Ласковые имена - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф - Страница 14

– Вообще-то это не может быть для тебя последним делом, – холодно произнесла она. – Если только ты не надумаешь совершить харакири этим ножом для масла. Кстати, ты его взял не в ту руку. По крайней мере, если собираешься им брать масло. По части этикета харакири я не сведуща. – Она молча взглянула на него. Эдвард Джонсон переложил нож в другую руку.

– Скажи мне что-нибудь, Аврора, – попросил он в панике. – Не смотри так. Эти женщины почти дети. Подростки. Это ничего не значит. Я просто выводил их в ресторан, потому что они молодые.

Аврора сухо усмехнулась.

– Эдвард, уверяю тебя, не надо убеждать меня в их молодости. Наверняка некоторые из них присутствуют в этом зале, у меня на глазах. Я думаю, ты и твои друзья по службе разработали достаточное число приемов для обмена между собой. В любом случае, это твое дело, а не мое. Мне любопытно лишь одно. Если мне ты говорил, а ты это и сейчас не отрицаешь, что я единственная женщина в твоей жизни, то что ты говорил этим подросткам?

– А, ничего, – сказал Эдвард Джонсон. – Я им никогда ничего не обещаю. – В этот момент он не мог припомнить ни слова из того, что он говорил секретаршам. Кошмар становился реальным. Надо быть сумасшедшим, чтобы пригласить такую жуткую женщину на ланч, когда можно было спокойно пойти в свой клуб и сыграть там в гольф. Но мысль о том, что он может ее потерять, была совершенно невыносима. Он отчаянно желал обрести контроль над ситуацией, показать Авроре, что он как мужчина заслуживает уважения. Она смотрела на него странным невыразительным взглядом, словно он значил меньше, чем несъеденный сельдерей на их тарелках.

В этот момент, к его большому облегчению, стюард принес бутылку белого вина. Он быстро показал ее Эдварду Джонсону, и когда тот радостно кивнул, взялся за штопор.

– Мне кажется, мы не выбирали вино, – сразу же вмешалась Аврора.

– Я выбрал, – с тонкой улыбкой сказал метрдотель, выросший поблизости. Один вид Авроры переполнял его раздражением.

Аврора на секунду отвлеклась от Джонсона и перенесла взгляд на метрдотеля.

– Вы во второй раз беретесь не за свое дело, мсье. Не могли бы вы не стоять так близко от моего локтя?

Улыбка метрдотеля сделалась еще тоньше.

– Мадам, пора есть рыбу, – заметил он, – отличное помпано стынет.

Без малейшего колебания Аврора перевернула свою тарелку.

– Вот вам ваша рыба, мсье. Джентльмен, который сидит напротив, только что сознался в совершении изнасилования, наказуемого по закону, а вы, следовательно, чуть больше содержателя публичного дома. Я готова настаивать на том, чтобы вы не позволяли себе выбирать для меня вино.

– Пожалуйста, Аврора, пожалуйста, – сказал Эдвард Джонсон. – Не хватало только сцен.

– Я думаю, тебе и не хватало. Но я уже устроила сцену. Меня учили никогда не отступать, когда кто-то начинает сцену. Пока не ясно, к каким последствиям приведет сцена, которую я начала.

Метрдотель, справедливо заключив, что ему лучше всего удалиться, так и сделал. Аврора собирала свои кольца, намеренно игнорируя множество взглядов, обращенных на нее. Эдвард Джонсон окаменел, сознавая, что переживает крушение главной мечты, оставшейся в его жизни.

– Аврора, я ничего не сделал, ничего…

– Почему же, Эдвард? – спросила Аврора. Она посмотрелась в зеркало и повернулась к нему.

– Ни одна из них не согласилась, – просто объяснил он. – Я просто не знаю, как мне разговаривать, когда ты рядом, – добавил он. – Мне кажется, ты как-то влияешь на меня, что мой мозг отказывает.

Аврора встала, еще раз взглянула на метрдотеля, ответившего ей рассерженным взглядом, а затем на то, что оставалось от ее спутника, вице-президента банка.

– Что ж, мне исключительно повезло, что я оказываю на тебя такое воздействие, Эдвард. Иначе не знаю, сколько времени мне бы понадобилось, чтобы выяснить правду о тебе. Эти девушки, которых ты совращал, ровесницы моей дочери или моложе ее. И прошу тебя покончить с печеньем немедленно.

