Распознавание образов - Гибсон Уильям - Страница 24

– Нет.

Он глотает, кладет палочки на стол.

– Огромный зал, масса компьютеров, множество людей. Обрабатывают видеоматериал вручную, кадр за кадром. Очень трудоемкий процесс. Шекспировские обезьяны, которых заставили вкалывать по плану. Рендеринг – это окончательный обсчет цифрового видеоматериала. Очень дорогая штука, требует серьезных вычислительных ресурсов, рабочей силы. Это практически невозможно осуществить втайне, особенно в данной ситуации. Нужны корпоративные средства безопасности, иначе кто-нибудь обязательно проговорится. Представьте, куча людей сидят и ковыряются в вашем видео, разбирают по пикселям. Добавляют детали. Делают волосы. Волосы – это вообще кошмар. А получают за труд гроши.

– То есть гипотеза о «Кубрике-самоучке» не работает?

– Ну, если только у него есть доступ к технологии, которая сегодня считается несуществующей. Если допустить, что фрагменты сделаны на компьютере, то автор либо изобрел принципиально новую концепцию создания цифровой графики, либо у него есть засекреченная рендер-ферма. Если отмести первую возможность, что у нас остается?

– Остается Голливуд.

– Правильно. Только в более широком, глобалистском смысле. Сейчас вы можете создавать компьютерную графику в Голливуде, а обсчитывать ее будут в Нью-Йорке или в Новой Зеландии. Или в том же Голливуде. В любом случае это останется серьезным производством. А на производстве люди общаются, говорят. Учитывая уровень интереса к фрагментам, потребуются крайние меры безопасности, чтобы избежать утечек.

– Получается уже не «Кубрик-самоучка», а какой-то «Спилберг-инкогнито». То есть фрагменты создают люди, которые сидят на олимпе киноиндустрии. В их распоряжении находятся неограниченные ресурсы. Эти люди зачем-то производят весьма необычный продукт и распространяют его весьма необычным путем. Сохраняя строжайшую секретность.

– Вы в это верите?

– Не очень.

– Почему?

– Сколько времени вы провели, просматривая фрагменты?

– Не так уж много.

– И какое чувство у вас возникло?

Бун смотрит на миску с лапшой, потом на Кейс.

– Пожалуй, чувство одиночества.

– Многие считают, что со временем чем больше появляется новых фрагментов, тем глубже, полифоничнее от них впечатление. Словно все куда-то движется, и вот-вот случится нечто... радикальное, когда все круто изменится. – Кейс пожимает плечами. – Это трудно объяснить, но если погрузиться, то постепенно начинаешь чувствовать нагнетание. Удивительно мощный эффект, если учесть столь незначительный объем видеоматериала. Я просто не верю, чтобы кто-то из теперешних кинематографистов мог такое создать. Хотя если вы походите по форумам, то увидите, что разные известные режиссеры постоянно выдвигаются на роль автора.

– Вы не думали, что все дело в повторении? Может, вы уже посмотрели фрагменты столько раз, что начинаете додумывать несуществующие вещи? А общение с другими фрагментщиками только усугубляет...

– Думала, конечно. Даже пыталась себя уговорить, что надо избавиться от зависимости. Но всякий раз открываю файл, и это чувство возвращается. Чувство, что стоишь на пороге... не знаю чего. Другой вселенной? Или понимания сюжета?

– Ешьте лапшу, пока не остыла. Еще успеем поговорить.

Они и вправду много говорят – прогуливаясь по Хай-стрит в сторону Камденского шлюза, мимо магазина, где Дэмиен купил новую мебель. «Юные крестоносцы» уже разошлись по домам. Бун рассказывает про детство в Оклахоме, про взлеты и падения своей фирмы, про изменения в экономике после сентябрьских терактов. Похоже, он хочет, чтобы Кейс поняла, что он за человек. Она в свою очередь рассказывает немного о своей работе, не упоминая о лежащей в ее основе аллергии.

