Три сердца, три льва - Андерсон Пол Уильям - Страница 25

Однажды вечером Хольгер отозвал Хуги в сторону. Последний час перед этим он желал спокойной ночи Алианоре, но эта процедура потребовала от него слишком много поцелуев и сил…

— Хуги, — сказал он, — ты знаешь все, что происходит между мной и Алианорой.

— А то как же! — хмыкнул гном. — Глаза-то у меня есть. Слишком долго, скажу я, жила она в дикости, среди зверья да лесного народа.

— Но… ты сам предупреждал меня, чтобы я вел себя с ней поприличнее.

— Тогда я тебя еще не знал. А теперь вижу, что дивно вы друг дружке подходите. Девке всегда парень нужен. Так что ты да она могли бы царить в лесах наших. А мы бы радовались.

— Значит, ты мне помочь не хочешь?

— Это я тебе не помогал? — обиделся Хуги. — Да не счесть, окольно раз я нарочно к вам затылком сидел или в лесу уходил, чтобы одних вас оставить.

— Мда… Помощник. Ладно.

Хольгер раскурил трубку и уныло уселся у костра. Он никогда не был донжуаном. И никак не мог взять в толк, почему в этом мире женщины бросаются в его объятия одна за другой. Меривен и Моргана преследовали самые низменные, цели, но почему обязательно с ним? Алианора же самым банальным образом влюбилась в него. Странно. Он не питал иллюзий относительно своей внешности.

По всей вероятности, в этом был виноват его двойник из этого мира. Он был здесь кем-то очень значительным. И хотя, наверное, неспроста из всех людей Земли был выбран именно Хольгер, тем более очень хотелось бы знать, кем был тот, кто носил в своем гербе три сердца и три льва?

Поразмышляем. На основании всего, чему он явился свидетелем, попробуем реконструировать эту личность. Прежде всего, он был могучим воином, что здесь особенно ценилось. Импульсивный и рассудительный одновременно. Искатель приключений. Не бабник, но и не святоша. Наверно, немного идеалист: Моргана проговорилась, что он защищал Порядок бескорыстно и мог бы получить больше от Хаоса. Он, должно быть, умел управляться с женщинами, иначе такая сильная и умная особа, как она, не затащила бы его на Авалон… Кстати, Авалон… Хольгер поднес к глазам правую руку. Эта самая рука покоилась на малахитовых перилах, выложенных серебром и рубинами. Солнце золотило волоски на пальцах… Серебро было теплее камня, а рубины пылали, как капли крови… Перила шли по краю обрыва над отвесной стеклянной скалой… Свет дробился в гротах на миллионы осколков, и его брызги — красные, желтые, фиолетовые — осыпались в море. А море было темным, с пурпурным отливом и поразительно белыми барашками волн… Авалон — плавучий остров, скрытый туманом магии…

Он посидел еще немного, глядя в огонь, и отправился спать.

Дней через семь они выехали на обширную равнину. На пологих склонах холмов колосились пшеница и рожь, на сочных пастбищах паслись лохматые лошаденки, коровы и овцы. В качестве строительного материала местные жители употребляли глину: все чаще они натыкались на домики с глиняными стенами. Домики то и дело сбивались в крохотные деревеньки. Время от времени у дороги вырастали деревянные замки с дубовыми заборами. Горы, через которые они перевалили, вместе с темной пеленой Фейери давно скрылись из глаз. Однако на севере Хольгер заметил зубчатую линию более мощной горной цепи. Она была едва различима отсюда. Три высокие снежные вершины как бы парили в воздухе, отделенные от своих оснований. Хуги сообщил, что за этими горами также лежит область Срединного Мира. Поэтому то, что мужчины здесь, даже работая в поле, не снимали оружия, не было странным. Также не удивил Хольгера и тот факт, что изощренная иерархическая система Империи была здесь упрощена и избавлена от лишних формальностей. Рыцари, в домах которых они ночевали в две последующие ночи, были неграмотны и не очень велеречивы, зато полны доброжелательства и интереса к новым людям.

На третий день пути по равнине, перед заходом солнца, они въехали в Тарнберг. По словам Алианоры, в восточной части герцогства это местечко более всего походило на город.

