Фата-Моргана 3 (фантастические рассказы и повести) - Вальтер Даниэль - Страница 55

— О, вы не танцуете, чужеземец! Пока еще нет, не теперь! Подумайте же! Ваша маска…

— Но я не ношу никакой маски, — сказал Стелло, с трудом контролируя свой голос и чувствуя гнев, поднимающийся в нем.

«Может быть, это заговор? — подумал он. — Может, они все намереваются ввести меня в заблуждение? Почему этот танцор не встает снова? Зачем эта неподвижность, эта тишина?» Он не отважился посмотреть на свою руку, потому что все еще чувствовал то прикосновение — краешек накидки на своем запястье.

Он отвел взгляд от золотой маски и увидел — или это был обман зрения? — как из одной из лун, бледной, жемчужной луны, вниз ударил луч и заскользил над равниной. Гнетущее молчание повисло над толпой, и неподвижность эту можно было сравнить только с бездонной морской глубиной. Непостижимо! Накидка и маска съежились и растворились в пыли. Стелло прищурил глаза, но не увидел больше ничего, кроме безбрежного моря песка.

Это было жутко. Он непроизвольно коснулся правой рукой пустого пояса. Но тут же понял, что никакое оружие не сможет его спасти. При каком ритуале он только что присутствовал? Церемонии жертвоприношения?

— Вы можете меня проводить? — хрипло спросил он золотую маску. — Я здесь чужой. Я не знаю ваших обычаев. Я проделал долгое путешествие, хочу есть и пить. Я одинок. Но мой народ считает за честь приветствовать всех путешественников от западной части небосклона до восточной. Моя планета мирная, но могущественная, ценит любую помощь и оказывает ее другим.

Привычные фразы вежливости древнего языка, казалось, внезапно засверкали новыми красками. Хотя они уже тысячи раз произносились при других обстоятельствах и в других мирах, ему казалось, что эти слова, свежие и незатасканные, не произносимые в течение тысячелетий, были только что придуманы.

Но он не получил ожидаемого ответа. Золотая маска приблизилась к нему вплотную, он почувствовал легкое дыхание.

— Разве вы не заметили цвета моей маски?

Хотя голос был мягок и женственен, Стелло вздрогнул.

— Вам действительно нужен сопровождающий, чужеземец? Вам недостаточно луны и маски? Смените маску, пока еще не поздно.

Стелло усмехнулся.

— Я не знаю, какое значение вы придаете этим маскам, мое лицо открыто. С этой «маской» я родился, с ней я и умру, как и все люди моего народа.

— Действительно, чужеземец, — сказала маска скептическим тоном, в котором Стелло уловил нотки печали.

— Прошу вас, уйдем отсюда, — сказал он. — Я не знаю, почему, но меня угнетает это место.

— Как вам угодно.

Они пошли по тихим улицам, отливающим то золотым, то белым, словно две луны на небе оспаривали право освещать им путь.

— Не поймите меня дурно, если я признаюсь, что ничего не знаю об этом мире, — начал Стелло. — Я не могу различать ваши маски. Указывают ли они на различия вашего положения, являются ли украшением, а может быть, они служат вам лицами?..

— Вы не знаете этого, чужеземец? — спросил голос. — Вы, должно быть, прибыли издалека. Ваш род, наверное, слишком юн. Поточу что, насколько мне известно, эти маски старше нас, старше даже древнего языка, на котором вы так своеобразно говорите.

— Я учил его на Земле, — сказал Стелло. — Я говорил на нем в космосе от Альтаира до Веги, при помощи него связывался с другими кораблями, ругался в космопортах Ульсинора давно забытыми ругательствами. К нему применилось множество наречий. Я говор на нем вполне прилично, потому что принадлежу хотя и к молодому, но уже испорченному роду, который вторгся с Земли во Вселенную чаще хозяином, чем рабом, и всегда в поисках власти. Но оставим это, эти старые, выцветшие гимны еще не добрались сюда.

Накидка беспокойно зашевелилась.

— Я не понимаю, чужеземец. Ваши слова полны горечи. Забудем все, потому что здесь Планета Семи Лун, здесь Город Семи Врат, а мы Народ с Семью Масками. Но как могло случиться, что ваш народ с самого рождения носит только одну маску этого цвета?

— Да, это так, — ответил Стелло. — Вам это чем-то мешает? Мы здесь парии?

