Фата-Моргана 2 (Фантастические рассказы и повести) - Файф Горэс Браун - Страница 40

В биологической лаборатории расширение словаря шло быстрыми темпами. Там уже начали пользоваться картинками. Освободили второго центаврийца и, благодаря его умению рисовать, доказавшему, что глаза существ-растений действуют почти-идентично глазам землян, получили множество определений и синонимов английских слов, что значительно расширило знания о центаврийской цивилизации.

Когда провели сопоставление накопленных сведений, оказалось, что цивилизация эта удивительно напоминает человеческую. Центаврийцы создавали конструкции, несомненно, являвшиеся их домами. У них имелись города, законы, искусство — рисунки второго центаврийца были тому доказательством имелась также наука. Особенно высокоразвитой была биология, в некоторой степени исполнявшая роль металлургии в цивилизации людей. Конструкции чужаков не строились — их выращивали. Вместо металлов они имели различные виды протоплазмы, могли контролировать скорость и способ ее роста.

Дома, мосты, экипажи — даже космические корабли — все создавалось из живой материи, которую умерщвляли, когда конструкции достигали нужной формы и размеров. При желании можно было вновь активировать рост, что позволяло достигать таких необычных решений, как пузырчатое соединение центаврийского корабля с «Адастрой».

Судя по собранным до сих пор фактам, центаврийская цивилизация была очень странной, но все же не абсолютно непонятной. Даже люди могли развиваться подобным образом, если бы земная цивилизация стартовала с другой точки. Зато центаврийская экономика, когда люди с ней познакомились, оказалась для них понятной и в то же время ужасающей.

Цивилизация центаврийцев развилась из хищных растений как человечество из хищных животных. На каком-то раннем этапе развития человечества возник культ золота, у центаврийцев же ничего подобного не было. В то время, как люди разрушали города, вырубали леса и безжалостно уничтожали все — ради золота, или других ценностей, которые можно было обменять на золото — центаврийцы жаждали животных.

Как люди перебили в Америке бизонов, чтобы продать их мясо за золото, так центаврийцы безжалостно уничтожили животную жизнь на своей планете. Для них именно плоть животных была эквивалентом золота. Века назад по необходимости они научились употреблять растительную пищу, но затаенная жажда мяса осталась. Был изобретен способ консервации продуктов животного происхождения на неопределенное время. Они прочесали сетями моря, выловив все, до самой маленькой ракушки. Даже идея космических путешествий — позднее они претворили ее в жизнь возникла лишь после того, как центаврийцы увидели в телескопы растительность на других планетах, кружащих вокруг их солнца, что делало вероятным наличие там и животной жизни.

Три планеты Проксимы Центавра имели климат и атмосферу, пригодные для всех форм жизни, но к данному времени только на одной, наиболее удаленной, уцелели кое-какие остатки животной жизни. Даже там центаврийцы горячечно охотились на последние, исчезающие группы маленьких четвероногих, которые зарылись на сотни метров под поверхность скованного льдом континента.

Стало ясно, что «Адастра» — корабль, битком набитый такими сокровищами, каких ни один центавриец не мог себе даже представить. Еще яснее стало то, что для экспедиции на Землю будут задействованы все средства и возможности здешней расы. Миллиарды человеческих существ! Миллионы меньших животных! Неисчислимые создания в океанах! Вся центаврийская популяция ошалеет от жажды вторжения в это царство богатств и экстаза, испытываемого каждым центаврийцем при употреблении прадавней пищи своей расы.

5

Яйцеобразные, лишенные каких-либо деталей на поверхности, космические корабли приближались со всех сторон одновременно. На пульте термометров заметно было медленное, но ритмичное движение сигналов тревоги. Одна из лампочек сверкнула красным — и погасла. Затем следующая, и еще одна — по мере занятия центаврийскими кораблями позиций. Каждая из вспышек вызывалась мгновенным ударом излучения в корпус «Адастры».

Спустя двадцать минут после того, как последний луч подтвердил бессилие землян, яйцеобразный корабль приблизился к «Адастре» и с идеальной точностью остановился носом к шлюзу; из корпуса его вырос огромный пузырь, прижавшийся к стали.

