Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой) - Бернетт Фрэнсис Ходгсон - Страница 17


17
Изменить размер шрифта:

— Я никогда не видел, как играют в крикет, — признался Фаунтлерой, — но мистер Хоббс несколько раз брал меня на бейсбол. Вот это игра! Все так болеют! Хотите, я принесу вам эту игру и покажу, как в нее играть? Может быть, она вас заинтересует и вы забудете про свою ногу? Очень она у вас сегодня болит?

— Да, радости от нее мало, — отвечал граф.

— Тогда, пожалуй, игра вас не отвлечет, — тревожно заметил мальчик. — Может, она вам будет совсем ни к чему… А как вы сами думаете, отвлечет она вас или нет?

— Ступай, принеси игру, — сказал граф.

Непривычное это было для графа дело — беседовать с мальчиком, который предлагал обучить его играм! Впрочем, новизна ситуации забавляла старика. Едва заметная улыбка играла на губах графа, когда Седрик вернулся с выражением живейшего интереса на лице. В руках он нес коробку с игрой.

— Можно, я пододвину столик к вашему креслу? — спросил он.

— Позвони, — отвечал граф, — и Томас тебе его переставит.

— О, я могу это сделать сам, — возразил Фаунтлерой, — он не очень тяжелый.

— Что ж, — согласился граф. Улыбка чуть заметнее проступила на его лице, пока он следил, с каким пылом Седрик принялся за дело. Он подтащил столик к креслу, вынул из коробки игру и разложил ее на столе.

— Сейчас мы начнем — и вам будет очень интересно, — говорил Фаунтлерой. — Вот видите, черные фишки будут ваши, а белые — мои. Это игроки: когда они обегут все поле, это считается один «круг», вот это «аут», положение вне игры, а это первая «база», это вторая и третья, а вот это «дом». Он с жаром все объяснял и показывал, что делает на поле каждый из игроков, после чего изобразил, как был перехвачен чрезвычайно трудный мяч в тот знаменательный день, когда он смотрел игру в обществе мистера Хоббса. Весело было смотреть на его крепкую ловкую фигурку, живые движения и беззаботное веселье.

Когда же наконец с объяснениями было покончено и они начали играть, графу все было не скучно. Его юный партнер с головой ушел в игру — он играл азартно и от души смеялся, когда «удар» ему удавался; впрочем, он так же радовался и удаче противника, особенно если игра шла вокруг «дома», так что играть с ним было одно удовольствие!

Если бы неделю назад кто-то сказал графу Доринкорту, что в это утро он забудет и о подагре и о дурном расположении духа, состязаясь с кудрявым мальчиком в игре черными и белыми фишками на ярко раскрашенной доске, он бы несомненно ответил резкостью. И все же так оно безусловно и было, потому что он очень удивился, когда дверь отворилась и Томас доложил посетителе. Посетитель, пожилой господин в черном, был не кто иной, как приходский священник; открывшаяся ему удивительная сцена настолько его поразила, что он чуть не отступил назад, рискуя столкнуться с Томасом.

Достопочтенного мистера Мордонта всегда охватывала тоска, когда приходило время посетить его благородного патрона, обитавшего в замке. Его благородный патрон обычно делал все, что мог, чтобы эти визиты не доставляли священнику ни одной приятной минуты. Граф ненавидел церковь и благотворительность и приходил в ярость, когда узнавал, что кто-то из фермеров, живущих на его землях, осмеливался быть бедным, болеть и нуждаться в помощи. Если подагра особенно ему досаждала, он не колеблясь заявлял, что не желает, чтобы его беспокоили рассказами об их несчастьях; когда же боли стихали и он становился несколько терпимее, он порой давал священнику денег, но не иначе как наговорив ему при этом всяких грубостей и выбранив весь приход за леность и глупость. Впрочем, каково бы ни было настроение графа, он никогда не обходился без едких и оскорбительных речей, так что достопочтенный мистер Мордонт нередко жалел, что, будучи христианином, не может швырнуть в него чем-то тяжелым. За все те годы, что мистер Мордонт был священником в Доринкортском приходе, он не мог припомнить ни одного случая, когда граф помог кому-либо по собственному побуждению или позаботился о ком-то, кроме себя самого. Сегодня мистер Мордонт пришел для того, чтобы поговорить с графом о неотложном деле, и, идя к дому по аллее, он думал о том, что визит этот обещает быть особенно неприятным. Во-первых, он знал, что его сиятельство вот уже несколько дней мучает подагра, а потому он находится в таком отвратительном настроении, что слухи об этом дошли до деревни: одна молоденькая служанка рассказала об этом своей сестре, которая честно зарабатывала себе на пропитание, держа лавочку, где можно было купить нитки, иголки и леденцы, а также услышать последние новости. Миссис Диббл знала все о замке и его обитателях, о фермах и их обитателях и еще о деревне и ее жителях, а чего она не знала, то и знать-то было неинтересно. О замке ей было известно все до мельчайших подробностей, потому что ее сестра Джейн Шортс служила горничной в замке и находилась в близкой дружбе с Томасом.

