Виктория – королева Английская - Холт Виктория - Страница 56

– Дорогое дитя, – спросила она, – ты принимаешь все предосторожности?

– Максимальные, мама, – ответила Аделаида.

– Ты всегда была немного слабенькая, – вздохнула герцогиня. – Не такая, как Ида и…

Она не добавила, что у Иды молодой и энергичный муж, а герцога Кларенса вряд ли можно назвать таковым. Как жаль, что герцог Саксен-Веймарский не герцог Кларенс и наоборот. Аделаиде намного важней иметь детей, чем Иде. И тем не менее по иронии – можно сказать, по злому умыслу судьбы – детей рожает младшая сестра, в то время как старшая могла быть дать жизнь монарху.

Но как мать герцогиню Элеонору заботили здоровье и счастье ее дочерей. За Иду ей нечего было бояться, но вот Аделаида… Так заслуживает счастья, а вместо этого она все время печальна, и герцогиня знала, что причина печали заключена в неудовлетворенном чувстве материнства.

Тем не менее она оказывает влияние на Уильяма. Он стал намного менее грубым, чем в момент их свадьбы. Когда они уезжали, герцогиня Элеонора настоятельно просила дочь приезжать опять и сказала, как она счастлива, когда знает, что время от времени может увидеть всю свою семью, собравшуюся вместе.

Затем они нанесли короткий визит королеве Вюртемберга, которая очень тепло приняла своего брата и невестку. Ее вид потряс их, потому что ее тело стало не только громадным, но и приняло странную форму. У нее была семейная склонность к полноте, и в отличие от своего брата, короля Георга IV, она никогда не пользовалась корсетом. Ее лицо стало таким большим, что глаза совсем утонули. Она представляла собой невероятное, почти нечеловеческое зрелище, но была добра и отнеслась по-дружески к Аделаиде и очень сочувствовала ей в связи с потерей детей. Аделаида сожалела, что приходится покидать свою невестку, но она начала ощущать стремление вернуться в мирную атмосферу Буши со своими младшими пасынками и падчерицами, куда часто приезжают старшие Фицкларенсы, привозя своих детей, и где, они знали, их ждет исключительно теплый прием.

Конечно, было очень приятно вернуться в Англию, с удовольствием устроиться в Буши, посетить Кенсингтонский дворец и увидеть, как выросла маленькая Виктория.

Герцогиня Кентская явно испытывала ревность. Ведь во время первого визита Аделаиды после возвращения в Англию Виктория настолько забыла о хороших манерах, что от избытка любви бросилась к своей тете, обхватила ее колени своими полными ручками и спрятала лицо в одеждах Аделаиды.

– Виктория! – закричала герцогиня Кентская злым голосом.

И Виктория, вспыхнув от стыда, отошла и сделала реверанс перед тетей Аделаидой так, как ее учили в детской. Аделаида засмеялась и заключила ребенка в объятия.

– О, мы слишком большие друзья, чтобы разводить церемонии, моя драгоценная.

После чего Виктория засмеялась с облегчением, обвила руками шею Аделаиды и громко чмокнула ее.

«Мы должны положить этому конец», – подумала герцогиня Кентская.

– Я вынуждена извиниться за поведение своей дочери, – сказала она Аделаиде.

– Оно мне нравится, – ответила та.

«Это, – жаловалась позже герцогиня Кентская Джону Конрою, – противоречит всякому здравому смыслу, который я пытаюсь привить ребенку. Но чего можно ожидать от женщины, которая принимает этих ужасных незаконнорожденных Фицкларенсов так, будто это ее законные пасынки и падчерицы».

– А как себя чувствует Большая Кукла? – хотела знать Аделаида.

– Очень хорошо, тетя Аделаида. И она будет рада увидеть вас. Она по вам скучала. Так она мне говорила.

Викторию необходимо научить не врать, думала герцогиня Кентская.

– И я могу ее увидеть?

– О, пожалуйста, пойдемте, тетя Аделаида. И у меня есть несколько новых кукол. Одну мне подарила тетя Августа. Она одета как королева Елизавета. А тетя Мария обещала мне другую.

– Это хорошая мысль. Пожалуй, ты соберешь коллекцию.

– А что такое коллекция?

