Ярость мщения - Герролд Дэвид - Страница 32

Стисните зубы и говорите правду! Чем больше правды – тем больше радости. Чем больше радости – тем ближе истина. Мы идем к истине, мы творим экстаз! Это и есть Откровение! Это Апокалипсис!

Мы вскочили на ноги, радостно заорали, мы улюлюкали, визжали, обнимались и целовались друг с другом, слезы бежали по нашим лицам. Всех переполняла радость. Это была истина. Откровение. Я любил Джейсона. Он поделился истиной. Он был Богом.

Боже, я любил его!

15 БЕСЕДА С ЧУДОВИЩЕМ

Каждую ночь я проводил с разными людьми – иногда с женщиной, иногда с мужчиной. Иногда со взрослым, иногда с ребенком. Порою мы занимались сексом, порою нет. Секретов у нас не было. Предполагалось, что мы должны целиком отдаваться друг другу.

Если у кого-то возникали насчет этого вопросы,. в ответ он слышал: «Так велел Джейсон, чтобы мы могли уточнить свои ощущения». Смысла происходившего я не понимал, но что-то удерживало от дальнейших расспросов. Было ясно, что Джексон делает нечто правильное, и я хотел знать, что именно.

Думаю, мне хотелось во многом походить на него. Стать уважаемым, доходчивым, отзывчивым, всегда ровным. Любимым.

И обладающим еще одним свойством.

Джейсон имел особый взгляд на вещи: он видел, что кроется за ними, внутри них, или, быть может, видел их в другом измерении. Он говорил, что никогда не смотрит только на вещь, а одновременно старается увидеть ее окружение.

– Смотри на то, что происходит, Джим. Не на то, что, по-твоему, происходит, а на то, что творится в действительности. Поведение людей отчетливо демонстрирует ту игру, которую, как им кажется, они ведут. Большинство людей играют, чтобы выиграть, а не ради самой игры – вот почему жизнь не приносит им никакого удовольствия.

Все верно. Это обо мне.

Джейсон говорил с таким проникновением и определенностью, что становилось страшно. Рядом с ним я чувствовал себя слепым щенком, страшно завидовал его способностям и испытывал благодарность за то, что был допущен к обучению.

Поэтому, когда Джейсон говорил – сделайте то-то, выясните, почему при этом вы чувствуете неловкость, почему боитесь, – мы без слов исполняли приказ.

Когда Джейсон велел раздеться донага, я выполнил и это. И узнал об истинном предназначении одежды. Когда он велел нам поменяться одеждой, я неделю носил одеяние Салли. И узнал, что именно мы прячем под ним. А когда Джейсон распорядился, чтобы мы спали друг с другом…

Джейсон говорил, что я боюсь позволить людям полюбить себя и потому держу их на расстоянии, демонстрируя свою враждебность, так что они просто не в состоянии увидеть, кто прячется внутри меня. А я жалел себя до слез, когда им все-таки удавалось это разглядеть. По словам Джейсона, я был жуликом, змеей подколодной, профессиональным вором – я обманывал окружающих, только бы не дать им обнаружить, насколько я прекрасен в действительности и сколько во мне кроется нерастраченной любви. Мне хотелось, чтобы это было правдой, и я следовал любым его инструкциям.

Мне казалось, что Иисус был таким. Настоящий Иисус – не тот, которого придумали позже. И если он действительно был таким, то понятно, почему вокруг него возникла целая религия.

Супружеских отношений здесь не существовало. Браки остались в старом мире.

– Эта разновидность образования пар, – объяснял Джейсон, – не удовлетворяет условиям игры, в которую мы здесь играем. Она работает против сплоченности Племени. Чтобы Племя оставалось единым целым, каждый должен быть привязан к каждому.

Прошло время, прежде чем я начал понимать, что он имеет в виду.