— Его милость до того гневается, — говорила миссис Диббл, облокотясь о прилавок, — до того бранится, что мистер Томас сам нашей Джейн сказал: этого ни одна душа выдержать не может. Третьего дня он в самого мистера Томаса швырнул тарелку с тостами, и не будь в замке такое приятное общество в людской и все прочее, — мистер Томас там ни одного бы часа не остался!

Священнику все это было известно — на фермах любили посудачить о графе, этой черной овце в приходском стаде, и каждой доброй прихожанке приятно было поговорить о его грубом нраве, когда к ней приходили гости попить чайку.

А вторая причина для беспокойства священника была еще неприятнее, потому что она возникла недавно и все ее обсуждали с живейшим интересом.

Кто в приходе не знал, в какую ярость пришел старый аристократ, когда его сын женился на американке? Кто не знал о том, как сурово обошелся он с капитаном и как красивый, стройный, веселый юноша, единственный изо всей этой знатной семьи, кто пользовался любовью окружающих, скончался вдали от родного края в бедности и отчуждении? Кто не знал о том, с каким неистовством старый граф ненавидел несчастную молодую женщину, на которой женился его сын, как не желал даже думать о внуке и отказывался видеть его — до тех пор, пока два его старших сына не умерли, не оставив ему наследника? Кто не знал, что он ждал приезда внука без всякой радости и заранее решил, что тот окажется дерзким невеждой и грубияном, как все американцы, и не только не сделает чести его имени, но скорее всего опозорит его?

В своей угрюмой гордыне граф полагал, что его мысли никому не известны. Он думал, что никто не посмеет догадаться о его чувствах и опасениях и, уж конечно, не станет говорить о них; но слуги пристально за ним следили, читая его лицо, как книгу, а потом обсуждали в людской приступы его гнева и сплина. Граф полагал, что люди ничего о нем не знают, — а Томас меж тем говорил Джейн, кухарке и дворецкому, а также горничным и лакеям: «Сдается мне, что старик страшно ярится из-за капитанского сынка, боится, как бы тот его не опозорил. Вот бы и хорошо! — прибавлял при этом Томас, — сам виноват! Чего ж еще ждать от мальчонки, если он в бедности рос в этой поганой Америке?»

Шагая по величественной аллее, ведущей к дому, достопочтенный мистер Мордонт размышлял о том, что мальчик, вызвавший столько опасений, только накануне прибыл в замок, и что скорее всего опасения старого графа подтвердились, а уж если бедняжка разочаровал своего деда, граф наверняка гневается и готов выместить свою ярость на первом же посетителе, и что скорее всего этим посетителем окажется он сам. Судите же сами, каково было удивление мистера Мордонта, когда Томас распахнул перед ним дверь библиотеки и до его ушей донесся радостный детский смех.

— Эти двое выходят из игры! — звонко кричал детский голос. — Двое выходят!

Мистер Мордонт увидел графа, сидящего в кресле, положив на скамеечку больную ногу, возле него стоял столик с какой-то игрой, а рядом, прислонясь к руке и здоровому колену графа, стоял мальчик с раскрасневшимся лицом и горящими глазами.

— Второй аут! — говорил он. — Вам не повезло на этот раз, правда? Тут только оба заметили, что в комнату кто-то вошел.