение лица Кейс, улыбаются и подмигивают.

26

Радиоэлектронная разведка

Уборка квартиры вырастает в целый проект, но Кейс не унывает: монотонный физический труд поможет душе найти дорогу домой. У Дэмиена в гостиной распаковывали камеры; весь пол засыпан мусором. Абстрактные пенопластовые фигуры, мелкое белое зерно, разорванные пакеты, гарантийные талоны и буклеты инструкций. Как будто капризный ребенок нетерпеливо открывал дорогие подарки. В общем, так оно и было, с улыбкой думает Кейс, вспоминая Дэмиена.

Пивные бутылки, блюдце в роли импровизированной пепельницы, переполненное окурками «Мальборо» со следами губной помады, грязная посуда, объедки тандури, парочка очень дорогих женских трусиков, которые Кейс радостно бросает в урну, вслед за остатками не менее дорогой косметики. Поменять постельное белье, расправить на кровати гигантскую рукавицу для духовки, вытереть пыль. В заключение пройтись по ковру ярко-красным немецким пылесосом, которым ни разу еще не пользовались. Теперь подняться на второй этаж, посмотреть, что здесь нуждается в уборке. Но тут физическое изнеможение бьет по голове, как огромная мультипликационная кувалда, и Кейс падает на услужливо разложенный диван.

Проснувшись, она слышит, как внизу звонит телефон. Свет снаружи изменился. Клон «Кассио» показывает время: прошло восемь часов.

Телефон замолкает, потом опять начинает звонить.

Кейс спускается вниз, поднимает трубку. Это Магда – предлагает вместе поужинать.

Подходя к станции, Кейс ожидает увидеть только Магду, однако обнаруживает также Войтека и бритоголового негра. Все трое выглядят на удивление беззаботно – сразу видно, что им не приходится думать о временной разнице и прочих осложнениях, какими с недавнего времени изобилует жизнь Кейс. Нгеми сияет ярче остальных: огромная куртка из черной искусственной кожи застегнута под горло, широченная улыбка не сходит с лица. По пути к греческому ресторану, расположенному за станцией, Кейс узнает причину этой радости.

Нгеми наконец-то продал арифмометры, которые она видела во время прогулки в Портобелло. Их купил тот самый коллекционер из Японии, причем за весьма круглую сумму. Сейчас Нгеми похож на человека, который вдруг узнал, что дело, считавшееся проигранным, закончено в его пользу. На секунду, правда, его радость омрачается.

– Теперь надо ехать в Ливерпуль, забирать арифмометры у Хоббса, – вздыхает он.

Кейс вспоминает несимпатичного типа на старой грязной машине.

– Не люблю его! – без обиняков заявляет Магда, обращаясь главным образом к Войтеку.

– Он гениальный человек, – отвечает тот, пожимая плечами.

– Мерзкий, пьяный старый шпион!

Услышав слово «шпион», Кейс начинает о чем-то думать, но вскоре забывает мысль.

Выбранный ими ресторан оставляет впечатление тихого, уютного греческого местечка, открывшегося задолго до «крестового похода детей». Белизной стен, голубым эгейским орнаментом и традиционным антуражем, рассчитанным на туристов, он почему-то напоминает Кейс один китайский ресторанчик в Роануке, штат Виржиния.

– Классная у вас прическа, – с искреннем восхищением замечает Магда, пока официант разливает по бокалам рецину[23]. – Это вас в Токио так подстригли?

– Спасибо. Да, в Токио.

– Но вы ведь там были всего ничего.

– Да, по делам. – Кейс прикрывает зевок, который взялся невесть откуда. – Извините.

– Наверное, все еще живете по их времени? Представляю, как это трудно.

– Я уже, кажется, живу в своем собственном часовом поясе, – отвечает Кейс. – Не знаю, правда, сколько там времени.

Нгеми заводит речь о девальвации йены и о том, как это может повлиять на его бизнес; потом разговор переходит на школьного друга Магды, который недавно получил должность дизайнера одежды в крупной японской фирме, разрабатывающей видеоигры. Войтек и Нгеми выражают удивление, но Кейс убеждает их, что это нормальное явление: модельный бизнес постепенно проникает и на этот рынок.

– Жаль, что аниме-персонажи не носят шляпок! – Магда доливает себе смолистого желтого вина, отпивает и морщится от горечи. – У них просто непокрытые головы. И прически – прямо как у вас!

Магда затянута в кожаный корсаж голубого цвета. Этот цвет называется «турбо-блю»; на крупных заводах в него красят электрическое оборудование. Тени на ее веках подобраны в тон.

– Жизнь совсем нелегка у серьезного художника, – замечает Войтек, который держится угрюмее, чем обычно. – Время – это деньги. Но и деньги – это деньги.

– Да не переживай ты из-за этого каркаса, – утешает Магда. – Все будет хорошо, придумаем что-нибудь.

Она объясняет, что Войтек уже собрал где-то около трехсот экземпляров «Зи-Экс 81», и теперь перед ним стоит мучительная задача: приделать к каждому компьютеру специальный переходник и объединить их в подобие сети на основе оригинального протокола «Синклер». Войтек слушает очень внимательно, явно наслаждаясь тем, как его сестра описывает препоны на пути серьезного художника.

Насколько Кейс понимает, он хочет создать собирательный образ рудиментарной логической машины. Войтек рисует схему на салфетке: трехмерный несущий каркас, составленный из старых строительных лесов, которые Нгеми нашел где-то в Бермондси. Наблюдая, как синие чернила расплываются на рыхлой бумаге, Кейс вспоминает Таки и маленький бар в Роппонджи.

Нгеми уверяет, что леса исключительно старые и ржавые – как раз то, что нужно для придания инсталляции нужной текстуры. Однако если каждый компьютер модифицировать вручную, потребуются недели, если не месяцы, работы. Леса, конечно, стоят недорого, но все же не бесплатно, и потом их надо перевезти, отмерить, распилить, собрать, потом снова разобрать и сложить куда-нибудь до тех пор, пока не найдется выставочный зал.

– В общем, без спонсора не обойтись, – заключает Войтек.

Кейс думает о Билли Прайоне, но удерживается от упоминания, что видела его в Токио, в новом рекламном проекте.

– Перед тем, как мы с вами познакомились, – говорит Нгеми, – Войтек уже почти решил проблемы с деньгами. К сожалению, этот план не сложился.

– А что случилось? – спрашивает Кейс, догадываясь, что сейчас ее начнут разводить на роль спонсора.

– Ни у меня, ни у Хоббса по отдельности нет ничего, что могло бы заинтересовать этого японца. Но если объединить наши запасы, то можно сыграть на «синдроме оптовой партии». Покупатели на это клюют. По-немецки оптовая партия называется konvolut. Хорошее слово. Коллекционеры влипают в такие сделки, как в паутину; им кажется, что они наткнулись на клад. – Нгеми улыбается; пламя свечей отражается в его зеркально выбритой голове. – Я собирался дать Войтеку деньги на леса, если сделка с японцем состоится.

– Вы же сказали, что все прошло удачно, – говорит Кейс. – Вы продали арифмометры.

– Да, верно, – подтверждает Нгеми с тихой гордостью. – Но я уже веду переговоры, чтобы купить «инструмент» Стивена Кинга.

Кейс изумленно поднимает глаза.

– Подлинность не вызывает сомнений, – заверяет Нгеми в ответ на ее взгляд. – Цена высокая, но разумная. Это здоровенная штуковина, одна из первых электронных пишущих машинок. Одна только доставка обойдется дороже, чем эти леса.