Ученик - Герритсен Тесс - Страница 10

Нет, они ничего не замечают. Светофор зажигается зеленым. Толпа начинает движение. И женщина тоже, даже не догадываясь о том, что охотник уже учуял ее запах.

— Сложенная ночная сорочка еще не означает, что убийца копирует почерк Хойта, — сказал доктор Лоуренс Цукер. — Это всего лишь демонстрация силы. Убийца как бы подчеркивает свою власть над жертвой. Над ситуацией.

— Так же, как это делал Уоррен Хойт, — возразила Риццоли.

— И не только он, но и другие. Не могу сказать, что это уникальный почерк Хирурга.

Доктор Цукер смотрел на нее каким-то странным, почти неживым взглядом. Он был психологом-криминалистом Северо-восточного университета и часто консультировал Бостонское полицейское управление. Год назад он помогал отделу убийств в работе по делу Хирурга, и портрет преступника, который он нарисовал, оказался удивительно точным. Иногда Риццоли задавалась вопросом, насколько нормальна психика самого Цукера. Только человек, близко знакомый с пороком и злом, мог глубоко проникнуть в мысли такого человека, как Уоррен Хойт. Ей всегда было неуютно в присутствии Цукера, а его вкрадчивый голос, почти шепот, и пристальные взгляды вызывали ощущение полной незащищенности. Но он был одним из тех немногих, кто по-настоящему понимал Хойта; возможно, он мог бы понять и его двойника.

— Дело не только в сложенной сорочке, — продолжала настаивать Риццоли. — Есть и другие схожие детали. Жертву связали скотчем.

— Ну, это тоже не новость. Вы когда-нибудь видели телевизионное шоу «Макгайвер»? Он демонстрирует тысячу и один способ применения клейкой ленты.

— Ночное вторжение через окно. Жертвы, застигнутые врасплох в постели...

— Да, ночью люди особенно уязвимы. Логично нападать именно в это время.

— И перерезанное одним взмахом лезвия горло.

Цукер пожал плечами:

— Тихий и эффективный способ убийства.

— Но если сложить все вместе... Ночная сорочка. Скотч. Способ вторжения. Смертельный удар...

— И в итоге получается неизвестный субъект, который использует довольно стандартные методы. Даже чашка на колене жертвы — это вариация на старую тему, которая была в ходу у серийных насильников. Они ставили тарелку или другую посуду на ноги мужу. Стоило ему шевельнуться, и маньяк получал сигнал тревоги. Это весьма распространенная практика, поскольку она эффективна.

В раздражении Риццоли достала фотографии с места преступления в Ньютоне и выложила их на стол.

— Мы пытаемся найти пропавшую женщину, доктор Цукер. Пока у нас нет никаких зацепок. Я даже думать не хочу о том, что ей сейчас приходится выносить — если она еще жива. Так что будьте любезны, посмотрите внимательно на эти снимки. Расскажите мне все, что можете, об этом ублюдке. Скажите, как найти его. Как найти ее.

Доктор Цукер нацепил очки и взял со стола первую фотографию. Ни слова не говоря, он какое-то время разглядывал ее, потом потянулся за следующей. Слышны были лишь скрип его кожаного кресла и неразборчивое бормотание. Из окон его кабинета просматривался пустынный в этот летний день кампус Северо-восточного университета. Лишь несколько студентов валялись на траве, разложив вокруг свои сумки и учебники. Риццоли с завистью смотрела на них, таких беспечных и невинных. Она завидовала их слепой вере в будущее. Их счастливым снам, не омраченным кошмарами.

— Вы сказали, что обнаружили сперму, — прервал ее размышления доктор Цукер.

Она неохотно отвлеклась от созерцания безмятежных студентов и повернулась к нему.

— Да. Вот на этом овальном ковре. Лабораторный анализ подтверждает, что группа крови носителя отличается от группы крови мужа. Код ДНК ввели в базу данных.

— Я почему-то сомневаюсь в том, что наш неизвестный настолько беспечен, чтобы засветиться в базе данных ДНК. — Цукер оторвал взгляд от фотографии. — Готов спорить, что он и отпечатков пальцев не оставил.

— Во всяком случае, в нашей картотеке ничего не обнаружено. К сожалению, в доме Йигеров побывало человек пятьдесят приглашенных на похороны матери миссис Йигер. Представляете, сколько неидентифицированных отпечатков мы имеем?