В конце концов они оказываются на замусоренной служебной дорожке, которая идет вдоль канала. Небо наливается тревожным серым светом, как на черно-белой репродукции Тёрнера[15]. Это место напоминает Кейс о поездке в Диснейленд с родителями, когда ей было двенадцать. «Пираты Карибского моря» сломались; актеры, надев болотные сапоги поверх пиратских костюмов, сняли посетителей с аттракциона и провели через служебную дверь в огромный подземный зал с цементными стенами, забитый уродливыми механизмами, среди которых копошились чумазые рабочие, словно морлоки из «Машины времени».

Для Кейс это была трудная поездка: втайне от родителей она начала избегать Микки-Мауса, постоянно от него отворачивалась и в результате на четвертый день натерла себе шею. Впоследствии Микки-Маус почему-то перестал вызывать болезненную реакцию, но Кейс еще долго относилась к нему с подозрением.

Бун извиняется: ему надо проверить почту. Может прийти письмо, которое будет ей интересно. Присев на скамейку, он достает лэптоп, кладет его на колени. Кейс подходит к парапету и смотрит вниз, в мутную воду. Серый презерватив, похожий на медузу. Полузатонувшая пивная банка. Нечто трудноразличимое на глубине – громоздкая масса, замотанная в подвижные обрывки целлофановой пленки. Она пожимает плечами и отворачивается.

– Вот, посмотрите, – зовет Бун, поднимая голову.

Кейс пересекает служебную дорожку, садится рядом с ним. Он передает ей лэптоп. На бледном от дневного света экране она читает:

– Кто это пишет?

– Мой друг из университета «Райс». Я послал ему все сто тридцать пять сегментов, попросил посмотреть.

– Чем он занимается?

– Теоретической математикой. Считает чертей на кончике иглы. Я в этих вещах вообще не разбираюсь. Он какое-то время работал в моей фирме, занимался шифрованием данных. Еще удивлялся, что его знаниям нашлось хоть какое-то практическое применение.

Неожиданно для себя Кейс говорит:

– Это цифровой водяной знак.

Бун смотрит на нее с каким-то непонятным выражением.

– Почему вы так решили?

– В Токио живет один человек. Он утверждает, что знает некий код, который считали с фрагмента номер 78.

– Кто считал?

– Японские фрагментщики. Какая-то отаку-группа.

– У вас есть этот номер?

– Нет. Я даже не уверена, что это правда. Он мог выдумать всю историю.

– Зачем?

– Чтобы порисоваться перед девушкой. Которая тоже выдумана.

Какое-то время Бун смотрит на нее с тем же непонятным выражением. Потом спрашивает:

– Что вам нужно для того, чтобы проверить эту историю?

– Аэропорт, – отвечает она, понимая, что уже переступила черту, окунулась в задачу, и назад хода нет. – Билет на самолет. И подходящая легенда.

Бун выключает лэптоп, закрывает крышку, кладет ладони на серый металл, опускает голову. Сидит неподвижно. Со стороны можно подумать, что он молится. Наконец он поднимает глаза и говорит:

– Ну что ж. Если это правда, если номер удастся достать, то у нас будет зацепка.

– Да, я знаю.

А что еще скажешь? Кейс просто сидит и думает о тех силах, которые только что пришли в движение. И о том, куда это все может завести.

12

Апофения

Поднявшись по ступенькам, Кейс вспоминает, что забыла совершить ритуал Джеймса Бонда. Однако тревоги нет: последние события разрушили чары азиатских шлюх.

Даже это, лежащее в мешке за стопкой журналов, не кажется таким уж страшным. Если, конечно, на нем не зацикливаться.

Лучше подумать о том, куда она только что влезла. По пути к метро Кейс еще раз подтвердила: да, она будет участвовать в поисках. Полетит в Токио, попытается найти Таки и выведать у него номер – с помощью Капюшончика и Мусаши. А дальше видно будет.

Бун посоветовал не воспринимать это партнерство как фаустовскую сделку с Бигендом. Они могут выйти из дела в любой момент, а друг с другом будут вести себя честно, играть в открытую. И все закончится хорошо.