Жизнь в Племени была шансом вырваться из оков другого общественного соглашения под названием Соединенные Штаты Америки и проверить на себе совершенно иной договор. Так я получил возможность понять, какая часть моего сознания действительно была мною, а какая являлась, по сути, той культурой, которая впиталась в меня в процессе моего самовыражения. Ошеломляющее открытие.

И очень неприятное. Больно узнать, сколько из того, что я всегда считал своим "я", оказалось кем-то совсем мне незнакомым. Я никогда не обещал следовать всем тем убеждениям, которые неизвестно откуда появились в моей голове.

– Они могут быть тобой, – сказал Джейсон. – Если хочешь, присвой их. Только прежде подумай, какова цена. Прикинь, что ты заплатишь за привилегию обладать этими убеждениями. Насколько беднее станет твоя жизнь?

Ты и в самом деле жаждешь остаться американцем, Джим? Я так не думаю. Ты говоришь, что хочешь стать таким, каким, по-твоему, должен быть американец. Но каким именно – ты и сам не знаешь, не так ли? Что такое американец, Джим? Только не заводи старую пластинку – я ее слышал. Даже помогал писать. Послушай, если ты принимаешь это за чистую монету, ты обречен на неудачу. Ты несешь перед собой идеальный образ, как тот осел морковку перед своим носом. Ты сам держишь его вне досягаемости. Ты позволяешь себе то, чего тебе хочется, только в той степени, которая делает тебя несчастным. Мы оба знаем об этом. То, чего ты действительно хочешь, Джим, – больше, чем любая национальность. С этим ты связываешь целый набор понятий – таких, как Бог, братство, свобода, справедливость, мир, любовь, – но не знаешь, какое из них главное и как его достичь. Ты просто мечешься в надежде наткнуться на него. Единственное, что всегда может сделать любой из нас, – это найти место, где непременно отыщется главное. Но ты узнаешь его лишь при одном условии – если перестанешь примеривать к нему свои собственные представления о том, как оно должно выглядеть. Надо отбросить все известное, чтобы узнать то, чего ты еще не знаешь. Так что давай, Джим, ищи у нас полезное для себя. Джейсон был прав.

Здесь действительно что-то происходило. Еще никогда я не попадал в атмосферу такой всеобщей любви. Никогда не видел людей, до такой степени лишенных рассудительности. Во всем остальном мире человека только обругают, если он будет намеренно отличаться от окружающих. Здесь же мы аплодировали каждому проявлению индивидуальности.

Представьте себе это так: глупость постоянно меняет свое обличье.

А экспертов по ней нет.

Вы должны изобретать ее заново каждый день.

Это было потрясающее открытие.

Мне нравилось.

Я обнаружил…

Вы извлекаете человека из одной системы условностей и бросаете в другую, потом в следующую и так далее. Все это напоминает умывание Золушки. Условности теряют свою незыблемость, и вы начинаете все отчетливее и отчетливее видеть за ними человека. Почувствовав временную природу общественного договора между людьми, вы отныне вольны придумать новые условия своего собственного соглашения с ними – такие, при которых вам будет легче добиться желаемого.

Что касается меня, то я начал понимать, как попал в западню армейского менталитета.

Хотите новость с бородой? Разум – это компьютерная программа. Часть ее «зашита» в твердом диске – подкорке. Остальное самопрограммируется – начиная с того момента, как ваш папаша скатился с вашей мамочки и заснул. И никаких учебников. Ребенок вынужден все постигать сам.

А вы еще удивляетесь, почему мы все такие зае… ные.

Большинство даже не умеют толком общаться друг с другом. Вы слышите не то, что я говорю, а то, что я, как вам кажется, говорю. Я слышу, что, как мне кажется, говорите вы. А потом мы дубасим друг друга до смерти своим непониманием. И поскольку мы тратим титанические усилия, чтобы запрограммировать себя, то убеждены, что сами запрограммированы правильно, а все остальные – неправильно.