Он мельком подумал о расах Земли, о желтой, как золото, и черной, как эбеновое дерево. Разница между ними была ничтожна, и обе эти расы превосходили белую в выражении радости или глубокой печаля. Он вспомнил, что с возрастом они постепенно седеют и краски покидают их лица; даже самые черные и желтые среди них все больше и больше становятся похожими на белого человека.

Однако он ничего не сказал.

— Нет, нет, — ответил голос на его вопрос. — Вы не должны так думать. Я вижу, что вы не знаете наших обычаев. Но почему вы выбрали такой мерцающий жемчуг?

Стелло принужденно усмехнулся.

— Этот выбор сделал не я.

— Разве это возможно? — задумчиво спросил голос. — Разве может весь род решиться на смерть? Зачем же вся жажда борьбы и это чудовищное отчаяние, которое гонит вас от бездны к бездне?

— Я не понимаю.

— Вы не понимаете? Ваш дух настолько инертен, или вы так захвачены танцем? Вы не заметили, о чем метет здесь ветер? «Смени свое лицо! Смени свое лицо!»

У Стелло по спине побежали мурашки. Он задумался над тем, что только что сказала ему фигура. Внезапно увидел свое лицо другими глазами. До сих пор оно служило ему удобной защитой, за которой он прятался, или экраном, отражающим весь его внутренний мир: и радость, и страх, и боль, и удивление. От своего лица он не мог отделиться, никогда не хотел отделяться, даже во сне. Теперь он имел дело с народом без лиц, который сам отказался от лиц из плоти и скрывает образовавшуюся пустоту за металлическими масками. Он подумал о существах, которые не отличаются друг от друга ничем, даже внешней оболочкой.

Эта мысль была ужасна! Он ощупал кожу на своем лице и почувствовал ее, теплую и живую, на лбу, щеках и подбородке, под своими жесткими пальцами. Он погладил крылья носа.

«Мое лицо — маска? — подумал он. — Нет уж!»

— Я знаю, — сказал он наконец. — Я думаю, здесь скрывается великая тайна, и, может быть, я прибыл на эту планету именно для того, чтобы разгадать ее. Не мучайте меня! Между этими лунами, вратами и масками должна быть какая-то связь, но здесь отсутствует последнее связующее звено.

Маска усмехнулась с присвистом.

— Вы, можете быть, и правы, но я не могу вам больше ничем помочь. Я прошла через золотые врата, поэтому я ношу эту маску, а до этого я танцевала, и луна послала мне особого спутника!

— Прошу прощения, — сказал Стелло.

— Ладно, ладно, но вы не можете носить другую маску, так ведь?

Наступило молчание.

— Я не знаю. Я ничего не понимаю, — угнетенно ответил Стелло.

— Вы ее выбрали случайно? Не отдавая себе отчета?

Голос казался удивленным и в то же время печальным.

«Может, это женщина?» — спросил себя Стелло. Им двигало не только любопытство. Он сталкивался с разными цивилизациями на разных мирах, он останавливался тут и там, если это было возможно. Когда контакты между людьми и некоторыми из фантастических существ, родившимися под другими небесами, не приводили к смерти, это доставляло ему радость. Хотя их мягкая прозрачная пергаментная кожа излучала чудовищный холод, они были прекрасны, женщины с Альтаира. О тех, которые с Алгола и которых только с трудом можно было назвать человеческими существами, он не думал. Но, однако, держа их в своих руках, он задавал себе решающий вопрос: существует ли абсолютная красота, которая признается всеми и всюду, или эта красота живет только в нашем воображении и рождается нашими чувствами и мыслями?

Работы философов о трансцендентности и исследования поведения, проведенные психологами, тоже не дают ответа на этот вопрос, потому что любая красота, ее возникновение и открытие чисто случайны. Случай относителен, только побочные проявления абсолютны, и нельзя также утверждать, что событие можно описать, прежде чем оно произойдет. Этого не может даже сам великий автор Великой Книги Мира.

«Это женщина?» — спросил себя Стелло.

Голос раздражал его, так же как накидка и маска. Была ли под складками этой накидки плоть, которую он мог ощутить под руками, а под маской губы, которые он мог поцеловать и сунуть между ними свой язык? Но были ли губы и плоть так важны, было ли знание тайны таким же привлекательным, как и процесс ее разгадывания?