В первый момент Эдвард Джонсон не мог вспомнить, что такое печенье. Случившееся поразило его своей жестокостью. Он планировал необычайно приятный ланч, и вдруг оказалось, что его отношения с Авророй Гринуэй прерываются, прямо здесь, за одним из лучших столиков лучшего французского ресторана в Хьюстоне. Он надел свой самый красивый костюм и надеялся, наконец, произвести на Аврору впечатление. Он отчаянно пытался выдумать какой-нибудь способ спасти положение.

– Я вдовец. Тебе этого не понять.

– Я сама вдова, – уходя, напомнила Аврора.

Аврора вернулась домой голодная. Рози, не знавшая усталости, закончила уборку в доме и теперь поливала дорожку к дому и траву. День был жаркий, в такую погоду запах мокрого бетона и мокрой травы бывает приятным. Остановив «кадиллак», Аврора осталась сидеть в нем, молча и не двигаясь. Закончив с поливом, Рози подошла к машине.

– Зачем вы здесь сидите? – спросила она.

– Не приставай ко мне хоть сейчас, – попросила Аврора.

– Должно быть, что-то пошло не так, – заметила Рози. Она обошла машину и уселась на переднее сиденье, настроенная посидеть несколько минут с хозяйкой.

– Да, ты исключительно чувствительна.

– Он что, сбежал с двенадцатилеткой или что-то в этом роде?

– Думаю, что была бы только рада, – сказала Аврора. – Он же меня так боялся, что не решался в глаза посмотреть.

– Что вы сделали ему назло? – полюбопытствовала Рози. Ей не хватало грамотности, чтобы получать удовольствие от чтения Исповедей и приходилось довольствоваться переживаниями о случившемся с Авророй.

– Совсем немного. Я просто перевернула блюдо с очень хорошей рыбой, но на это рассердился метрдотель, так что Эдвард легко отделался.

– Сомневаюсь, – заметила Рози. Аврора вздохнула.

– Он так извинялся, что у меня вся злость пропала. Так что их осталось у меня всего трое.

– Это много, – сказала Рози. – Мне и одного мужика с подвешенным языком было бы достаточно.

– Да, но твой-то не умер. Если бы Бог когда-нибудь призвал к себе Ройса, ты оказалась бы в том же положении, что и я.

– У Бога таких, как Ройс, миллионы, – замечание Рози прозвучало не романтично.

Они вдвоем молча сидели в тишине и покое несколько минут. Подумав, Аврора пришла к выводу, что разрыв с Эдвардом Джонсоном вызывал у нее чувство облегчения. А печенье было слишком калорийным.

– Если вы хотите, чтобы я вам сегодня вымыла машину, лучше вылезайте, – нарушила молчание Рози. – После трех часов я мыть не буду.

– Да ладно, ладно. Я тебя и не просила мыть. Поступай как знаешь. Как всегда. Пойду в дом и посмотрю, что из моего имущества ты растеряла и попрятала.

– Ничто так не портит мебель, как стояние на одном месте, – Рози встала на свою защиту. – Это всем известно, и вы должны знать.

– Всем известно, что из-за тебя я лишилась большей части вещей, с которыми я начинала жить в этом доме. Надеюсь, ты мне оставила хоть немного супа. Ему даже не хватило сил заставить меня остаться и поесть.

Она сняла защитные очки и посмотрела на Рози. Разрыв с Эдвардом Джонсоном не был большой потерей, но несмотря на то, что в воздухе витали приятные запахи весны, она чувствовала легкую грусть. Пока она сидела, она позволила себе задуматься, какой был в этом смысл – подобные промахи она допускала не часто.

– Бедняжка, – сказала Рози. Ничто в ней не вызывало такого сочувствия, как расставание Авроры с ее ухажером. Это заставляло ее подумать обо всех ухажерах, которых она сама могла бы потерять, если бы не было Ройса. Она пригорюнилась при мысли о несправедливостях, от которых она страдала бы. Кроме того, Аврору было проще любить, когда она грустила. Как только ее настроение улучшилось, появилась неприязнь.

Едва она высказала сочувствие, как Аврора вновь сделалась неприятной.

– Не называй меня бедняжкой, – одернула она, оглядывая Рози критическим взглядом. – Из нас обеих ты весишь шестнадцать фунтов. Я докажу тебе, что нахожусь в прекрасном физическом и умственном состоянии, и нечего меня жалеть. При том количестве сигарет, которое ты выкуриваешь, будет счастьем, если ты протянешь еще пять лет, а твой муж тоже не такой счастливый. Он выглядит угрюмым всякий раз, когда я его вижу, а видимся мы каждый день. Он что, никогда не бывает счастливым?