Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой) - Бернетт Фрэнсис Ходгсон - Страница 5

— Я уверен, что лорду Фаунтлерою будет хорошо в замке, — отвечал адвокат. — Поэтому граф и пожелал поместить вас поближе к нему, чтобы вы могли часто видеться с ним.

Он не стал повторять слов графа, в которых не было ни доброты, ни благовоспитанности. Мистер Хэвишем решил передать слова своего патрона в более мягкой и учтивой форме.

Он вздрогнул, когда в ответ на просьбу миссис Эррол найти мальчика Мэри сообщила, где он находится.

— Найти-то его нетрудно, сударыня, — сказала Мэри. — Он скорей всего в лавке у мистера Хоббса — сидит на табуретке у прилавка и беседует с ним о политике или играет между ящиками со свечками, мылом и картошкой. И до того милый, до того разумный, загляденье и только!

— Мистер Хоббс знает его с самого рождения, — объяснила миссис Эррол адвокату. — Он очень добр к мальчику, и они большие друзья. Вспомнив, что он проезжал лавку и видел бочки с картофелем, яблоками и прочими товарами, мистер Хэвишем почувствовал, что в нем снова шевельнулось сомнение. Все это было весьма странно — в Англии сыновья джентльменов не водят дружбы с бакалейщиками. Жаль, если у мальчика плохие манеры и склонность к дурному обществу. Одним из самых тяжелых разочарований для старого графа было то, что два его старших сына любили дурное общество. Неужели, подумал адвокат, этот мальчик пошел в них, а не в отца?

Мистер Хэвишем с тревогой размышлял об этом, продолжая беседовать с миссис Эррол и поджидая мальчика. Когда дверь наконец отворилась, он не сразу заставил себя взглянуть на Седрика. Тем, кому доводилось иметь с адвокатом дело, верно, удивились бы, узнай они, какие странные чувства охватили мистера Хэвишема, когда он взглянул на мальчика, подбежавшего к матери. Он почувствовал неожиданное и радостное волнение, увидав прелестного мальчика, который к тому же был очень хорош собой. Красота его поражала. Гибкий, крепкий, стройный, с открытым лицом, он удивительно походил на своего отца; волосы у него были золотистые, как у капитана, а глаза карие, как у матери, только в них не было ни робости, ни печали. Взгляд был прямой и отважный; казалось, он никогда не испытывал ни страха, ни сомнений. «Такого красивого и благородного мальчика мне не доводилось видеть», — подумал мистер Хэвишем. Вслух же он просто сказал:

— Так вот он, маленький лорд Фаунтлерой.

Чем больше он присматривался к маленькому лорду Фаунтлерою, тем более тот его удивлял. Мистера Хэвишема дети не очень-то занимали, хоть он и часто видел их в Англии — здоровых, красивых, розовощеких девочек и мальчиков, которых держали в строгости учителя и гувернантки; порой они робели, а порой расходились, но сдержанный и церемонный адвокат никогда ими особенно не интересовался. Возможно, его личное участие в судьбе маленького лорда Фаунтлероя заставило его приглядеться к Седди внимательнее, чем к другим детям; как бы то ни было, но он с удивлением обнаружил, что пристально следит за мальчиком.

Седрик не знал, что к нему присматриваются, и вел себя как обычно. Он, как всегда дружелюбно, пожал руку мистера Хэвишема, когда их представили друг другу, и отвечал на все его вопросы с той же готовностью, с какой беседовал с мистером Хоббсом. Он не проявлял ни застенчивости, ни дерзости; беседуя с миссис Эррол, адвокат заметил, что мальчик с интересом, совсем как взрослый, прислушивается к их разговору.

— Он кажется таким взрослым для своих лет, — заметил мистер Хэвишем матери.

— Да, в чем-то, — согласилась она. — Он всегда все быстро схватывал, и к тому же он вырос среди взрослых. У него есть забавная манера употреблять замысловатые слова и выражения, которые он вычитал из книг или услышал в разговоре, но он очень любит и пошалить. Мне кажется, он весьма умен, но порой он совсем ребенок.

Когда мистер Хэвишем увидел Седрика вторично, он убедился в правоте ее последнего замечания. Едва его экипаж свернул за угол, как в глаза ему бросилась оживленная группка мальчишек. Двое из них готовились бежать наперегонки, и одним из них был юный лорд — он так же громко шумел и кричал, как все остальные. Он стоял рядом со вторым мальчиком, выставив вперед ногу в красном чулке.

