Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой) - Бернетт Фрэнсис Ходгсон - Страница 7

— А что бы вы… — начал адвокат. — А что бы вы хотели для себя, если бы вы разбогатели?

— О, много всего, — ответил, не задумываясь, лорд Фаунтлерой. — Только сначала я бы дал Мэри денег для Бриджит — это ее сестра, у нее двенадцать детей, а муж без работы. Она к нам приходит и плачет, Дорогая дает ей всего, целую корзинку, а она опять плачет и говорит: «Спаси вас Господь, такая красавица!» И еще мне кажется, что мистеру Хоббсу было бы приятно, если бы я подарил ему на память золотые часы с цепочкой и пенковую трубку. А потом я хотел бы устроить праздник.

— Праздник! — вскричал мистер Хэвишем.

— Как съезд республиканцев, — объяснил взволнованно Седрик.

— Чтобы у всех мальчиков были факелы, форма и все такое прочее, и у меня тоже. И мы бы строились и маршировали. Будь я богат, вот что я для себя бы хотел.

Дверь отворилась, и миссис Эррол вошла в комнату.

— Простите, что оставила вас так надолго, — сказала она мистеру Хэвишему. — Но ко мне пришла бедная женщина, у которой стряслась беда.

— Этот юный джентльмен, — сообщил мистер Хэвишем, — поведал мне о некоторых своих друзьях и о том, что бы он для них сделал, будь он богат.

— Одна из них — Бриджит, — отвечала миссис Эррол, — с ней я сейчас и беседовала на кухне. У нее беда: муж ее заболел горячкой. Седрик соскользнул на пол.

— Я, пожалуй, пойду и поговорю с ней, — сказал он, — спрошу, как он себя чувствует. Я ему очень обязан: он мне однажды сделал из дерева меч. Он очень талантливый человек.

Он выбежал из комнаты, а мистер Хэвишем поднялся с кресла. Казалось, он что-то хочет сказать. С минуту он колебался, а потом произнес, глядя с высоты своего роста на миссис Эррол:

— Перед отъездом из замка Доринкорт я виделся с графом, и он мне дал кое-какие распоряжения. Он хотел бы, чтобы его внук с удовольствием ждал переезда в Англию и знакомства с ним. Он сказал, что я должен дать понять милорду, что перемена в его жизни принесет ему деньги и все те радости, которые так любят дети. Если милорд выразит какое-либо желание, я должен выполнить его и сказать, что это подарок от дедушки. Я сознаю, что граф не имел в виду ничего подобного, но если лорду Фаунтлерою будет приятно помочь этой бедной женщине, я уверен, что граф был бы недоволен, если бы я этого не исполнил. И снова адвокат неточно передал слова графа. Вот что на самом деле сказал граф:

— Пусть мальчик поймет, что я могу дать ему все, что он только захочет. Пусть знает, что такое быть внуком графа Доринкорта. Купите ему все, что он ни пожелает; пусть у него в карманах звенят деньги, и говорите ему, что это все подарил ему дедушка.

Он руководствовался не лучшими мотивами, и, пожалуй, будь у маленького лорда Фаунтлероя не такое доброе и нежное сердце, граф мог бы причинить немало вреда. Но мать Седрика была так добра, что ей это не пришло в голову. Она решила, что одинокий несчастный старик, лишившись своих сыновей, хочет проявить доброту по отношению к внуку и снискать его любовь и доверие. Она от души обрадовалась, узнав, что Седди может помочь Бриджит. Ей приятно было думать о том, что по странному капризу судьбы ее мальчик сможет помочь тем, кто нуждался в помощи. Ее прелестное лицо залил румянец.

— О, граф очень добр, — произнесла она. — Седрик так обрадуется! Он всегда любил Бриджит и Майкла. Они очень достойные люди. Я часто жалела, что не могу им больше помогать. Майк, когда здоров, прекрасный работник, но он уже давно болеет. Ему нужны дорогие лекарства, теплая одежда и питание. Они с Бриджит не растратят попусту то, что получат.

Мистер Хэвишем сунул руку в боковой карман и вынул большой бумажник. На лице его появилось странное выражение. Сказать по правде, в эту минуту он размышлял о том, что скажет граф Доринкорт, когда узнает, каким оказалось первое желание лорда Фаунтлероя, которое он исполнил.

— Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что граф Доринкорт чрезвычайно богат, — сказал он. — Он может удовлетворить любой каприз. Он будет рад узнать, что желание лорда Фаунтлероя, каким бы странным оно ни показалось, было исполнено. Если вы позовете вашего сына, я, с вашего позволения, дам ему пять фунтов для этих людей.