Цукер уставился на фотографию, запечатлевшую доктора Йигера на фоне забрызганной кровью стены.

— Это убийство произошло в Ньютоне?

— Да.

— Но это ведь не ваш округ. Почему привлекли именно вас? — Он пристально уставился на нее, и от его взгляда Риццоли опять стало не по себе.

— Меня попросил детектив Корсак...

— ...которому поручено расследование. Я прав?

— Да, но...

— Вам что, в Бостоне не хватает убийств, детектив? Зачем вы ввязываетесь в это дело?

У нее возникло ощущение, будто Цукер прокрался к ней в душу и шарит там, пытаясь нащупать болевые точки.

— Я уже сказала вам, — произнесла она, глядя ему в глаза. — Женщина, возможно, еще жива.

— И вы хотите спасти ее.

— А вы нет? — выпалила она.

— Мне вот что интересно, детектив, — сказал Цукер, который пропустил мимо ушей ее колкость. — Вы с кем-нибудь беседовали о деле Хойта? Я имею в виду, о том, что оно коснулось лично вас?

— Что-то я не пойму, куда вы клоните.

— Вы получали какие-нибудь советы?

— Вы хотите знать, не посещала ли я психиатра?

— То, что вам довелось пережить, — страшное испытание. Уоррен Хойт проделывал с вами такое, что не всякий коп выдержал бы. Он нанес вам травму — не только физическую, но и душевную. Для многих такое потрясение могло бы отозваться тяжелыми последствиями. Воспоминания. Ночные кошмары. Депрессия.

— Да, воспоминания не из приятных. Но я вполне с ними справляюсь.

— Это всегда было вам свойственно, не так ли? Выстоять любой ценой. И никогда не жаловаться.

— Ну почему же? Я, как и все, подвержена слабости.

— Но никогда не показываете виду. И уж конечно скрываете свою ранимость.

— Терпеть не могу нытиков. И не хочу быть одной из них.

— Я не об этом. Я говорю, что нужно быть до конца честным с собой, чтобы признать существование определенных проблем.

— Каких проблем?

— Не мне вам рассказывать, детектив.

— Нет уж, расскажите. Раз вы считаете, что я свихнулась.

— Я этого не говорил.

— Но так думаете.

— Вы первая произнесли слово «свихнулась». Вы действительно ощущаете это состояние?

— Послушайте, я пришла сюда по этому поводу. — И она ткнула в фотографии с места убийства Йигера. — Почему мы вдруг стали говорить обо мне?

— Потому что, когда вы смотрите на эти фотографии, вы видите только Уоррена Хойта. И мне просто интересно, почему.

— То дело уже закрыто. И я вычеркнула его из памяти.

— В самом деле? Это правда?

Его вопрос она оставила без ответа. Ей были ненавистны его попытки проникнуть к ней в душу. Ненавистны прежде всего потому, что он знал правду, в которой она не смела признаться. Да, Уоррен Хойт оставил шрамы. Ей достаточно было взглянуть на свои ладони, чтобы лишний раз убедиться в этом. Но самой тяжелой была не физическая боль. В то лето она, заточенная в темном подвале, утратила ощущение собственной непобедимости, чувство уверенности в себе. Уоррен Хойт убедительно продемонстрировал ей, насколько она, в сущности, уязвима.

— Я не собираюсь сейчас обсуждать дело Уоррена Хойта, — сказала она.

— Но ведь именно из-за него вы здесь.

— Нет. Я здесь потому, что вижу параллели между этими двумя убийцами. И, кстати, не я одна. Так же думает и детектив Корсак. И давайте наконец перейдем к делу.

— Хорошо, — мягко улыбнулся он.

— Ну, так что скажете об этом убийце? — Она опять ткнула пальцем в снимки.

И в очередной раз Цукер уставился на фото доктора Йигера.

— Ваш неизвестный явно человек организованный. Но вы это уже знаете. Он пришел на место преступления в полной боевой готовности. У него был алмаз для резки стекла, электрошокер, скотч. Ему так быстро удалось вывести из строя обоих супругов, что остается только удивляться... — Он взглянул на нее. — Вы исключаете, что у него был сообщник?