Идору - Гибсон Уильям - Страница 49

Так что теперь Сона ничего не говорила, только время от времени издавала этот звук раздавленного жука, чтобы Кья не забывала, что она все еще здесь и все еще злится.

А вот идору говорила, объясняла Кья старое венецианское значение слова «казино»,[31] что это не огромное, вроде гипермаркета, здание, где играют в азартные игры и смотрят всякие шоу, а скорее что-то вроде этих отелей любви. В смысле, что у людей были дома, где они жили, а были еще эти казино, маленькие тайные квартирки, рассеянные по всему городу, куда они приходили, чтобы побыть с другими людьми. Странно только, что они мало заботились о своем уюте, во всяком случае, в этом казино уюта особого не замечалось, хотя идору и понаставила уйму зажженных свечей. Она сказала, что очень любит свечи.

У идору была теперь прическа Мьюзик-мастера, и это делало ее похожей на девушку, которая переоделась мальчиком. И ей, похоже, очень понравился его тренч, потому что она время от времени крутилась на каблуке – его каблуке, – чтобы полы развевались.

– Я увидела так много новых мест, – сказала она и улыбнулась, – так много новых людей и вещей.

– Я тоже, – начала Кья, – но только…

– Он сказал мне, что так и будет, но все равно я себе не представляла, что это такое. – (Круть-верть.) – Посмотрев на все это, я словно выросла… А вот как с тобой, когда ты путешествуешь, ты тоже такое чувствуешь?

Череп вспыхнул ярким голубым светом и издал резкий малопристойный звук.

– Сона! – прошипела Кья и торопливо повернулась к идору. – Я еще не слишком много путешествовала и не думаю, что мне это так уж нравится, а сюда мы пришли, чтобы посмотреть, что ты такое, потому что мы не знали, а ты появилась в моем софтвере, а может быть, и на Сонином сайте тоже, а это ее встревожило, потому что он у нее секретный.

– Это страна с очень красивым небом?

– Да, – кивнула Кья, – и туда вроде как нельзя проникнуть, если она сама тебя не пригласит.

– А я не знала, – смутилась идору. – Извините. Я думала, что могу идти куда угодно – кроме того места, откуда ты пришла.

– Сиэтл?

– Муравейник снов, окна, громоздящиеся к небу. Я вижу его, но не могу войти. Я знаю, что вы с ней пришли оттуда, но это «там» – его там нет!

– Крепость? – Ну конечно же, ведь сейчас они с Соной пришли именно оттуда. – Мы не там, мы только подключились оттуда. Сона сейчас в Мехико-сити, а я в этом отеле, понятно? И нам бы надо поскорее вернуться, потому что я не знаю, что там сейчас происходит…

Синий череп распух и стал Соной, мрачной и надутой.

– Наконец-то ты сказала хоть что-то осмысленное. И чего вообще разговаривать с этой штукой? Она ведь ничто, чуть усовершенствованная версия этой твоей игрушки, которую она украла и приспособила для своих целей. Теперь, посмотрев на нее, я прихожу к печальному выводу, что Рез и вправду сошел с ума, запутался в какой-то бредятине.

– И ничего он не сошел с ума, – возмутилась идору. – Мы это чувствуем, с ним вдвоем. Он говорил мне, что нас не поймут. Во всяком случае – сперва; что будет неприятие, враждебность. Но мы же не хотим ничего плохого, и он верит, что в конечном итоге от нашего с ним союза будет только польза.

– Слушай ты, синтетическая шлюха, – ощерилась Сона, – ты что, нас за дурочек держишь? Мы что, не видим, что ты делаешь? Ты ненастоящая! Ты даже меньше настоящая, чем эта имитация затонувшего города! Ты пустое место – и ты хочешь высосать из Реза все реальное. – Над ней опять разрасталась грозовая туча, дрожало колючее сияние. – Эта девушка, она пересекла океан, чтобы найти тебя и вывести на чистую воду, а теперь ее жизнь в опасности. А она даже не понимает, что это ты в этом виновата. Вот такая она у нас дура!

Идору перевела взгляд с Соны на Кья.

– Твоя жизнь?

– Может быть. – Кья зябко передернула плечами. – Я ничего точно не знаю. Мне страшно.

И идору исчезла, вытекла из Мьюзик-мастера, как краска, не имеющая названия. Мьюзик-мастер щурился на свет двадцати свечей, на лице его была полная растерянность.