— Приготовиться! — крикнул судья. — Раз! Все в порядке? Два! Три! Побежали!

Мистер Хэвишем с неожиданным интересом высунулся в окно экипажа. Такого он еще в своей жизни не помнил — красные чулки юного лорда так и засверкали, как только раздалась команда. Сжав кулаки, он вихрем мчался вперед; а ветер развевал его золотистые волосы.

— Сед Эррол, давай! — вопили, приплясывая и визжа от восторга, мальчишки. — Билли Уильямс, давай! Седди, поднажми! Жми, Билли! Ура! Ура!

— Право, кажется, он придет первым, — сказал мистер Хэвишем. Быстрота, с которой мелькали красные ножки, крики мальчишек, отчаянные усилия Билли Уильямса, чьи ноги в коричневых чулках изо всех сил поспешали за красными, — все это взволновало старого адвоката.

— Право же… право же, я решительно надеюсь, что он придет первым! — произнес он, смущенно кашлянув.

В этот миг раздался дружный крик мальчишек, которые запрыгали и заплясали от радости.

Будущий граф Доринкорт последним отчаянным рывком достиг фонарного столба в конце квартала и ударил по нему, опередив на две секунды Билли Уильямса, который кинулся к нему, тяжело дыша.

— Да здравствует Седди Эррол! — заорали мальчишки. — Ура Седди Эрролу!

Со сдержанной улыбкой мистер Хэвишем откинулся на подушки своего экипажа.

— Браво, лорд Фаунтлерой! — произнес он. Когда экипаж остановился перед домом миссис Эррол, победитель и побежденный подошли к нему в сопровождении ликующих мальчишек. Седрик шел с Билли Уильямсом и что-то говорил ему. Его раскрасневшееся лицо сияло радостью, волосы прилипли к разгоряченному влажному лбу, руки были засунуты в карманы.

— Знаешь, — говорил Седрик, очевидно, желая облегчить поражение своему незадачливому сопернику, — я оттого, верно, победил, что у меня ноги чуть длиннее твоих. Ведь я на три дня тебя старше, а это преимущество. Я старше на целых три дня!

Это соображение, видно, так обрадовало Билли Уильямса, что он заулыбался и с важностью огляделся, словно он одержал верх, а не потерпел поражение. Седди Эррол, видно, умел утешить. Даже в упоении победой он не забыл о том, что проигравшему, возможно, не так весело, как победителю, и мысль о том, что в иных обстоятельствах победу мог одержать он, его ободряла.

В это утро мистер Хэвишем долго беседовал с победителем — беседа эта заставила его не раз улыбнуться своей сдержанной улыбкой и потереть подбородок худыми пальцами. Миссис Эррол вышла из гостиной по какому-то делу, и Седрик с мистером Хэвишемом остались вдвоем. Поначалу мистер Хэвишем не знал, что же сказать мальчику. Ему подумалось, что было бы полезно как-то подготовить его к встрече с дедом и к той огромной перемене, которая ему предстоит. Он видел, что Седрик не имеет никакого понятия ни о том, что ждет его по прибытии в Англию, ни о том, в каком доме он поселится. Он даже не знал, что мать не будет жить с ним под одной крышей. Они решили пока не говорить ему об этом — пусть немного привыкнет к своему новому положению.

Мистер Хэвишем сидел в кресле у открытого окна; по другую сторону от окна стояло другое кресло, еще большего размера; в нем-то и устроился Седрик. Он сидел в самой глубине кресла, откинув кудрявую голову на спинку, и внимательно смотрел на мистера Хэвишема; ногу он заложил на ногу, а руки сунул в карманы, как это делал обычно мистер Хоббс. Он не отрывал взгляда от адвоката, пока мать оставалась в комнате; впрочем, когда она удалилась, он продолжал смотреть на него все так же задумчиво и почтительно. Воцарилось короткое молчание; Седрик, казалось, изучал мистера Хэвишема, а мистер Хэвишем — тут уж сомневаться не приходилось — изучал Седрика. Он никак не мог решить, что следует сказать мальчику в красных чулках, победившему в беге наперегонки, ножки которого, когда он сидел в глубоком кресле, не доставали до пола.