Герцогиня Кентская с раздражением следила за ними, пока они рассматривали кукол, причем поведение герцогини Кларенской она не могла назвать иначе, как самое инфантильное.

«Теперь, – думала герцогиня Кентская, – она будет приезжать часто; Виктория будет посещать Сент-Джеймсский дворец – но не Буши, я никогда не позволю ей ездить в Буши. Виктория растет. Она очень развита для своих лет, все хватает на лету… иногда мне кажется, что слишком быстро. Нам надо очень внимательно следить за ней».

Аделаида рассказывала Виктории о куклах, которых она видела на континенте, и сказала, что надо посмотреть, что необходимо добавить к уже имеющимся. Они действительно должны начать собирать коллекцию.

«В самом деле, – подумала герцогиня Кентская, – я бы сказала, что этой женщине нужен свой собственный ребенок – если бы его появление не имело таких катастрофических последствий».

Произошло замечательное событие. Аделаида опять забеременела.

«На сей раз, – сказала она себе, как говорила в предыдущих случаях, – я добьюсь успеха».

Когда Аделаида написала и рассказала о своих надеждах Иде, та ответила, что матушка предложила ей приехать в Англию и присмотреть за Аделаидой во время ее беременности. Не считает ли Аделаида, что это хорошая мысль? Аделаида сообщила, что не хотела бы ничего лучшего, и Ида написала, что немедленно начинает подготовку к отъезду и привезет с собой своих детей.

– Было бы хорошо, – сказала Аделаида Уильяму, – чтобы, когда мы принимаем гостей, мы могли бы это делать и в Лондоне, и в Буши.

– Апартаменты в Сент-Джеймсском дворце вряд ли достаточно велики для этого. Нам нужен более просторный дом. Действительно нелепо, что у нас нет места в Лондоне, кроме этих жалких комнат. Я выберу момент, чтобы поговорить об этом с Георгом. Он постоянно расширяет Карлтон-хаус и «Павильон», а сейчас у него появились идеи относительно Букингемского дворца. На днях он мне рассказывал о них. Не вижу причин, чтобы мы не имели своего дома.

– Либо дом, либо надо переделать эти комнаты в Сент-Джеймсском дворце, – сказала Аделаида. – Но у нас всегда есть Буши. Ида с детьми, конечно, остановится там. Но было бы удобно время от времени наезжать в Лондон.

– Предоставь это мне, – сказал Уильям.

Было очень радостно видеть Иду довольную собой и ужасно красивую.

– Ты поправилась, – сказала Аделаида.

– В этом нет ничего удивительного, – быстро ответила Ида. – Ведь нас будет двое.

– Ты… опять.

– О, у меня ведь всего двое. Получится приятное число.

– Ида… когда?

– В октябре.

– Я так рада, что наши дети родятся вместе.

– Именно об этом я подумала и именно поэтому я приехала. Я должна ухаживать за тобой внимательнейшим образом. Старайся не перенапрягать свои силы. У меня приказ от матушки.

– О, как прекрасно опять быть вместе.

– Дети того же мнения. Знаешь, Лулу обожает тебя.

– Так же, как я ее.

– Когда она услышала, что мы едем к тебе, она засияла от счастья. Бедняжка. Боюсь, что ее ждет невеселая жизнь.

Иногда, когда она видит, как бегают другие дети, она выглядит такой печальной.

– Мы должны попытаться сделать ее счастливой.

– Ты ее делаешь счастливой. Всегда. Ты умеешь обращаться с детьми. Кажется, что они все тебя любят.

Аделаида вздохнула, и Ида пожалела, что сказала это, так как напомнила сестре о ее потерях. Но на сей раз все будет по-другому.

Увы, по-другому не получилось.

Все шло по знакомой схеме. За несколько недель до срока Аделаида почувствовала предупредительные боли, и никакое внимание королевских врачей и уход ее сестры Иды не смогли спасти ее от неизбежного выкидыша.

С каждым новым выкидышем она испытывала все большее и большее отчаяние. Ей казалось, что она не в состоянии выносить жизнеспособного ребенка. Депрессия усугублялась тем фактом, что десять здоровых Фицкларенсов служили доказательством того, что вина лежит не на Уильяме.