Копия любви Фаберже - Тарасевич Ольга Ивановна - Страница 1

Ольга Тарасевич

Копия любви Фаберже

Пролог

Обычно у посетителей, переступавших порог стандартной панельной «двушки», вытягивались лица. Недоуменно смотрели они на пол с зеленым, советских времен, линолеумом, на самодельные антресоли, вешалку с ядовито-красными пластмассовыми крючками. В гостиной их тоже ждал совсем не тот благородный антиквариат, к которому они привыкли. Старая чешская секция, отечественный доперестроечный мебельный гарнитур, хлипкий журнальный столик с потрескавшейся лаковой крышкой. Впрочем, чего еще требовать от интерьера съемной квартиры на окраине Москвы? Гости, присаживаясь в вытертые жесткие кресла, брезгливо морщились. Но потом все понимали правильно, даже без объяснений. Здесь обсуждаются весьма специфические вопросы. И чем меньше внимания привлекает человек, который ими занимается, тем лучше.

Однако в тот день удивляться пришлось самому хозяину квартиры.

– Борис Иванович Дремин? Меня просили вам передать это.

Рыжеволосая девчонка сунула ему в руки тяжелый пакет, и, смачно чавкая жевательной резинкой, прислонилась к стене.

Ее лицо, щедро расписанное косметикой, едва прикрывающая филейную часть мини-юбка и обнаженный живот с затейливым колечком в пупке вызвали у Бориса Ивановича лишь одну мысль. Эта вульгарная особа что-то перепутала, ошиблась адресом, видимо, нашла не того Дремина, который ей требуется.

– Я тута ждать ответа буду, – прочавкала девчонка. – Вам предложить чего-то хотят по антикиллеру… Или не по антикиллеру? Ну по чему-то «анти», короче.

Борис Иванович схватил малолетку за руку, засунул пакет в висевшую на ее плече оранжевую сумку и распахнул дверь.

– Вы ошиблись. Всего хорошего.

– Ничего я не ошиблась, – вытаскивая сверток, возмутилась она. – А, вспомнила. По антиквариату вам хотят кой-чего предложить. Во, антиквариат. Прикольно так!

– Уходите. И передайте тому, кто вас прислал, что я не веду переговоров с посредниками!

Раздражение Дремина становилось все сильнее. Уже не важен процент и условия предстоящей сделки. И так ясно, клиент, нанявший такого представителя, – полный кретин. С такими дел лучше не иметь. Любая прибыль не компенсирует свободы. А за решеткой оказаться в случае малейшей осечки проще простого.

Девчонка, явно выискивая, где бы сесть, недовольно хмыкнула. Покосилась, наморщив нос, на серую пыльную половую тряпку у двери. И присела на корточки, нимало не смущаясь и вовсе исчезнувшей юбки.

– А вот никуда я отсюдова не пойду. Мне сказано ответа ждать, я и буду ждать. Хотите, прогоняйте, хотите, милицию вызывайте. Мне все равно, – выпалила она. И надула из жевательной резинки пузырь. – Не пойду отсюдова, вот и все дела.

В милицию не позвонишь, не хватало еще самого себя подставлять. Можно вытащить эту дуру из квартиры, но вдруг она завизжит? А потом орать под дверью станет? Тогда соседи обратят внимание, вопросы начнут задавать. Это лишнее. Ладно, придется посмотреть, что там притащила настырная малолетка. И отказаться, разумеется, от этого предложения.

– Хорошо, девушка, хотите ответ – будет вам ответ, – пробормотал Борис Иванович и, захватив пакет, прошел на кухню. Просмотреть по диагонали, в чем суть вопроса. И, делая вид, что размышляет над предложением, чайку попить. Обдумывать нечего, разумеется, все решено. С дураками работать – еще чего не хватало!

Конечно же, в документах речь шла об участии в аукционе на стороне продавца через использование дилерской схемы.