— Двадцать пять долларов! — воскликнула миссис Эррол. — Эта сумма им покажется целым богатством. Мне с трудом верится, что это правда.

— Сомнений быть не может, — отвечал мистер Хэвишем, холодно улыбаясь. — В жизни вашего сына произошла огромная перемена. В его руках будет сосредоточена большая власть.

— О Боже! — воскликнула миссис Эррол. — Ведь он такой маленький — совсем, совсем маленький! Как мне научить его хорошо ею распоряжаться? Мне страшно… Бедный мой Седди!

Адвокат откашлялся. Кроткое, нежное выражение ее карих глаз тронуло его очерствевшее сердце.

— Я полагаю, сударыня, — заметил он, — что будущий граф Доринкорт, насколько можно судить по беседе, которую я имел с ним сегодня утром, будет думать не только о себе, но и о других. Он всего лишь дитя, но, мне кажется, на него можно положиться.

Затем миссис Эррол отправилась за Седриком. Мистер Хэвишем услышал его голос из-за двери.

— У него ревматическая горячка, — говорил он, — а это ужасная болезнь. Он все думает, что за квартиру у них не уплачено, и Бриджит говорит, что от этого ему только хуже становится. А Пэт мог бы устроиться в лавку, если б у него было что надеть.

Седрик вошел в гостиную с озабоченным видом. Он очень жалел Бриджит.

— Дорогая говорит, что вы хотите мне что-то сообщить, — сказал он мистеру Хэвишему. — Я с Бриджит беседовал.

Мистер Хэвишем с минуту смотрел на него. Ему было не по себе: он не знал, на что решиться. Мать Седрика была права: Седрик был еще совсем ребенок.

— Граф Доринкорт… — начал адвокат и невольно глянул на миссис Эррол.

Внезапно она опустилась на колени и нежно обняла мальчика.

— Седди, — сказала она, — граф тебе дедушка, он отец твоего папы. Он очень, очень добрый, он любит тебя и хочет, чтобы и ты его любил, ведь его сыновья умерли. Он хочет тебе счастья и хочет, чтобы ты и людям дарил счастье. Он очень богат, и он хочет, чтобы у тебя было все, что ты пожелаешь. Он это сказал мистеру Хэвишему и дал ему для тебя много денег. Ты можешь теперь помочь Бриджит — дать ей денег, чтобы заплатить за квартиру и купить Майклу все, что надо. Как хорошо, правда, Седди? Какой он добрый, правда?

И она поцеловала Седрика в круглую щечку, вспыхнувшую от радостного волнения.

Седрик перевел взгляд на мистера Хэвишема.

— А можно мне их сейчас получить? — спросил он. — Я их тут же отдам ей. Она как раз уходит.

Мистер Хэвишем вручил ему деньги. Это была внушительная пачка хрустящих зеленых долларов.

Седди выбежал из комнаты.

— Бриджит! — закричал он, врываясь в кухню (голос его был хорошо слышен в гостиной). — Бриджит, постой! Вот деньги. Это тебе, можешь заплатить за квартиру. Мне дедушка дал. Это тебе и Майклу.

— Ах, мистер Седди! — воскликнула с ужасом Бриджит. — Здесь двадцать пять долларов! И куда это хозяйка подевалась?

— Я должна пойти и все ей объяснить, — произнесла миссис Эррол. Она поспешила из комнаты, и мистер Хэвишем остался на время один. Он подошел к окну и принялся задумчиво смотреть на улицу. Он размышлял о старом графе Доринкорте, который сидел один в огромной библиотеке своего замка, окруженный роскошью и великолепием, и которого никто не любил, ибо всю свою долгую жизнь он любил только самого себя. Он был эгоистичен, высокомерен и нетерпим и так занят самим собой и своими прихотями, что у него не хватало времени подумать о других. Все его состояние и власть, все преимущества, которые давало ему знатное имя и высокое положение, предназначались, по мнению графа Доринкорта, лишь для того, чтобы его тешить и развлекать. И теперь, когда он состарился, вся эта жизнь только для себя и в свое удовольствие обернулась сплином, расстроенным здоровьем и раздражением против всего света, который тоже его не жаловал. Несмотря на весь блеск и великолепие его имени, граф Доринкорт был крайне непопулярен и проводил свои дни в полном одиночестве. Если бы он захотел, он мог бы наполнить замок гостями. Он мог бы давать пышные банкеты или устраивать великолепные охоты; однако он знал, что гости, которые примут его приглашение, в глубине души будут бояться своего хмурого хозяина и его едких, саркастических речей. Нрав у него был крутой, и людей он не щадил; ему нравилось издеваться над ними, приводить их, как только представится случай, в смущение, смеясь над их чувствами, гордостью или робостью.