Ольстер смотрел на экран; лицо его было бледно, а кулаки крепко сжаты. Хриплый, напряженный голос Джека Гэри доносился через интерком из биологической, лаборатории.

— Сообщение от центаврийцев. На наш корпус сел их корабль, и его экипаж войдет через шлюз. Враждебные действия с нашей стороны будут равнозначны немедленному уничтожению «Адастры».

— Сопротивления центаврийцам не будет, — резко бросил Ольстер. — Это приказ! Мы не самоубийцы!

— Я считаю, господин капитан, — донесся из динамика голос Джека, — что это была бы неплохая мысль!

— Занимайтесь своими делами, Гэри! — рявкнул Ольстер. Каковы успехи в связи?

— У нас есть словесные карты почти пяти тысяч слов. Мы можем говорить почти на любую тему, но каждая из них неприятна. Карточки сейчас проходят через копирование и будут готовы через несколько минут. Второй диктограф с расширенным словарем будет вам послан, как только все приготовим.

Ольстер заметил на мониторе безголовые фигуры центаврийцев, появляющиеся из шлюза в корпусе «Адастры».

— Вошли на корабль! — сообщил он Джеку. — Вы офицер связи, так что встречайте их и приведите сюда начальника!

— Понял! — мрачно откликнулся Джек.

Приказ этот звучал как приговор, и Джек слегка побледнел. Элен прижалась к нему.

Центавриец, бывший недавно пленником, вопросительно заухал в сторону диктографа. Динамик проскрипел:

— Каков… приказ?

Элен объяснила.

Человек так быстро привыкает к необычному, что казалось почти естественным, что девушка обращается к микрофону, а из динамика льются скрипы чужого языка, передающие смысл ее слов:

— Я… тоже… идти… они… не… убить… пока…

Центавриец подошел к двери и ловко открыл ее — ему хватило того, что он видел, как ее открывали. Теперь впереди пошел Джек. В кобуре на поясе у него был ручной излучатель, но он прекрасно понимал его бесполезность. Вероятно, он успел бы прикончить идущее за ним существо, но это ничего бы не дало.

Приглушенное уханье впереди. Человек-растение ответил громко, пронзительно, и тут же пришел отклик. Джек вошел в поле зрения новой группы нападающих. Их было двадцать или тридцать, каждый вооружен полуцилиндрическим предметом, больших размеров, чем те, которые несли существа первой группы, проникшей на корабль.

При виде Джека началось общее возбуждение: дрожь похожих на руки щупалец по обе стороны безголовых туловищ, бряцание оружием. Громкое уханье — словно команда, — и существа успокоились. Однако Джек дрожал всем телом, ощущая хищное вожделение, казалось, излучаемое ими.

Его проводник, недавний пленник, обменялся с прибывшими серией непонятных звуков, и вновь по толпе существ-растений прокатился возбужденный ропот.

— Прошу, — сухо сказал Джек.

Он проводил их до главной рубки. По дороге они один раз услышали чьи-то причитания: видимо, одна из женщин не выдержала перед лицом приближающейся смерти. Непонятная болтовня нарушила тишину, царившую среди неуклюжих существ, шедших за Джеком, и вновь ее прекратил повелительный окрик.

Рубка. Ольстер походил на мраморную статую — за исключением глаз, пылавших огненным, почти маниакальным пламенем. Монитор рядом с ним показывал нестройную процессию центаврийцев, входивших в корабль через второй шлюз.

Под присмотром Элен принесли диктограф. Девушка невольно вскрикнула при виде такого множества чудовищных существ, собравшихся в рубке.

— Настрой прибор, — сказал Ольстер голосом настолько острым и ломким, что он походил на чистый лед.

Дрожа, Элен выполнила распоряжение.

— Я готов к разговору, — хрипло сказал Ольстер в микрофон.

Тихо шелестя, машина перевела его слова.

Предводитель новой группы заухал в ответ. Прозвучал приказ для всех офицеров немедленно явиться в рубку, предварительно переведя все устройства в автоматический режим. Возникли некоторые трудности с переводом центаврийского эквивалента понятия «автоматический», которого не оказалось в картотеке машины. Это заняло некоторое время.