Но в городе было невесело. Барон и все его сыновья пали в битвах, с северными варварами, баронесса уехала к родственникам на запад, а наследники не спешили вступать во владение наследством. Упадок этой семьи был только фрагментом тех бедствий, которые постигли эти края за последние годы. Тарнбергом управлял неопытный совет горожан, годный разве только на то, чтобы следить за сменой караулов на городских стенах.

Въехав в ворота, Хольгер увидел перед собой прямую мощеную улицу, по которой бегали дети, собаки и свиньи.

Разнокалиберные деревянные и каменные дома стояли вплотную друг к другу. Улица утыкалась в церковь.

Папиллон продвигался сквозь толпу ремесленников и женщин, во все глаза рассматривающих Хольгера и отвешивающих ему неуклюжие поклоны.

— Хольгер натянул на щит чехол — реклама ему была не нужна. Здесь, оказывается, знали Алианору. Люди окликали ее:

— Эй, дева-лебедь, какие новости ты принесла?

— Что это за рыцарь с тобой?

— Что слышно в лесах, дева?

— А что с Шармеманом, а?

— Не видала моего кузена Эрсена?

— Что, Фейери продолжает копить силы? — взволнованно спросил кто-то.

Многие перекрестились.

— Может быть, лебедь, ты привела нового господина, который защитит нас?

Девушка отвечала натянутой улыбкой. Среди людей и каменных стен она чувствовала себя не в своей тарелке.

Наконец они очутились перед домом, который был, пожалуй, в городе самым ветхим. Над дверью висела вывеска. Хольгер прочитал:

— Ого! — поднял он брови. — Смахивает на визитную карточку коммивояжера.

— О да! — поддакнула Алианора. — Он также городской аптекарь, дантист, писарь и ветеринар. Она ловко соскользнула на землю. Хольгер тоже спешился и привязал Папиллона к столбу перед входом. Тотчас как из-под земли на противоположной стороне улицы выросло несколько подозрительных личностей.

— Присмотришь за конем, Хути? — попросил Хольгер карлика.

— Зачем? — удивился тот. — Тому дураку, который замыслит украсть Папиллона, можно хоть сейчас спеть за упокой.

— Именно этого я и опасаюсь, — хмыкнул Хольгер.

Он взялся за ручку двери и остановился. Стоит ли рассказывать волшебнику все до конца? Алианора его хвалит, а больше, кажется, обращаться не к кому. Он распахнул дверь и вошел. Мелодично брякнул колокольчик. Темное и пыльное помещение было завалено самым диковинным хламом: склянки, колбы, ступы, перегонные кубы и реторты, огромные фолианты в кожаных переплетах, человеческие черепа, чучела животных и еще бог весть что — все в чудовищном беспорядке громоздилось на шкафах, столах, полках и просто на полу. Из угла зыркнула сова. Через комнату прошествовал белый кот.

— Иду, иду, благородные господа, — послышался тонкий голос. — Минуточку!

Откуда-то из глубин хлама появился, потирая руки, магистр Мартинус — маленький лысый человечек в застиранной черной хламиде, украшенной знаками Зодиака. Редкая бороденка казалась приклеенной, близорукие глазки непрерывно моргали, а на губах играла неуверенная улыбочка.

— Рад, рад приветствовать вас, господа! Надеюсь, вы в добром здравии? — Он прищурился. — О, никак это прелестная дева-лебедь? Входи, входи, моя дорогая. Или ты уже вошла?.. Ну да, разумеется, раз ты уже здесь, ты, конечно, уже вошла.

— У нас просьба, Мартинус, — взяла быка за рога Алианора. — Она может оказаться обременительной, но нам не к кому, кроме тебя, обратиться.

— Прекрасно, прекрасно! Я сделаю все, что смогу, все, что смогу, для тебя, дорогая дева-птица, и для твоего благородного спутника. Уверяю вас. Извините. — Мартинус подбежал к стене и смахнул пыль с висящего на ней пергамента. Пергамент уведомлял, что Мартинус сын Холофи достойно справился со всеми премудростями науки, выдержал экзаменационные испытания и удостоен титула магистра в области магических наук со всеми вытекающими последствиями.