Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой) - Бернетт Фрэнсис Ходгсон - Страница 23

— Это твой подарок матери, — коротко сообщил граф. — Нельзя, чтобы она ходила пешком. Ей нужна коляска. Ее кучер будет за ней следить. Запомни, это подарок от тебя.

Фаунтлерой пришел в такой восторг, что не знал, что сказать. Он с трудом сдерживал себя, пока не прибыл в Корт-Лодж. Миссис Эррол срезала розы в саду. Он выскочил из коляски и бросился к ней.

— Дорогая! — кричал он. — Знаешь что? Эта коляска твоя! Он говорит, это тебе подарок от меня! Это твоя коляска, чтобы ты в ней ездила, куда захочешь!

Он так радовался, что она совсем растерялась. Она не смела огорчить его отказом от подарка, присланного человеком, который решил считать себя ее врагом. В конце концов она уселась в коляску как была, с розами в руках, и Седрик повез ее на прогулку, без устали расхваливая доброту и щедрость графа. Он так простодушно восхищался графом, что она порой готова была рассмеяться — тогда она обнимала своего малыша за плечи и целовала его, радуясь, что он видит только доброе в человеке, у которого так мало друзей.

На следующий день после этого события Фаунтлерой написал письмо мистеру Хоббсу. Письмо получилось довольно длинное, и когда черновик был готов, он принес его деду показать.

— Потому что в правописании я не очень силен, — сказал он. — И если вы укажете мне ошибки, я их поправлю.

Вот что он написал:

— Ты очень скучаешь по своей матери? — спросил граф, прочитав письмо.

— Да, — сказал Фаунтлерой, — я по ней все время скучаю. Он подошел к графу и, положив ему на колено руку, заглянул в лицо.

— Вы по ней не скучаете, да? — спросил он.

— Я с ней не знаком, — отрезал граф.

— Да, я знаю, — отвечал Фаунтлерой, — это-то меня и удивляет. Она мне сказала, чтобы я ни о чем вас не спрашивал, и я… я не стану этого делать, но иногда я не могу ведь об этом не думать. Я тут ничего не понимаю. Но спрашивать я вас не буду. Когда я по ней очень скучаю, я подхожу к окну и смотрю в ту сторону, где в просвет между деревьями виден свет ночника, который она каждый вечер для меня зажигает. Он далеко, но как только стемнеет, она ставит ночник на подоконник, я вижу его свет и знаю, что он мне говорит.

— И что же он говорит? — спросил граф.

— Он говорит: «Спокойной ночи, Господь да хранит тебя в ночи!» Это она мне так говорила, когда мы жили вместе. Она повторяла эти слова каждый вечер, а по утрам она говорила: «Господь да хранит тебя весь день!» Так что видите, я все время храним, и днем и ночью…

— Я в этом не сомневаюсь, — сухо промолвил граф. Он нахмурился и так внимательно и долго смотрел на мальчика, что Фаунтлерой подумал: «О чем это он размышляет?»

Глава девятая НИЩИЕ ЛАЧУГИ

Сказать по правде, его сиятельство граф Доринкорт размышлял в эти дни о многом, о чем прежде он вовсе и не думал, и так или иначе все его мысли связывались с его внуком. Основным свойством в характере графа была гордость, и внук во всем ей льстил. Благодаря этой гордости граф начал находить новый смысл в жизни. Ему нравилось показывать своего внука людям. Все знали, как он разочаровался в своих сыновьях; а потому, демонстрируя нового лорда Фаунтлероя, граф испытывал чувство торжества, ибо новый лорд Фаунтлерой никого не мог разочаровать. Ему хотелось, чтобы мальчик оценил свою власть и блестящее положение; ему хотелось также, чтобы и другие их оценили. Он строил планы на будущее. В глубине души он жалел порою, что не прожил свою жизнь достойнее и совершал поступки, которые ужаснули бы это чистое детское сердце, случись ему о них узнать. Не очень-то приятно было думать о том, какое выражение появится на милом, открытом лице Фаунтлероя, если он вдруг узнает, что его дедушку давно уже зовут не иначе как «этот злодей, граф Доринкорт».

Поглощенный этими мыслями, граф иногда забывал о своей подагре, так что спустя какое-то время его врач с удивлением отметил, что здоровье сиятельного пациента значительно улучшилось, на что он уже и не надеялся. Возможно, графу стало легче потому, что время теперь не тянулось для него столь мучительно, ибо не одни только боли и недомогания занимали его мысли.

В одно прекрасное утро в замке удивились, увидав, что Фаунтлерой отправился на верховую прогулку не с Уилкинсом. Спутником его оказался не кто иной, как сам граф, ехавший на великолепном сером коне. Прогулку предложил Фаунтлерой. Садясь на пони, он грустно сказал дедушке:

— Вот бы вы со мной отправились! Когда я уезжаю, мне грустно, что я вас оставляю совсем одного в таком огромном замке. Жаль, что вы не можете ехать верхом!

Через несколько минут вся конюшня пришла в волнение — граф приказал седлать Селима. После этого Селима седлали почти каждый день; и все привыкли видеть великолепного серого коня и седого наездника с красивым суровым, орлиным лицом, а рядом с ним мальчика на гнедом пони. Во время этих прогулок старый граф еще больше сблизился со своим внуком. Постепенно он многое узнал о «Дорогой» и ее жизни. Фаунтлерой трусил рядом с дедом и весело болтал. Более приятного спутника для этих прогулок трудно было бы сыскать — до того счастливая была у него натура. Обычно граф молча слушал мальчика и искоса поглядывал на его оживленное румяное лицо. Иногда он говорил мальчику, чтобы тот перешел на галоп, и когда тот скакал прочь, уверенно и прямо держась в седле, он смотрел ему вслед, а в глазах его светилась гордость; Фаунтлерой возвращался, громко смеясь и размахивая шляпой; он знал, что они с дедушкой прекрасные друзья.

Помимо многого другого граф обнаружил, что жена его сына не проводила дни в праздности. Оказалось, что все бедняки в деревне хорошо ее знают. Стоило у кого-то в деревне стрястись беде, как маленькая коляска миссис Эррол останавливалась возле этого дома.

— Вы знаете, — сказал однажды Фаунтлерой, — стоит ей появиться, как все говорят: «Благослови вас Господь!», а дети радуются. Кое-кто ходит к ней, и она их учит шить. Дорогая говорит, что она теперь так богата, что хочет помогать бедным.

Графа скорее радовало то, что мать его наследника была так мила и походила на настоящую леди, словно была герцогиней; радовало его, пожалуй, и то, что ее любят бедняки. И все же часто его мучила ревность, когда он видел, какое большое место она занимает в сердце мальчика, который любит ее больше всех на свете. Старику хотелось бы самому занимать это место и не иметь никаких соперников.