– Извините, пожалуйста, – сказал он, – но о чем мы сейчас говорили?

– Ни о чем, – отмахнулась Кья, а затем очки были сняты с ее головы, вместе с Мьюзик-мастером, венецианским «казино» и Соной, а на пальцах, державших очки, жирно поблескивали золотые кольца, и каждое кольцо соединялось с золотым браслетом золотых часов тоненькой золотой цепочкой. И светлые, почти бесцветные глаза.

Эдди медленно улыбнулся.

Кья хотела закричать, но тут другая, не Эддина, ладонь, большая и белая, с металлическим запахом какого-то одеколона, закрыла ей рот и нос. И еще одна ладонь прижала сверху ее плечо, а Эдди уронил очки на белый мохнатый ковер и отступил.

Все еще глядя ей в глаза, все еще улыбаясь, он поднес палец к губам, сказал «т-с-с», а затем отвернулся и шагнул в сторону, и Кья увидела Масахико, черные присоски на его лице и беспрестанно шевелящиеся пальцы.

Эдди бесшумно приблизился к сидевшему на полу мальчику, вынул из кармана какую-то черную штуку, что-то с ней сделал и нагнулся. И тронул этой штукой его шею.

Масахико резко дернулся, выкинул ноги вперед, свалился набок и застыл, вытянувшись в струнку и чуть подрагивая. Его рот раскрылся, одна из присосок упала на пол, вторая, правая, так и осталась на месте.

Эдди повернулся, взглянул на Кья и спросил:

– Где эта штука?

35. Испытательный стенд будущности

Шаннон протянул Лэйни высокую пенопластовую чашку, на дне которой плескалось с полдюйма очень горячего, очень черного кофе. За его спиной, по ту сторону оранжевого барьера, виднелся длинный белый «лендровер» с «кенгурятником» и зелеными стеклами. Рядом с машиной стоял Куваяма, высокая фигура в темно-сером костюме и тускло поблескивающих очках без оправы; одетый в черное водитель тактично держался чуть сзади.

– Что ему нужно? – спросил Лэйни, осторожно пробуя обжигающе горячий кофе. И сплюнул попавшую в рот гущу.

– Мы не знаем, – сказала Арли. – Но его направил сюда Рез.

– Рез?

– Он так говорит.

Рядом с Лэйни появился Ямадзаки. Очки на нем были целые, не иначе как запасные, но зато рукав так и держался на булавках; две из них успели уже расстегнуться.

– Мистер Куваяма – творец Рэи Тоэи в некотором смысле. Основатель и бессменный руководитель «Аспекта славы», корпорации, являющейся ее юридическим лицом. Инициатор и вдохновитель всего этого проекта. Он выразил желание пообщаться с вами.

– Мне казалось, что эта работа с комбинированными данными жуть какая срочная.

– Да, да, конечно, – закивал Ямадзаки. – Но все равно я думаю, что вам нужно сейчас поговорить с мистером Куваямой.

Он провел Лэйни мимо черных аппаратурных блоков за барьер и обменялся с Куваямой поклонами.

– Это мистер Колин Лэйни, наш специальный исследователь, – сказал Ямадзаки, а затем повернулся к Лэйни: – Митио Куваяма, исполнительный директор «Аспекта славы».

Глядя на Куваяму, никто бы и не предположил, что какой-то час назад он был в непроглядной тьме «Западного мира», в самой гуще визжащей, панически мечущейся толпы. И как он только оттуда выбрался, тем более что сидевшая рядом идору должна была сверкать, как рождественская елка? Лэйни чувствовал кровь в своем ботинке, пальцы левой ноги неприятно липли друг к другу. Интересно бы знать, насколько возросла совокупная масса человеческой нервной ткани с того времени, как Блэкуэлл увел их с Арли из жвачного бара? И какая часть этого прироста приходится на его долю?

– Извините, – сказал он, – у меня нет визитной карточки.

– Это не имеет значения. – Куваяма говорил на безукоризненном, если не считать несколько странной акцентировки, английском. Рука для пожатия, уступка иноземным обычаям. – Я знаю, что вы очень заняты. Мы весьма признательны, что вы сочли возможным выделить нам время.

Множественное число заставило Лэйни покоситься на водителя, обутого в примерно такие же, как и Райделл из «Шато», ботинки – черные, эластичные, с высокой шнуровкой и рифлеными каучуковыми подошвами. Нет, не похоже, чтобы он был второй половиной этого «мы».