«Других клиентов у меня не бывает, – подумал Борис Иванович, пробегая глазами письмо. – Только так можно миновать обязательные экспертизы со стороны аукционного дома. Настоящие коллекционеры никогда не купят лот, выставляемый дилером. Но в ходе торгов такие нюансы не афишируются, неопытных любителей старины хватает. Если даже они со временем выясняют, что приобретенный антиквариат не такой уж антикварный, претензии по качеству предъявлять полагается не устроителю аукциона, а дилеру. А его – то есть меня – уже и след простыл. Клиенту хорошо – впарил подделку за большие деньги. Мне замечательно – половина прибыли моя. И даже покупателю, если разобраться, в каком-то смысле неплохо. Негативный опыт тоже опыт».

– «Для реализации на аукционе предлагается изделие от Фаберже», – прочитал Дремин. И понимающе усмехнулся.

Опять Фаберже. Ну-ну, интересно, какой на сей раз.

Европейский? Первые качественные подделки начали создавать в Европе с середины 50-х годов, когда уровень развития фотографии позволил изготовить клейма, напоминающие клейма Фаберже.

Или американский? Американцы дотошны, их работа очень хороша. Губит лишь обилие императорских монограмм да двуглавых орлов. На настоящих изделиях Фаберже они редко когда встречались. Но американцам, тискающим свой флаг и статую Свободы везде, где нужно и не нужно, этого не понять.

А может, глупый клиент обладает почти «фабержевским» Фаберже? На изделия московских артелей тех лет, никогда не работавших с Фаберже, умельцы ставят фирменное клеймо. И при проведении экспертизы у таких предметов больше всего шансов быть проданными за хорошую цену. По качеству, технике, материалам и технологии никаких вопросов, вещь старинная. А авторство… Какой-то процент сомнений все равно остается относительно большинства вещей Фаберже. Полный архив не сохранился, мастеров на фирме работало много, кто что выпускал, точно проследить невозможно. К тому же фирма быстро стала популярной. В мемуарах есть сведения, что уже тогда в мастерские обращались с просьбой поставить клеймо на изготовленные другими ювелирами вещи. Несложно догадаться, что не все такие предложения отклонялись…

Борис Иванович достал из конверта фотографии. И озадаченно почесал затылок.

Не портсигар, не ваза, не часы.

Яйцо! И какое!

Сквозь горный хрусталь видна театральная сцена. Красиво. Эффектно. Элегантно…

А вот еще один снимок – занавес поднят, на сцене изящная фигурка балерины.

Великолепная имитация, вплоть до «сюрприза»!

– Хм… по фото, конечно, ничего не скажешь, – прошептал Дремин, пристально вглядываясь в снимок. – Но если эта подделка хорошего качества, то продавать ее надо не в Москве, а в Европе. И стоить она может не намного дешевле императорских яиц, Фаберже всегда в моде и постоянно дорожает. И даже если экспертизы не дадут стопроцентной гарантии подлинности, то все равно найдутся ненормальные коллекционеры или пижоны, которые купят «возможно, Фаберже». Речь идет о миллионах долларов!

Схема, которую сразу же придумал Борис Иванович, оказалась очень простой.

Клиент, нанявший вульгарную малолетку, – дурак. Надо увидеть вещь своими глазами и, если ее качество устроит, просто украсть подделку и скрыться. Скрываться не привыкать, так что если клиент даже обратится в милицию, то поиски успехом не увенчаются. Но он, скорее всего, жаловаться не станет, у самого рыльце в пушку. А выгодно продать яйцо в Европе напрямую в частную коллекцию, не афишируя сделку, достаточно просто.

Он уже собирался отправиться к девчонке и сообщить, что готов работать с клиентом. Но потом решил все же просмотреть другие бумаги. Их оставалось в пакете еще необычайно много.

Через полчаса у Бориса Ивановича не было сил даже подняться на ноги. Заколовшее сердце требовало валокордина, но дойти до холодильника казалось слишком сложной задачей.

Клиент, приславший малолетку, знал все. О недвижимости в Англии и Франции, о том, где учится сын, где живут жена и любовница. Сделки. Номера счетов. Все…

С учетом всей этой информации выход вырисовывался только один. Получить гарантии безопасности и сделать то, что требуется.

Глава 1

– Muele, Muele, wo bist du, boeser Hund?! – раздалось из-за высокого, аккуратно подстриженного кустарника. Женский голос становился все громче: – Muele! Her zu mir![1]